Курт смотрел на него с явным беспокойством, не удостаивая и взглядом Чендлера, который стоял рядом с раскрытым ртом, как громом поражённый этим его гневным обращением. Курт, не обращая больше на него никакого внимания, приблизился к Себастиану, и осторожно коснувшись его губы, зашипел от боли вместе с ним.

– Вы не могли бы принести нам стакан воды и немного салфеток? – попросил он затем официантку, которая подошла, привлечённая шумом, а когда она удалилась, кивнув в знак согласия, он подхватил Себастиана за талию и помог снова сесть.

– Ты всё ещё здесь, Кейл? – опять спросил он резким тоном, по-прежнему, даже не оборачиваясь в его сторону, а полностью сконцентрировавшись на лице Себастиана.

– Вы друг друга стоите! – зло выплюнул Чендлер, и ничего больше не добавляя, просто поспешно выскочил из заведения.

Выходит, Себастиан победил?

Если бы ещё кто-нибудь объяснил ему, как? Как ему удалось в течение пяти минут перейти от оскорблений Чендлера в нокаут, а затем оказаться под защитой своего… под защитой Курта?

Он не мог этого понять.

– Похоже, ваш Сэди теперь сорвался, – сказал он вдруг совершенно не к месту, только чтобы нарушить эту тишину.

Курт усмехнулся, бросая на него повеселевший взгляд, после того как поблагодарил девушку, которая принесла то, что он просил.

– Не беспокойся. Завтра он остынет и придёт извиняться передо мной и перед тобой. И потом, я всё равно не собирался уже идти туда. Сегодня Чендлер был порядком… как бы это сказать? На взводе. Слишком. Думаю, он неправильно интерпретирует ситуацию.

«Могу поспорить…» – сказал про себя Себастиан, но не выразил этого вслух.

– Я действительно вёл себя с ним как мудак, – прошептал он вместо этого, потому что, на самом деле, он просто не мог. Не мог врать Курту.

Он никогда не делал этого раньше и не собирался начинать теперь из-за такого как этот Кейл.

– Могу представить. Я тебя знаю. Но не люблю тех, кто прибегает к насилию вместо слов. Ты… ты оскорбил и меня, как он сказал? – спросил Курт намеренно небрежным тоном, делая вид, будто всё его внимание сосредоточено на смоченной в стакане воды салфетке, которую он аккуратно прикладывал к его ране на губе.

Себастиан задумался над этим, стараясь отвлечься от прикосновений Курта и припомнить всё, что сказал Чендлеру.

– Нет, этого я не сделал. Я, возможно, использовал не слишком изысканные выражения, вроде «Я его трахаю, а ты нет». Но я тебя не оскорблял, – ответил он уверенно.

Рука Курта застыла, и он пристально посмотрел на него.

– Почему ты чувствуешь необходимость обозначать территорию с Чендлером? – спросил он затем, как если бы вопрос был самым важным в его жизни.

В некотором смысле так и было, и Себастиан тоже это знал.

Разве не подобные вещи привели их к тому, чтобы заключить это пари?

– Я не знаю, – искренне ответил Себастиан, потому что в тот момент не был готов обсуждать это. И, возможно, никогда не будет. Ведь и это стало причиной пари, правильно?

Курт чуть мотнул головой и продолжил обрабатывать рану Себастиану со всей осторожностью.

Они находились так близко в тот момент, и Себастиану ничего не стоило наклониться самую малость и поцеловать его. Разумеется, он не мог этого сделать. В соглашении было оговорено, помимо всего прочего, что он не мог целовать никого. И не имело значения, что единственным, кого он хотел целовать, был Курт… он не должен был целовать и его тоже.

Когда он поднял глаза, глядя Курту в лицо, его сердце совершило какое-то странное движение в груди. Движение, что заставило сперва ускорить и сразу после затаить дыхание, когда его взгляд, словно магнитом, притянуло к синеве глаз напротив.

И оба будто бы растворились в этом мгновении.

Как никогда раньше не позволяли себе этого делать.

Только они двое, тишина и едва ощутимое прикосновение.

Первым пришёл в себя Себастиан, что неуловимым движением отстранился от Курта, а затем поднял взгляд на проходившую мимо официантку и попросил принести крепкий кофе.

Курт моментально прекратил обрабатывать его рану и торопливо собрал свои вещи.

– Что ты делаешь? Уходишь? – спросил Себастиан встревожено и возненавидел себя за паническую интонацию, что прозвучала в его голосе. Курт мог и не считать его ответственным за то, что случилось с Чендлером, но ему всё равно было тревожно.

– Да, сегодня вечером я ужинаю с моей семьей здесь, в Лайме. Вернусь в Далтон поздно, или завтра утром, прямо к занятиям.

– Курт… – почти взвыл Себастиан на грани отчаяния, но когда Хаммел обернулся к нему, понял, что на самом деле не знает, что сказать, чтобы понять, по-прежнему ли всё в порядке между ними. И поэтому лишь снова молча посмотрел в глаза Курту. Который, спустя секунду, слабо улыбнулся. Хоть улыбка была вымученной и фальшивой, и это было видно.

Себастиан хорошо знал его настоящие улыбки. И эта была не из их числа.

– Всё в порядке, Себастиан, – сказал Курт спокойно. – Я просто хочу немного побыть с отцом.

И он ушел.

Не пытаясь соблазнить Себастиана прощальным поцелуем или чем-то ещё.

ХХХ

В среду случилось кое-что странное.

День прошёл относительно спокойно. Курт и Себастиан не виделись и не созванивались в течение всего дня, поскольку Курт вернулся в школу утром, а телефон Себастиана был всё ещё у него, и Смайт был занят подготовкой к контрольным по французскому и математике и, следовательно, проводил много времени со своей группой или в библиотеке.

Однако, когда вечером они встретились, наконец, в комнате, оба казались спокойными.

Их своеобразное выяснение отношений прошлым вечером было искренним, и Курт даже позвонил Чендлеру в присутствии Себастиана и сказал ему прекратить забрасывать его сообщениями с извинениями, что прощения следовало просить у Себастиана, и лучше им было не видеться некоторое время, а поэтому он не станет сопровождать его на Сэди. И даже если Смайт ни о чём таком не просил, ему было приятно услышать это.

Себастиан затруднился бы сказать, когда осознание настигло его. Возможно, это произошло, когда Курт тем вечером прилёг рядом с ним на кровати, чтобы посмотреть фильм на своём ноутбуке. Или, может быть, когда обнаружил, что искренне хохочет с ним над сценами с Хью Грантом.

Суть в том, что вдруг, смеясь и шутливо пихая Курта локтем в бок, он понял одну вещь.

Ему было хорошо.

Больше того – просто чудесно.

И он чувствовал себя так с Куртом безотносительно к их фантастическому сексу.

Которого в тот момент ему даже не слишком-то и не хватало.

Окей, нет, это была ложь. Секса с Куртом ему не хватало, ещё как! Но не в той мере, в какой он предполагал.

Секс не был всем в их отношениях.

Было и другое. В точности, как говорил Курт.

Ему нравилось проводить с ним время. И не только голым и в постели. Но и заниматься всякими глупостями, как, например, смотреть сопливую романтическую комедию и спорить о том, кто красивей – Колин Фёрт или Хью Грант.

Ни один из которых ему особо-то и не нравился. И к чертям английский шарм!

Ему нравилось находиться рядом с Куртом и вдыхать его запах не только потому, что это затуманивало его чувства и возбуждало, но и потому, что рядом с ним ему было хорошо. Он чувствовал себя спокойным, счастливым, на своём месте.

Он чувствовал себя любимым. И чувствовал, что любит, в ответ.

О, пресвятой Диор! Пара дней воздержания, и он превратился… в Курта Хаммела! Теперь уже он принялся за самокопание и хотел говорить о чувствах?

О, нет. Ни за что.

И он отреагировал единственным образом, каким умел.

Вскочил с кровати, пробормотал какие-то жалкие оправдания и вылетел из комнаты со скоростью света, прежде чем ляпнуть какую-нибудь слащавую глупость, оставляя позади ошарашенного таким поведением Курта, спрашивающего себя, что случилось.

Смайт не возвращался всю ночь. Он провёл её в комнате Хантера, единственного из его приятелей, у кого ещё не было соседа.