Он не увидел Тэда и Фейт, но не удивился этому.

Не было также его отца, но и это его не удивило.

Он говорил с ним только по телефону в течение этого месяца.

И зная его, уже это было немало.

Затем вдруг он увидел её и тут же забыл обо всём остальном.

Она стояла посреди гостиной и разглядывала его внимательно, будто стараясь как следует запечатлеть в памяти произошедшие в нём перемены.

Когда их глаза встретились, он улыбнулся, а затем пошёл навстречу, чтобы обнять её.

И это не было обычным объятием.

Когда он оказался рядом, Сантана подалась вперёд, обвивая его руками и прижимая к себе так крепко, как только могла, и горячие слезы хлынули из её глаз.

Она действительно думала, что никогда больше не увидит его, и сейчас не могла поверить, что он был там, прямо перед ней.

– Ай-а... Санти, может, тебе не сказали, но у меня уже были сломаны рёбра во время аварии, если ты их снова переломаешь, это будет уже лишним, эй!

– О, Боже, прости, прости! – девушка поспешно отстранилась от него с нервным смешком, вновь заглядывая ему в глаза.

– Я в порядке, Санти, правда. Я вернулся, – сказал Бас. Как будто это объясняло всё для них. И так оно и было. Затем он повернулся, охватывая взглядом всех друзей, что были в зале. – Я хотел бы сказать спасибо всем за то, что вы здесь сегодня. За то, что были рядом весь этот месяц. Мне бесконечно приятно снова видеть ваши лица. Даже если некоторые – Джефф, ничего личного – я бы охотно забыл, но всё же, осознание, что этого не случилось, делает меня счастливым. Этот месяц был тяжёлым для меня. Были моменты, когда я хотел сдаться. Я не сделал этого благодаря вам. И благодаря Курту, прежде всего. Вы придали мне сил, так что, спасибо! Отлично, теперь давайте праздновать и... Рэйчел? Скажу тебе сразу. Если ты приготовила на этот случай песню, выражусь, как можно яснее: я НЕ хочу её слышать, – заключил он, вызывая смех всех присутствующих, включая Рэйчел.

Затем он подошёл к Курту и прошептал ему на ухо:

– Ты моя скала, Хаммел. Всегда был, ты же знаешь, правда? – Тот покраснел от этих слов, и Бас продолжил: – Ты знаешь, что это так, – сказал он, прежде чем коснуться нежным поцелуем его губ.

Курт почувствовал, как Блейн, стоявший рядом с ним, задержал дыхание.

Он хотел бы сжать его руку, чтобы успокоить, но страх, что Бас неверно истолкует его жест, парализовал его.

Он скорее ощутил, нежели увидел, что Блейн отдалился от него, но не знал, куда он направился.

Только услышав звук закрывающейся двери, он понял, что тот вышел на балкон.

Ему хотелось последовать за ним, чтобы хоть миг побыть наедине, чего им ни разу не удалось в суете этого дня.

Но он увидел, как Себастиана опередил его, выходя, в свою очередь, на балкон.

Тогда он позволил Сантане вовлечь его во всеобщее веселье.

Хотя и начал спрашивать себя, имел ли он сам повод для того, чтобы праздновать?

– Думаю, я не встану больше с постели как минимум месяц, – сказал Себастиан, падая на кровать. – Окей, нет, это было не смешно, – немедленно отказался он от своих слов.

– Устал? – спросил Курт, присаживаясь рядом с ним.

– Я сказал бы «смертельно», но и это было бы довольно безвкусной шуткой, правильно?

– Определённо, – коротко ответил Курт, снова вставая и направляясь к окну, чтобы раздвинуть немного шторы.

Когда он развернулся, то увидел, что Бас подошёл совсем близко.

– Здесь ничего не изменилось, это по-прежнему наша комната, – сказал Смайт тихо.

– Само собой. Ты сомневался? – спросил Курт.

Но Себастиан не ответил.

Он только приблизился ещё немного, а затем наклонился к его лицу.

Себастиан обвёл линию его губ, прислушиваясь к биению его сердца, которое тут же участилось, как каждый раз.

Он скользнул пальцами вдоль его рук до запястий, слегка сжимая их, и направил его ладони к своему паху.

Курт почувствовал, что он полостью возбуждён.

С виду Себастиан казался ещё истощённым и хрупким.

Но Курт хорошо знал, какая сила скрывалась за этой видимостью.

Смайт знал, чего хочет, и знал, что получит это.

– Бас, мы не можем, ты же знаешь, – сказал он, отводя руки. – Указания доктора.

– Боже, Курт, я хочу тебя, и всё. Я не могу спать в постели рядом с тобой и не... иметь тебя.

– Но ты имеешь меня, любовь моя. Я – твой. Тот факт, что мы не можем пока заниматься сексом, не меняет этого.

– Я хочу чувствовать тебя, Курт, – жалобно простонал Себастиан, положив голову ему на плечо. – Мне это нужно.

– Позволь мне обо всём позаботиться, – прошептал тогда Курт, взяв его за руку и подводя к постели.

Хаммел сел на край кровати, а Себастиан остановился перед ним.

Неотрывно глядя ему в глаза, Курт принялся возиться с застёжкой его джинсов, затем медленно опустил их на пол, и без задержки сделал то же с боксерами.

Там, возле его правого бедра, был шрам.

Одна из множества отметин, оставленных аварией, которые остались Бастиану на всю жизнь.

Курт лизнул его.

Он провёл языком по неровным краям шрама, словно пробуя на вкус кожу.

Он хотел, чтобы Себастиан понял, что он всё так же совершенен в его глазах, и чтобы был счастлив, что остался жив.

Он услышал стон, сорвавшийся с уст Бастиана, и испытал радость.

Тогда он взял его эрекцию полностью в рот и начал двигаться вверх и вниз, облизывая и посасывая.

Себастиан, однако, хотел большего.

Он нуждался в большем.

Поэтому он сжал голову Курта руками, останавливая его движения, и стал сам раскачивать бёдрами, задавая нужную ему скорость.

И Курт позволил ему это делать.

Просто расслабил горло и остался неподвижным.

Он понимал, что для Себастиана было необходимым в тот момент иметь минимальный контроль, по крайней мере, в этом, в том, что касалось их.

– Боже, Курт, как же мне всего этого не хватало. Ты всегда был хорош в этом. Один из лучших. Я скучал по этому... и я скучал по... скучал по тебе, любимый, – прошептал Себастиан посреди множества «Люблю тебя», «Боже, да!» и «Ты такой горячий и тесный».

Ещё несколько толчков, более быстрых и решительных, и он откинул голову назад, издавая хриплый гортанный звук.

Курт не смог почувствовать себя униженным или взбешённым из-за того, как Бас, казалось бы, использовал его.

Потому что удовлетворение от ощущения его наслаждения и сознание того, что это он был тому причиной, давало ему ощущение неописуемой силы.

Поэтому, когда Себастиан толкнул его, заставляя лечь на спину, он подчинился безропотно.

Позволил раздеть себя.

Позволил, чтобы он любил его, руками и ртом, как только что делал он сам.

Это было их любовное гнёздышко, их убежище.

Ничто из всего этого не могло быть неправильным.

Только вот...

Только вот стены в этом доме были не слишком толстые.

И Блейн, оставшийся один в гостиной после того, как все остальные ушли, услышал.

Услышал всё.

Каждый стон и каждый вздох.

Каждое «Я люблю тебя», и каждое «И я тебя» в ответ.

И каждая из этих вещей была для него, как удар ножом в сердце.

Но с разрушительной силой в тысячу раз больше.

Он не заплакал и не встал, чтобы уйти, или разбить вдребезги всё, что попалось бы ему на пути, по одной простой причине.

Просто, как бы ранен и разочарован он ни был, Блейн ожидал этого.

С самого начала он знал, что случится именно так.

Это было его напоминанием.

Его болезненным напоминанием.

Нет, он не принимал это пассивно.

И не отказывался от борьбы.

Больше того.

Внутри него сейчас жил лишь гнев, огонь и нужда.

Только вот...

Только вот, теперь с него было довольно.

Перемены странная штука.

Это часть жизни каждого из нас.

Иногда, изменения могут происходить настолько постепенно, что ты замечаешь их только когда изменилось уже всё.