И Тэд тоже был там, да.

Нэнси предупредила и его, сама не зная почему, но чувствуя, что это было правильно, и что никто другой не сделал бы этого.

Не сейчас.

Но он должен был быть там.

Женщина знала это.

Он оставался в стороне от группы, но внимательно прислушивался ко всему, что говорил медик.

– На данный момент Себастиан ничего не помнит об аварии, – продолжал доктор. – Вы можете рассказать ему, если хотите и считаете необходимым, но его сознание не сохранило воспоминаний о случившемся. Подобное часто случается при таких серьёзных травмах. Повреждения головного мозга это не перелом костей. Мозг – материя гораздо менее предсказуемая. В зависимости от того, как отёкшие ткани давят на череп, возможны различные осложнения. Вполне вероятно, что ему будет трудно вспомнить и другие вещи, помимо несчастного случая. Возможно, ему будет сложно даже узнать вас. Хотя сейчас, судя по ответам на вопросы, которые мы успели задать, так не кажется, но, возможно, он забыл целые периоды жизни, от нескольких дней, до месяцев или даже лет. Но напомню, что это нормально в подобном случае, и совершенно необязательно, чтобы такое состояние оказалось необратимым. Внутричерепная гематома до сих пор весьма значительных размеров, и это может привести к проблемам различного рода, прежде всего, неврологическим, как потеря памяти, более или менее, локализованная, например, а также резкие изменения настроения. Тем не менее, в случае столь существенной травмы мозга, само его пробуждение, да ещё с сохранившимся на таком хорошем уровне сознанием и почти нормальной речевой способностью, уже чудо. Скажу вам честно, у меня просто нет слов, – повторил доктор. – Я очень горжусь Себастианом. Он не слишком мощного сложения, но продемонстрировал недюжинную силу и решимость. Должен сказать, что он действительно открыл мне глаза, он научил меня, что ничего нельзя принимать как должное. Конечно, это только начало. И хирург, который оперировал его плечо, того же мнения. Понадобится некоторое время, чтобы восстановить нормальный мышечный тонус ног, но уже сейчас приходится констатировать, что правая останется неполноценной и хромота будет у него всю жизнь. Его речь может показаться вам замедленной, но совершенно ясно, что он прекрасно понимает то, что ему говорят другие. Мы не знаем, получил ли мозг необратимые повреждения. Чтобы выяснить это, нам нужно будет сделать дополнительные анализы и ждать, и наблюдать, конечно. Однако, даже если сейчас иногда ему трудно найти правильные слова для ответа, эта совершенно нормально и мы не думаем, чтобы это было связано с обширными повреждениями. Естественно, через несколько дней, ситуация станет яснее.

– Теперь, можем мы его увидеть? – спросил Курт, не замечая, как усилилась хватка Блейна при этих словах.

– Да, но входите только по одному. Не стоит утруждать его слишком сильно, чересчур большая эмоциональная нагрузка может навредить. Уже одна новость о том, что он провёл в коме почти год, стала ударом…

– Иди ты, Хаммел, не думаю, что я смогу… я думаю, что... иди ты, Курт, – сказала тихо Мадлен, тяжело падая на один из стульев, стоящих вдоль стены в коридоре.

Курт посмотрел на Блейна, в ожидании какого-то знака, совета… чего-то.

И Блейну хотелось бы закричать «Не уходи!» Хотелось бы удержать его там или пойти с ним, но он не мог и знал это.

Поэтому он отпустил его, глядя в глаза, улыбнулся и просто сказал:

– Мужество, помнишь?..

Мужество.

Он всегда говорил это, чтобы поддержать его.

Но сейчас оно, пожалуй, больше требовалось ему самому.

Курт встрепенулся.

И поспешно направился к двери, заколебавшись лишь на мгновение, прежде чем опустить ручку и войти.

В течение всего того короткого промежутка времени Блейн смотрел на него, впившись взглядом в его затылок, молясь, надеясь, что Курт обернётся, чтобы посмотреть на него в последний раз, прежде чем войти, чтобы улыбнуться ему, прошептать тихое «Не волнуйся»... что угодно, чтобы дать ему понять – Курт помнит, даже в такой момент, помнит то, что обещал Блейну.

Но Курт не обернулся.

И, когда он скрылся в палате, Блейн встретил взгляд Тэда и слабо ему улыбнулся.

Настал момент истины.

Они не были готовы к этому, и никто из них не мог уже ничего сделать.

Они оба знали это.

Когда Курт исчез за дверью, Блейн торопливо направился к ванной комнате.

Где бессильно осел на пол.

Он чувствовал себя растерзанным.

Разорванным в клочья радостью и страхом.

Разделённым пополам этими двумя чувствами, столь противоречивыми и одинаково сильными.

Счастье за друга.

Страх того, что Курт теперь сделает.

Это была игра, в которой ему не победить, он знал это слишком хорошо.

У него не было для этого средств.

Не сейчас, когда Курт не помнит его.

То, что ты проживаешь день за днём, делает тебя тем, кто ты есть.

Люди, встречающиеся на твоём пути, делают тебя человеком, которым, в результате, ты становишься.

Те, кто тебя любит, кто тебя учит любви, кого ты решаешь любить…

Но если однажды ты вдруг не сможешь ничего из этого вспомнить, что будет направлять тебя?

Другие воспоминания.

Всё просто.

Курту было страшно.

Он переступал порог этой комнаты, по крайней мере, тысячу раз в эти девять месяцев, но теперь он боялся.

Сразу бросалось в глаза, что там было что-то новое.

Только этим утром он был там, и тем не менее, сейчас всё выглядело совершенно иначе.

Шторы на окнах были раздвинуты, и теперь свет, беспрепятственно проникая внутрь, ярко освещал комнату, демонстрируя всё её убожество.

Парень на кровати лежал, повернувшись в сторону окна и все трубочки, которые раньше торчали из его тела, были заменены простой капельницей, тянувшейся вверх от сгиба руки.

– Себастиан? – позвал он робко.

И тот немедленно повернулся к нему.

Он не видел этих глаз уже почти год, но Курту казалось, будто прошёл всего один день.

Блейн был напряжён, как классическая скрипичная струна.

Он был счастлив за своего друга.

Но не мог не думать, что настал момент, когда он узнает, есть ли для него ещё надежда или нет.

И он не был готов.

Возможно, это было эгоистично с его стороны, но он просто не мог не думать так.

Он ополоснул лицо, наверное, раз сто, но это не облегчило его состояния.

В школе он пережил жестокое избиение со стороны банды малолетних хулиганов.

Детство с жестоким отцом и страшная агрессия, в которой он потерял парня, которого любил.

Того самого парня, который не помнил его и сейчас должен был выбрать своё будущее на основе прошлого, которое было не полным для него.

Но никогда, никогда он не чувствовал себя настолько опустошённым.

Блейн подозревал, что всё это было не совсем справедливо.

Он должен был иметь больше времени, чтобы создать новые воспоминания с Куртом.

Но жизнь не предоставила ему этого времени.

Эта сука была в огромном долгу перед ним.

Он позволил ярости, что чувствовал, вырваться наружу, потому что она была слишком мощной, чтобы сдерживать её, и давила, давила на него изнутри и делала его беспомощным, как это случилось лишь однажды в его жизни.

Он врезал кулаком в стену и сбил костяшку.

Но даже не заметил, продолжая бить, снова и снова.

А ведь речь шла о Бастиане.

Парне, который спасал его сотни раз, даже от него самого.

Который ни разу не позволил ему упасть.

Который также предал его, да.

Но ради любви, точно так же, как в своё время Блейн сам предал его.

Он должен был быть счастлив за него.

И он был, чёрт возьми!

Но это ему не помогало, уж точно.

«Он вернулся к нему, он вернулся…» – думал он, ударяя в стену, снова и снова.

И он ненавидел себя, потому что не мог действительно ненавидеть это возвращение.

Потому что он хотел, чтобы Себастиан вернулся.