И не всегда это было к добру.

Той ночью он нашёл способ избежать этого одиночества на некоторое время в объятиях незнакомца с восхитительными – и всё же недостаточно – зелёными глазами.

Парня, который напоминал ему Себастиана.

Однако, он им не был и никогда бы не стал.

Никто и никогда не стал бы.

Тэд не верил в такие абстрактные вещи как судьба, но если бы верил, он бы мог сказать, что его судьбой было любить Себастиана, и только его одного.

И что в этом он не раскаивается.

Но тот парень был милый и славный, и когда он спросил, могут ли они увидеться снова, Тэд сказал «да».

Он не собирался задерживаться надолго в Нью-Йорке.

Лишь необходимое время, чтобы убедиться, что Блейн действительно в порядке, а затем он вернётся в Чикаго.

Он просто не успел бы построить ничего серьёзного с этим парнем, в любом случае, но с чего-то ему ведь нужно было начать, нет?

Он всплакнул немного, когда понял, что, возможно, действительно пытается идти впёред на этот раз.

Вопреки словам Курта, вопреки своим собственным чувствам.

Вопреки судьбе.

Он двигался дальше.

Готов или нет, ему не оставалось ничего другого.

Курт резко проснулся незадолго до того, как чужой кулак во сне врезался ему в спину.

Он не мог вздохнуть, как будто этот удар всё же действительно обрушился.

Воспоминание мучительной боли пронзало его рёбра.

Но что это было – воспоминание или просто ночной кошмар?

Курт попытался успокоиться.

Брандо, прижавшийся к боку всё ещё крепко спящего Блейна, наблюдал за ним осуждающим взглядом, не в восторге от того, что нарушили его сон.

В первое мгновение Курт подумал разбудить его и рассказать об этих снах, что мучили его уже некоторое время.

Просто чтобы выговориться и избавиться от неприятного осадка.

Как он делал с Себастианом в редких – гораздо более редких, чем сейчас – случаях, когда это происходило.

Но потом он передумал, просто встал и направился в кухню, чтобы выпить воды.

Если бы он разбудил Блейна и рассказал о тех снах – которые не были просто снами – он потерял бы его.

Но судьба в ту ночь решила дать им двоим передышку.

В последнее время Курт очень много писàл.

И хотя он ещё никому не говорил об этом, начал наводить справки о школах художественной литературы и драматургии.

Это было ему в новинку, но когда он писал, не важно что, Курт чувствовал себя в согласии с самим собой.

Так что, он достал свою тетрадь, куда, словно в копилку, складывал все свои мысли, и той ночью тоже начал писàть, чтобы восстановить спокойствие и навести порядок в голове.

Это было его новое начало?

Возможно.

Блейн бесспорно был его новым началом, и, готов или нет, он собирался пройти этот путь.

Он хотел это сделать.

Он знал, что это его судьба.

Прошло почти десять месяцев с той адской ночи.

Со скрежетом шин, светом фар, что налетают внезапно, с поездкой в больницу посреди ночи и болью… бесконечной невыносимой болью.

Тот понедельник изменил жизнь каждого из них, так или иначе.

Судьба бросила кости и посадила на скамейку запасных одного человека, чтобы другой мог вновь найти свою потерянную любовь, а ещё один – получить второй шанс быть по-настоящему счастливым.

Но судьба непостоянна, это не новость.

Что бы ни решил или построил человек, день за днём, одно известно точно: судьба может опять перевернуть всё с ног на голову.

Той ночью, в темноте безликой больничной палаты, Себастиан Смайт внял свету, который манил его уже давно.

Позволил ему вести себя к выходу из тоннеля.

Он перестал бороться и принял свою судьбу.

И в темноте той безликой комнаты, наконец, проснулся.

====== Глава 16. Пробуждение. Часть 1. ======

Пробуждение.

Такое простое действие.

Состоящее из множества столь же простых действий.

И всё же Себастиану не удавалось выполнить до конца ни одно из них.

Его глаза хотели оставаться открытыми, но лезвие света пронзало их, и это было слишком ярко… невыносимо.

Он пытался пошевелить руками или ногами, но его мышцы не реагировали.

И он чувствовал себя таким усталым и растерянным.

Голова пульсировала и казалась страшно тяжёлой.

Это был уже третий раз, когда он вот так выныривал из очередного сна, но усталость не проходила.

Должно быть, он неплохо порезвился прошлым вечером.

Нужно будет выяснить у Курта, какого чёрта он учудил.

И, прежде всего, следовало понять, куда он попал, потому что Себастиан не узнавал места, где находился, судя по тому немногому, что ему удавалось разглядеть.

И в очередной раз он не опустил взгляд на грудь и не увидел множество гибких трубочек, исчезавших под одеялом.

Ему лишь подумалось, что он мог бы поспать ещё немного.

Совсем чуть-чуть, чтобы восстановить силы.

Что плохого в этом могло быть?

И в этот раз, снова, ни одна из медсестёр, которые регулярно проверяли его, не увидела, что он проснулся, и не заметила никаких перемен в состоянии.

Аппарат показывал активность мозга, но для них эта активность только отмечала состояние бодрствования, характерное для тех, кто находится в коме.

Ничего более.

И он многого ещё не знал, слишком многого.

А пока, он поддался навалившемуся сну.

– Выйди немедленно из этого дома, Хаммел, и не заставляй меня повторять! – сказал, должно быть, уже в десятый раз Блейн Курту, ни в какую не желавшему покидать дом. Нет, ему было слишком любопытно, что такого Андерсон затеял, чего ему не следовало видеть.

– Но дай мне хотя бы намёк! – сказал снова Курт, пытаясь выяснить хоть что-нибудь о таинственном сюрпризе, который Блейн решил подготовить для него.

– Нет, решительно и абсолютно, нет! И я непоколебим, так что, все твои попытки соблазнить меня бесполезны, Хаммел. Тебе придётся просто уйти, – заявил Блейн, снова принимаясь оттеснять Курта к двери.

– Окей, Андерсон, я понял. Сворачиваю лагерь. Но надеюсь, ради твоего же блага, что твой сюрприз действительно того стоит, потому что на улице холод собачий, и если ты облажаешься… за тобой будет должок, – сказал, наконец, Курт, взяв пальто и надев его с помощью Блейна, который затем заботливо обернул шарф вокруг его шеи. Притянув его к себе за концы этого самого шарфа и оставив мягкий поцелуй на его губах, Блейн сказал:

– Я не разочарую тебя, вот увидишь.

И Курт знал, что так и будет.

Потому что Блейн не мог разочаровать его, даже если бы постарался.

«Другие люди, возможно, сделали это», – подумал Курт, выходя, наконец, из дома и тихонько закрывая за собой дверь.

И он продолжал держаться за это «возможно» только потому, что по-прежнему с трудом верил в то, что ему рассказали.

Себастиан, которого он знал, был не таким.

Неужели он заблуждался в нём действительно так глубоко и так долго?

Или было что-то ещё, что во всём этом ему следовало понять?

Бас изменял ему с другим в течение трёх лет.

Казалось бы, что тут неясного…

И всё же, Курт не мог осудить его окончательно.

Не совсем.

Пока нет.

А уж что касается Эрики...

Он звонил Фейт тем утром, чтобы узнать, может ли он зайти повидать Эрику во второй половине дня, но та сказала, что малышка не очень хорошо себя чувствует.

Иногда у неё случались небольшие кризисы из-за диабета.

Блейн сказал, что его благосклонное отношение к девочке заслуживает похвалы.

Другой на его месте, возможно, чувствовал бы неприязнь как к ней, так и к Фейт.

Но Курт не был с этим согласен.

Он хотел познакомиться с Эрикой, потому что чувствовал ответственность за неё.

Подсознательно, даже если он никогда бы в этом не признался, Курт начинал смиряться с фактом, что Себастиан никогда не вернётся.

Тем не менее, он всё ещё испытывал вину за то, что делал с Блейном, и забота об Эрике, распоряжение о том, чтобы деньги Бастиана не шли на квартиру – которую он уже оплачивал самостоятельно, с помощью Блейна – но его дочери, было самым меньшим, что он мог сделать.