Но пусть он даже знал, что пожалеет со временем, в этот момент он шёл на это.

abuela – бабуля (исп.)

====== Глава 10. Любовь и то, на что люди готовы ради неё. ======

Прошло уже два часа.

Два часа, и он всё ещё его трахал.

Теперь на кровати.

Третий раз за вечер.

Они уже сделали это на диване, пока Брандо наблюдал за ними абсолютно шокировано, учитывая, что это стало его любимым местом за время болезни и, особенно, потому что кот испытывал некоторую ревность по отношению к Блейну.

А затем это произошло в душе.

И каждый раз Курт овладевал им.

Не то чтобы Блейн жаловался.

Когда они вышли из того бара, Курт был до странности тих и оставался таким, пока они не вернулись домой.

Тогда он буквально набросился на него.

Знаки внимания, которые тот смазливенький парнишка оказывал Блейну, с первой минуты, как они только вошли в бар, должно быть, пришлись сильно не по вкусу Курту.

Знаки внимания, которые Андерсон благополучно игнорировал, пока не заметил, насколько они выводили из себя Хаммела.

Тогда он принялся активно потакать этим заигрываниям, возможно, даже малость переборщил.

Ревность.

Он обожал видеть её в глазах Курта.

Или, по крайней мере, Блейн надеялся, что именно она диктовала поведение Хаммела.

В конце концов, Блейну не было за что особо зацепиться, кроме, разве что, слабой надежды.

Друзья с привилегиями – понятие довольно странное.

Никогда не знаешь, как нужно поступать, и что допустимо, а что нет.

Обычно, всё дозволено в пределах постели.

Но вне спальни… что можно делать?

Эти мысли терзали бедного Блейна.

Он хотел бы всего Курта.

Его время, его душу, его сердце.

Помимо тела, он хотел всё это.

Но что, в действительности, доставалось ему, помимо тела?

В дни, которые последовали за заключением их своеобразного соглашения, они отдавались плотским утехам, ни в чём себе не отказывая.

И Блейн мог овладеть им, как и где хотел.

Курт так умел свести его с ума даже после всех этих лет, что Андерсон не ограничивал себя ни в выборе «как», ни «где».

И всё же...

Блейн никогда не знал, насколько далеко мог зайти, насколько ему позволено было стать романтичным в их интимные моменты.

Желание сделать это было сильным.

Взять в свои руки Курта, когда они вместе достигали пика наслаждения, коснуться почти невесомой лаской его бледных щёк.

Ему было бы довольно возможности говорить «Я люблю тебя!», что пыталось сорваться с его губ всякий раз, когда они были близки.

Были вечера, когда ему достаточно было бы просто прижимать его к себе, пока, сидя на диване, они смотрели вместе фильм.

Но всё чего просил Курт, был другой физический контакт – кожа к коже, и секс без тормозов.

Поэтому он раздевался и позволял чувствам направлять его.

Безропотно отдавая всю власть в руки Курта.

И продолжал повторять про себя, что это был секс, просто секс, и для него тоже. И что ему следовало считать себя счастливчиком, потому что у него есть хотя бы это.

Только вот… для него это никогда не было только сексом.

И проблема, в сущности, состояла именно в этом.

Потому что для Курта, в отличие от него, это действительно было так.

Выйдя из душа тем вечером, он ещё раз уточнил, что был честен, говоря, что желает Блейна, да, но что хочет чистого секса.

И в тот раз он тоже взял Блейна и сделал это безо всякой деликатности или нежности.

Вероятно, он хотел пометить территорию после встречи с Тэдом.

И поэтому был груб и властен, что изумило Блейна.

И мгновенно снесло ему крышу.

Курт, казалось, желал его постоянно.

Но никогда не просил ничего большего, чем его тело.

Часто утром Блейн просыпался с губами Хаммела вокруг его члена.

Не осталось в этом доме стены или предмета мебели, которые не видели вблизи голое тело хотя бы одного из них.

Неделя прошла с того решения.

И это была невероятно… физическая неделя.

Блейн достигал рая каждый раз, когда мог касаться тела Курта, и неизменно обрушивался в ад, когда тот оставлял его, не давая взамен ни частички своего сердца или души.

И над всем этим вечно присутствовал страх, что воспоминания вернутся.

И не те прекрасные, ради возвращения которых Блейн готов был на что угодно.

Нет.

Ужасные. Те, от которых Курт решил бежать, забыв о том, что произошло, и о людях, с которыми познакомился в тот период времени.

Те, которые не мешали ему знать всё о Мерседес, Сантане и Бриттани, но не позволяли вспомнить, что он уже знал Тэда, Блейна, Джеффа, Трента и остальных.

Те, которые не давали вспомнить, что он уже был знаком и с Себастианом ещё до их последнего года учёбы в старшей школе.

Себастиана, который нарушил договор и снова представился ему и начал ухаживать, рискуя всем.

Предавая Блейна.

И сейчас… вот они снова вместе, в постели, и ни миллиметра между их обнажёнными телами.

Курт двигался медленно, но с силой, и Блейн бесконтрольно мотал головой по подушке из стороны в сторону в ритме его толчков, потому что это был чистый экстаз каждый раз, когда он находился в нём или чувствовал внутри себя Курта...

Потом наступит ад, но сейчас, пока Блейн просил «Ещё, Курт, больше… дай мне почувствовать тебя больше…», существовал только запах секса, Курта и звуки их тел, сливающихся в необузданном танце безудержной страсти.

Курт, со своей стороны, не понимал, что с ним происходит.

Он хотел Блейна, и с этим Хаммел уже смирился.

Но даже с Себастианом он никогда не был настолько раскован или полон желания, граничащего с похотью.

Крайне редко он бывал с ним сверху и редко брал на себя инициативу, или действовал столь решительно, будто его внутренние тормоза отказали раз и навсегда.

Отсосать Себастиану, в то время как тот разговаривает по телефону? Он бы в жизни такого не сделал.

С Блейном же это случилось, когда Андерсон беседовал с Тэдом.

Курт ещё не понял, какие именно отношения были в действительности между этими двумя.

Блейн сказал, что они хорошие друзья.

Тэд подтвердил это, сделав, однако, довольно отчётливое ударение на словах «Я его близкий друг».

А потом, на прямой вопрос Хаммела, Блейн, нисколько не смутившись, сказал ему, что да, случалось, и они иногда спали вместе, глядя на него со странным выжидающим выражением, что Курта немало встревожило.

Может быть, поэтому Курт вдвойне наслаждался, видя, что Блейн не отстранялся от откровенных знаков внимания, даже перед Тэдом.

Было в этом что-то, что, странным образом, позволяло ему почувствовать собственную власть.

Не то чтобы он ревновал к Харвуду. Нет.

Или, может быть, да. Но это же было нормально, разве не так? Учитывая, с какой неприязнью обращался с ним Тэд.

По сути, возможно, ему следовало признать, что он хотел Блейна, как никогда не хотел Себстиана.

– Ты хочешь сказать, что любишь его больше, чем любил Себастиана? – спросила почему-то взволнованным голосом Мерседес, когда однажды у них зашла об этом речь.

Курт рассказал ей всё, как делал это с незапамятных времён.

И признался в том, какого рода новые отношения были теперь у него с Блейном, уверенный, что подруга не станет судить его и, в любом случае, не постесняется сказать, если, по её мнению, он допускает ошибку.

Однако, как ни странно, она, казалось, только обрадовалась такому обороту.

– Я не говорил этого. Я сказал, что, похоже, я испытываю к нему желание больше, чем когда-либо испытывал к Себастиану, – уточнил Курт с примесью раздражения в голосе.

– Ты правда думаешь, что есть разница, Курт?

Курт этого не знал.

Но хотел надеяться, что да, была разница.

Потому что, в конце концов, у него был Себастиан, так? Или, точнее, он ведь любил Бастиана, нет?

Курт даже не представлял, что был таким ревнивым, пока это не заметила ему Мерседес.