Она только надеялась, что Курт доверяет ей достаточно и не станет возражать против того, что она собиралась сделать.

– Я только что приехала, и уже имею честь познакомиться с мамой Бастиана! Послушайте, я не задержусь надолго в Нью-Йорке. Пожалуйста, окажите мне любезность и останьтесь отужинать с нами.

Это приглашение застало женщину врасплох. Мерседес заметила это и мысленно поздравила себя.

Пора было этой ведьме осознать, раз и навсегда, что Курт был не одинок, и то, какие друзья были рядом с ним.

Пока её не слишком беспокоило, как Курт и Блейн отреагировали на это.

– Но, вообще-то, я должна...

– Ох, да будет Вам, я настаиваю. Вы – мать нашего Бастиана, в конце концов, нет? И это его дом, не так ли?

Она увидела. В тот самый момент, когда взгляд женщины снова сделался суровым.

Мерседес увидела, что она всё поняла и приняла вызов.

– А знаете, что? Да, я останусь с удовольствием, – согласилась Мадлен, с поддельно открытой улыбкой.

Курт и Блейн за её спиной, услышав эти слова, обменялись тревожными взглядами.

О да, это будет очень длинный вечер.

Нэнси очень привязалась к Себастиану Смайту.

Среди всех пациентов, которыми она занималась, он был, несомненно, менее всего реагирующим на внешние раздражители, никогда не приходил в себя, и уж точно его нельзя было назвать компанейским парнем. Но, тем не менее, находиться рядом и общаться с ним, всегда доставляло необъяснимую радость для медсестры.

Ну, насколько можно было найти радость в двадцатишестилетнем парне, прикованном к больничной койке в бессознательном состоянии. И всё же, это было так.

Каждый вторник вечером, по окончании времени для посещений, когда она заступала на смену, женщина направлялась сначала к нему, чтобы поздороваться и рассказать немного о своих двух дочерях-подростках.

Она всегда старалась, чтобы это не мешало ей исполнять другие обязанности, поскольку была весьма добросовестной, но, да, к этому пациенту медсестра относилась по-особенному. Возможно, потому, что этот парень напоминал ей её возлюбленного Кларенса, умершего два года назад от сердечного приступа.

В тот вечер у неё был с собой компакт-диск, который парень Себастиана записал для него и попросил женщину хранить у себя, чтобы мать её любимого пациента не выбросила его. Это было бы не впервой.

Мадлен Смайт для всех была, как бельмо на глазу, в те редкие моменты, когда её можно было увидеть в больнице. Даже для медсестёр, которых она всегда забрасывала своими абсурдными требованиями.

Нэнси прослышала, например, о безобразной сцене, что устроила женщина днём, и если бы она была там в тот момент, с удовольствием бы вышвырнула её из палаты в то же мгновение.

Однако, в тот вечер, войдя в комнату, она застала сцену, которой никак не ожидала. На стуле рядом с кроватью сидел мужчина.

Его голова касалась лба Себастиана, и он говорил:

– Сожми мою руку, если слышишь меня! Ты меня слышишь, Бас? Я здесь, теперь я здесь.

Её поразила боль, сквозившая в его голосе.

Она откашлялась, чтобы обозначить своё присутствие, и увидела, как мужчина вздрогнул, но не изменил своего положения рядом с пациентом, даже когда повернулся, глядя на нее.

– Извините, я не хотела напугать Вас. Но время посещений закончилось, и Вам придётся уйти.

– Да, конечно. Извините, – сказал незнакомец, впрочем, казалось, не намеренный оставлять руку другого, по-прежнему крепко сжимая её в своих. – Могу ли я... могу я узнать, что с ним произошло? Каковы последствия аварии, я имею в виду?

Нэнси смотрела на него немного обеспокоенно. Этот человек казался убитым, усталым, погружённым в уныние.

Его одежда отличалась и классом, и стилем, но была совершенно измята, будто ему пришлось в ней спать.

И легкий намёк на бороду был слишком неухоженным, чтобы создавать впечатление, что так и было задумано.

Он выглядел, как человек, которому только что вырвали сердце из груди.

И даже если в её обязанности медсестры не входило давать определенные сведения, боль, которую она чувствовала в этом человеке, вызывала у неё желание не обращать внимания на правила на сей раз.

– Он получил многочисленные переломы правой ноги. Когда он проснётся... ЕСЛИ проснётся, – поправила себя сразу медсестра с некоторым усилием, – будет хромать и, вероятно, пользоваться палкой в наиболее трудные дни. У него в правом плече металлическая пластина, которая удерживает вместе кости, – продолжала она, в то время как глаза мужчины наполнялись слезами. – Но самым серьезным повреждениям подвергся, конечно, его мозг. Он получил обширную черепно-мозговую травму, которая очень медленно рассасывается, как можно видеть по опухоли, по-прежнему заметной даже спустя восемь месяцев. И мы не знаем, когда он проснётся, да и вообще, проснётся ли.

– Спасибо, – сказал мужчина надтреснутым голосом. Нэнси невольно задалась вопросом, “За что?”, учитывая тяжесть новостей, которые женщина только что дала ему. Но она улыбнулась и отвернулась, чтобы вставить компакт-диск Курта в небольшую стерео установку.

Пока чистый голос контратенора заполнял комнату, медсестра обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как незнакомец оставил нежный поцелуй на виске Себастиана.

Тогда у неё возник другой вопрос: кто этот человек, и знает ли о нём Курт?

Затем она сделала ему знак следовать за ней из комнаты.

Ни один из них, выходя, не заметил лёгкого движения правой руки Себастиана.

В попытке ухватить что-то, чего больше там не было.

====== Глава 6. Точки зрения. Часть 1. ======

– О Боже, о Боже, о Боже, о Боже, – не переставал взволнованно причитать Курт, входя в кухню впереди следовавшей за ним по пятам Мерседес.

– Однако! Для того, кто не верит в Бога, ты слишком часто упоминаешь его имя, как мне кажется, – подколола его подруга.

– Да к чёрту всё! Как тебе только пришло в голову пригласить эту, эту, эту...

– Женщину? – подсказала с усмешкой Мерседес.

– Если хочешь, можешь называть её и так. Как ты могла пригласить её остаться на ужин? Здесь? Со мной? И чем мне прикажешь кормить её, а? Она привыкла к изыскам французской кухни. А у меня нет ничего даже близко похожего.

Говоря всё это, парень успел открыть каждый ящик и шкафчик кухни в поисках неизвестно чего, и у Мерседес сложилось впечатление, что он вытащил на свет божий все как есть кастрюли и сковородки в его распоряжении!

– Я представления не имею об изысках французской кухни, Курт, и я уверена, что довольно будет немного жареного цыплёнка с картофелем, – сказала Мерседес, пытаясь остановить его безумное кружение.

– Окей, Джонс, я сделаю вид, что не расслышал этой ереси, для твоего же блага, – оскорблённо произнёс парень, проверяя содержимое холодильника.

– Ты не должен производить на неё впечатление своими кулинарными способностями, Курт, тебе следует всего лишь накрыть какой-никакой стол, чтобы дать мне время для нанесения удара.

– Время для?.. – голова парня молниеносно вынырнула из недр холодильника. Одна бровь Курта была приподнята, и он смотрел на нее, как на сумасшедшую. – Что ты хочешь этим сказать?

– У меня есть план! Который, по-моему, может сработать. – с лёгким налётом самодовольства ответила Мерседес.

Парень смотрел на неё встревоженно ещё мгновение, а затем мотнул головой и снова принялся искать что-то в шкафах над раковиной, даже не спрашивая разъяснений по этому вопросу.

– Можно узнать, что ты ищешь, Курт? – спросила тогда подруга, обиженная тем, что не получила отклика, на который рассчитывала.

– Только немного мускатного ореха. Он должен быть здесь, среди других специй... а, вот он! –воскликнул парень, победоносно демонстрируя банку специй. – Я натру немного в каждое из блюд, которые мы приготовим.

– Тебе действительно так нравится мускатный орех?

– Нет, вовсе нет. Просто у Мадлен на него аллергия, и так мы от неё быстро избавимся!