И после она заплакала.

Не заботясь о том, что все могли её видеть.

Но, в конце концов, это тоже было правильно.

Сантана ненавидела похороны. Все эти обряды, одинаковые для всех. Болтовню священников. Слёзы близких, оставшихся наедине со своей болью.

Она знала, что Люси тоже терпеть не могла всё это.

Зависело бы это от нее, сейчас священник не читал бы отрывок из евангелия, а пел бы более медленный вариант «Hey Jude», одной из любимых песен Люси.

Hey Jude, don’t make it bad,

Эй, Джуд, не порть всё,

Take a sad song and make it better.

Сделай из печальной песни весёлую.

Remember to let her into your heart,

Запомни её, чтобы она осталась в твоём сердце,

Then you can start to make it better,

Тогда сможешь сделать её лучше.

Сантана не осознавала, что и на самом деле напевает эту песню, пока Бриттани не взяла её за руку и не присоединилась к ней. Вскоре Курт, сидевший по другую сторону от неё, сделал то же самое, а затем Блейн и Тэд, и Себастиан.

Hey Jude, don’t be afraid,

Эй, Джуд, не бойся,

You were made to go out and get her.

Ты создан для неё.

The minute you let her under your skin,

Как только она станет частью тебя,

Then you begin to make it better,

Ты начнёшь делать её лучше.

Многие повернулись, удивлённо уставившись на них, но те, кто действительно знал Люси, поняли и присоединились к пению. В конце концов, даже священник умолк, и эта песня осталась единственным, что было слышно в церкви.

And anytime you feel the pain, hey Jude,

И каждый раз, когда тебе больно, эй, Джуд, остановись,

Don’t carry the world upon your shoulders.

Не взваливай всю тяжесть мира на плечи.

For well you know that it’s a fool who plays it cool,

Ты ведь знаешь, как глупо геройствовать

By making his world a little colder.

Оставаясь в гордом одиночестве.

«Да, вот это понравилось бы Люси», — подумала Сантана, в то время как её голос, соединяясь с голосами Курта и Блейна, взмывал ввысь, почти перекрывая все остальные.

Она заметила, что Бриттани прекратила петь и растроганно смотрела на неё. Она вернулась, чтобы остаться? Когда тем утром Сантана увидела её на пороге дома, она была слишком потрясена, чтобы спрашивать.

Однако она знала, что хочет вернуть её назад, и не собирались сдаваться.

Люси говорила с ней об этом утром в день смерти.

«Если сейчас сдашься, деточка, я лично дам тебе пинка под твою расчудесную задницу. Бриттани нужно время, но ещё ей нужно, чтобы ты была рядом, ей необходимо чувствовать, что ты её понимаешь и поддерживаешь. Твоей жене стоило огромных усилий уйти в тот момент, когда она поняла, что может навредить Джудит. Или ты считаешь, что ей легко было оставить тебя и свою дочь? Любовь проявляется не тогда, когда всё хорошо, и вся жизнь сплошные объятия и поцелуи. Любовь, настоящую любовь, проявляют в сложные времена. Не отступая при первой же трудности, но давая любимому и себе второй шанс. Знаешь, сколько мой Эрнест начудил за все годы, что мы были вместе? Тебе и не представить. Да и я была хороша. Но я не опустила рук, потому что не хотела. Ошибаться – это одно, всем случается. Главное, учиться на ошибках. И становиться лучше, ради вас обоих. И, прежде всего, важно трудиться вместе, чтобы преодолеть кризис. Уйти и оставить трудности позади легко. Каждый на это способен, но не так доказывают настоящую любовь. Её доказывают, оставаясь рядом. Оставаясь, даже когда всё против тебя, даже когда существует тысяча других возможностей – так демонстрируют настоящую любовь. Если оно того стоит, конечно. И между вами это так, ты знаешь. А сейчас позвони ей, давай! И скажи, что я посылаю ей тысячу поцелуев».

И Сантана позвонила. Но только вечером, чтобы сказать ей, что нашла миссис Бингли мёртвой на диване. Чтобы сказать ей, что Люси выглядела счастливой. И чтобы рассказать про Джудит.

Но она поняла, что Люси хотела сказать, и, в своё время, поговорила бы об этом с Бриттани. Потому что между ними ничего не было кончено, и она была готова ждать, чтобы и её любимая поняла это.

Даже если будут другие суровые дни, когда захочется всё бросить – она будет держаться.

Как всегда говорила Люси: «Если бы в жизни всё было просто, что за скука была бы такая жизнь, доченька».

Курт чувствовал себя усталым.

Прошедшей ночью он глаз не сомкнул, наслаждаясь самим фактом, что Блейн был рядом, болтая с ним, одновременно, обо всём и ни о чём. Целуя его. Прижимая его к себе. Впитывая его каждой клеточкой.

Между ними не было секса. Не в ту ночь.

Только взгляды. Слова. Поцелуи. Ласки.

Курт был слишком подавлен и угнетён. И Блейн тоже был не в лучшей форме после всех переживаний и перелёта.

Тем не менее, прошедшая ночь с Блейном была самой прекрасной в его жизни. С того момента как они покинули дом Себастиана и сели в такси, и до порога новой квартиры Курта, они только молча смотрели друг другу в глаза, держась за руки. Словно каждый боялся, что другой может внезапно исчезнуть. Затем, едва дверь за ними закрылась, они вновь бросились в объятия друг друга. И тогда, наконец, прозвучали все «Я люблю тебя» и «Не покидай меня больше», и «Останься, Блейн, прошу тебя, останься».

Всё прочее терялось в густом тумане прикосновений, вздохов и поцелуев.

В какой-то момент Блейн рассказал Курту, что случилось с Джоном. О том, что значила для него эта история.

– Джон много сделал для меня, Курт. И поэтому всегда будет занимать особое место в моём сердце. Благодаря ему, я перестал размениваться на ничего не значащие ночи пустого секса, и, главное, он заставил меня понять, что, несмотря на все мои ошибки, я всё равно заслуживаю быть любимым. Это прекрасное ощущение, по крайней мере, это было так для меня в тот период. Только… он не был тобой, Курт. И хотя он почти отказался от самого себя ради этого, он не мог стать тобой. Признаю, он всё же мог быть моим настоящим шансом на счастье. Мы с ним смогли бы добиться этого, если бы постарались вместе, может быть. Или, может, нет. Но, как бы там ни было, я не хотел нового шанса, – сказал он убеждённо, крепче сжимая хватку на бедрах Курта, когда тот инстинктивно попытался отстраниться из-за боли, что эти слова причинили ему. – Я хотел тебя. Только тебя. Джон заслуживает многого, и я уверен, что он найдёт кого-то, кто будет любить его по-настоящему. Но это буду не я. Это не могу быть я, потому что, чтобы любить нужно сердце, а моё принадлежит только тебе. Всегда будет принадлежать только тебе.

– Значит, в конце концов, мне удалось вернуть его, да? – игриво улыбнулся Курт на эти слова.

– Что, Курт?

– Моё право любить тебя. Быть единственным для тебя.

– Ты никогда его и не терял на самом деле, Курт.

– И никогда не потеряю – истина или ложь?

– Истина, Курт, самая чертовски правильная истина, – ответил Блейн, подкрепляя свои слова новым страстным поцелуем.

После были другие слова, перемешанные с поцелуями. Рассказ о том, что произошло с Блейном после событий в Лайме. А Курт говорил ему о деталях и моментах, которые вспомнил, прося подтверждения насчёт тех, в которых не был уверен.

Своего рода игра. Когда Курт не был уверен в каком-то воспоминании, он спрашивал Блейна, и тот должен был ответить – истина или ложь. Так в тот вечер началась игра, которая сопровождала бы их всю оставшуюся жизнь. Даже если они об этом ещё не знали.

И вскоре, когда каждый пробел оказался бы заполнен, единственный вопрос, который Курт продолжил бы задавать, остался бы этот: «Я люблю тебя, истина или ложь?» Чтобы иметь постоянное подтверждение того, что Блейн ему верил и знал, что он искренен. Потому что он хотел быть уверен, что каждый день, каждую минуту, Блейн ощущает его любовь и знает, что никогда больше он не сможет находиться вдали от него. Что никогда не сумеет притворяться перед самим собой, будто может жить и без него. Потому что он слишком любил его для этого. И единственным и неизменным ответом ему было бы «Истина». Одно короткое слово. Но самое важное.