От Курта: «Позаботься о нём. Не спускай с него глаз».

И это было именно тем, что Тэд собирался сделать.

Если было что-то, что Курт любил в праздновании Рождества – даже больше чем украшения, аромат хвои и разноцветные огни, которыми покрывался город в эти дни – так это возможность приготовить ужин для своей семьи вместе с Кэрол.

То, что в этом году он был не с ними, угнетало его безмерно, и он невольно задавался вопросом, знает ли Блейн, чего ему стоило находиться сейчас здесь, а не со своим отцом.

Короче, не то чтобы он претендовал на благодарность с его стороны или что-то в этом роде, но хоть изредка на взгляд с одной из этих его игривых улыбок, которые заставляли Хаммела плавиться как воск в его руках, мог он рассчитывать, или нет?

Вместо этого, с тех пор как всплыл вопрос о посещении Марка Андерсона и, особенно, после звонка Джона, Блейн снова отдалился, принявшись бегать по всему дому, готовя стол и украшения для этого запоздавшего рождественского ужина.

И делал всё, чтобы держаться от него подальше и не смотреть на него.

Это буквально выматывало Курта. С Блейном на каждые два шага вперёд у него приходилось, по крайней мере, пять назад.

И потом, эта ситуация с Себастианом. Сообщение, полученное от Тэда, немало его поразило. Хоть он и признавал, что подобный финт ушами был вполне в духе Смайта.

Он беспокоился за него и в равной степени злился, но знал, что Тэд о нём позаботится. Даже если малая часть его, как он обнаружил, протестовала при этой мысли. Ведь, в конце концов, Курт действительно любил Себастиана. Не так, как Блейна, конечно, но всё же очень сильно. Это ему он доверялся в течение долгого времени, он вытащил его из пропасти, чьей глубины он не помнил, но всегда подсознательно ощущал. Себастиан, безусловно, был также страшным эгоистом, сейчас Курт отчётливо видел это, и было много пока ещё не сказанного, что, неизвестно было, сумеет ли он простить, когда это выйдет на поверхность. Но, несмотря на всё это, Себастиан был и всегда останется его лучшим другом. И Курт не хотел его потерять. И неважно, если это означало, что придётся вернуться в Нью-Йорк раньше, чем он рассчитывал, чтобы надрать ему задницу и заставить лечиться. Он был готов сделать это. И знал, что Блейн отправится вместе с ним. В этом он был уверен.

Однако на данный момент он не мог сделать многого. Разве что, попытаться убедить Блейна выслушать его, но и это казалось весьма непростой задачей.

Поэтому он вскоре решил закрыться в кухне вместе с матерью Блейна, чтобы помочь ей приготовить индейку, фарш и картофель в духовке.

Чего он не принял в расчет, так это того, что проводить время с Джули Андерсон оказалось бы так приятно. Многого Курт не помнил ещё об этой женщине, в то время как некоторые детали приходили ему на ум, пока они обсуждали состав фарша для индейки.

Как тот раз, когда Джули повела их с Блейном по магазинам торгового центра или когда она угостила его обедом в лучшем французском ресторане Лаймы, чтобы узнать, как дела у Блейна, который уже несколько недель не возвращался домой после очередных побоев отца.

Джули никогда не стеснялась говорить, что Курт – парень её сына, даже перед своими подругами по загородному клубу или коллегами мужа в тех редких случаях, когда Курт заходил к ним домой.

И ещё она всегда совершенно без проблем звонила Бёрту, чтобы спросить разрешения для Курта переночевать у них, в комнате Блейна, когда Марк находился в отъезде по делам. Неизменно получая, кто знает каким чудом, согласие Бёрта.

И сейчас, в этой кухне, обучая её секретному рецепту соуса для картофеля, Курт словно перенёсся в те времена, когда, совсем ещё мальчишка, он был уверен, что ничто не в силах его по-настоящему ранить, пока у него был Блейн, и у Блейна был он.

– Спасибо, Курт, – сказала вдруг женщина.

– За что? – спросил он озадаченно, потому что, не мог всерьёз подумать, будто это за совет добавлять немного Портвейна в соус для картофеля.

– За то, что ты здесь. С моим сыном. За то, что не сдался. Что вспомнил всё, хоть это и несколько абсурдно, благодарить за воспоминания обо всей той боли. Со слишком чувствительными людьми часто происходит странная вещь. Страдания превращают их в самых жестоких. Тебя нет. Ты всё тот же прежний Курт. Так что… спасибо.

– Я не... – нет, на самом деле, Курт не знал, что сказать.

– Долгое время я сомневалась в том, что твоё возвращение в его жизнь на пользу Блейну. Он решил не говорить, кем он был для тебя и что вы разделили когда-то, и я видела, как он постепенно разваливался на части под тяжестью этого обещания. Ты не представляешь, что значит для матери, видеть своего сына, вынужденным отказаться от всех своих мечтаний по вине других. И это правда, я ненавидела то, что ему пришлось жить с тобой в Нью-Йорке, и я переживала, узнав, что ты приехал сюда к нему. Боже, я волнуюсь и из-за этого Джона… кто он такой? Почему Блейн решил связаться с ним сейчас. И правда в том, что сегодня, как только Купер сказал мне, что ты тоже придёшь, я хотела провести с тобой беседу. Я хотела умолять дать ему свободу, позволить быть счастливым без тебя. Я боялась, что ты станешь винить его. Что захочешь заставить его страдать за то, что сделал один только Марк. Но потом я увидела тебя, и всё, о чём я могла думать, было... Курт помнит. Курт теперь знает, кто он такой, и кем был для него Блейн. Он помнит, что с ним сотворили и, несмотря на это, он здесь, чтобы бороться. За Блейна. Я поняла это в тот самый момент, когда ваши глаза встретились. Поэтому, спасибо, Курт, за то, что ты понял, или, вернее, вспомнил, кто для тебя Блейн. Спасибо, что всё ещё любишь его.

Курт чувствовал, как защипало в глазах от слёз, которые просились наружу, но он не хотел им поддаваться. Не раньше чем скажет кое-что, в свою очередь.

– Я бы никогда не смог обвинить его за то, что с нами произошло. Он оказался там ради меня, потому что хотел спасти меня. До последнего он делал всё, чтобы те монстры сосредоточились на нём, отвлекая их от меня. И когда я забыл про тот ад, он отпустил меня, отказался от меня, чтобы я мог быть счастливым. Он отказался от своего счастья и преодолел всё в одиночку, лишь бы только мне было хорошо. Так скажите мне, могу ли я винить или ненавидеть того, кто сделал это всё для меня? Нет, не могу. Но не благодарите меня. Я здесь не для того, чтобы наградить Блейна. Я здесь из чистого эгоизма. Я здесь потому, что хочу его. Я хочу парня, которым он был, как и мужчину, которым стал. Я люблю семнадцатилетнего Блейна, который пожертвовал собой ради меня, и я всегда буду его любить. Но я люблю, и даже ещё сильнее, мужчину, который был рядом со мной в Нью-Йорке. Мужчину, который всегда был честен со мной и не покинул, когда я в нём нуждался. Который поддерживал меня и относился ко мне с любовью и заботой. Я здесь не для того, чтобы отплатить Блейну за его жертвы. Я здесь, потому что люблю его и хочу, чтобы он вернулся в мою жизнь. Знание того, что он сделал для меня в прошлом, позволило мне понять, что я жил во лжи, это так. Но сегодня я здесь потому, что я полюбил его, даже и не зная ничего из того, что он сделал. Я полюбил его таким, какой он сейчас. И я был бы здесь сегодня, в любом случае, чтобы вернуть его... Понимаете, что я имею в виду?

– Да, Курт, я понимаю. Ты здесь, потому что любишь его и любил бы даже если бы он не был тем парнем, который держал тебя за руку в том доме у озера. Верно? Но он тот самый парень, и ты...

– Я просто отыскал его, наконец, – закончил за неё Курт, будто эта простая фраза объясняла всё. И так оно и было. Джули тоже понимала это.

– Ты действительно пойдёшь к Марку? – спросила затем она, снова обеспокоенным голосом. – Я... может быть, у меня нет никакого права говорить тебе, как поступать в этом случае, но, Курт, я не уверена, что это лучшее для тебя или для Блейна. Ты действительно хочешь пойти к нему?

Курт, казалось, очень серьёзно задумался над этим вопросом, а затем ответил: