– Финн Хадсон, брат Курта, – ответил тот, растерянно оглядываясь вокруг. Должно быть, он немного запутался во всём этом бардаке.

– Отлично, Финн Хадсон, брат Курта. Что я могу тебе предложить выпить?

– Самый крепкий напиток, пожалуйста.

– Прекрасный выбор! – сказала весело Жанин, на мгновение задерживаясь взглядом на его лице, между тем как уже начинала готовить один из своих великолепных Мохито, который, может, и не был таким уж крепким, но уж точно был тем, что у неё получалось лучше всего.

Парень был недурён, больше того, даже весьма мил. И потом, у него был несколько наивный вид, что Жанин обожала в мужчинах. Добротный материал, которым можно будет воспользоваться.

– Купер, иди к Курту, я позабочусь о Блейне. Шоу должно начаться, – объявила она вдруг, подталкивая Купера.

– Точно. План Клейн, часть первая.

– Купер, просто иди к Курту и всё, – одёрнула его девушка, а затем, снова обращаясь к Финну, сказала: – Можешь приглядеть вместо меня за баром, сладкий? Клянусь, что потом я дам тебе лучший «Секс на пляже», какой ты когда-либо пробовал. Я имею в виду напиток, разумеется.

Она не стала дожидаться ответа Хадсона.

Того факта, что он поперхнулся своим Мохито, и смущения во взгляде при этих словах, было ей вполне достаточно, чтобы понять, что Финн уловил намеренный двойной смысл фразы.

Похоже, он был не так уж глуп, как казалось.

Над этим можно было поработать.

Каковы его намерения?

Хороший вопрос, один из самых правильных, сказать по правде.

Конечно, он приобретал немного иное звучание, если исходил от матери и брата парня, которого он забыл за восемь долгих лет.

Естественно, они переживали.

В конце концов, когда Курт покинул Блейна, именно им пришлось собирать его по кусочкам.

– Я хотел бы просто... исправить всё.

Курт чувствовал, что не нужно ничего добавлять. Потому что, в сущности, всё заключалось в этом.

Он хотел исправить.

Восемь лет боли.

Восемь лет одиночества.

Восемь лет предательств.

Восемь лет потерянных для любви.

– Почему? – спросил Купер, только что вошедший в кухню.

– Потому что я люблю его и никогда не переставал. Потому что, как и обещал, я не сказал ему «прощай», не по-настоящему. Потому что это Блейн. И быть с ним рядом, действительно рядом – это всё, чего я хочу.

И этот ответ видимо удовлетворил Джули и Купера, которые обменялись понимающим взглядом и светлой улыбкой.

– Я должна извиниться перед тобой, Курт, – сказала затем Джули, и...

– Я должен извиниться перед тобой, Тэд, – говорил тем временем Себастиан на балконе.

– За что?

– За то, что заявился в Чикаго вот так, не предупредив. За то, что заставил выслушать меня. Хотя, нет, за это не буду извиняться, ведь именно этого я хотел, и не заставь я тебя, по своей воле ты бы ни за что не согласился. Я действительно думаю и чувствую всё, что сказал. Я здесь ради тебя, потому что я люблю тебя, потому что я выбрал тебя. Потому что я чертов ублюдок и хочу тебя, и я сделаю всё, чтобы вернуть тебя. Так что… прости меня только за то, что я такой...

– Такой Себастиан Смайт?

– Что ж, думаю, можно сказать и так, – фыркнул Себастиан, чувствуя некоторое облегчение от шутливого тона Тэда.

– Я скучал по этому, знаешь. По этому Себастиану. Другой, с которым я имел дело в последнее время, был не таким… забавным.

– Ну... боюсь, забавным я буду всё меньше, – сорвалось у Себастиана, и это была ошибка, настоящая ошибка. Этого не должно было случиться. Он всегда слишком расслаблялся возле Тэда и иногда забывал опускать некоторые детали с ним просто потому, что не хотел этого делать.

– Что ты имеешь в виду? – тут же спросил настороженно Тэд, но не стал ждать ответа, а сразу же добавил: – Это твои головные боли, так? Я почитал кое-что по этому вопросу, и то, что я нашел... это на самом деле просто головные боли вследствие аварии, Себастиан, или что-то другое?

– Даже не знаю, радоваться ли мне, что ты продолжаешь демонстрировать такую обеспокоенность, даже если не хочешь больше меня знать, как ты утверждаешь, или беситься из-за того, с какой методичностью ты суёшь свой нос куда не просят.

– Это просто головные боли или что-то другое, Бас? – повторил Тэд, как если бы Смайт ничего не сказал.

И Себастиан сдался.

Возможно, потому, что ему было нужно, чтобы хоть кто-нибудь знал. Возможно, потому, что ему было необходимо произнести это вслух. Или, возможно, просто потому, что это был Тэд. Его Тэд.

– Другое.

– Но ты ведь теперь сделаешь операцию, нет?

Себастиан не ответил, и Тэд понял, что, в сущности, именно этого и ждал от него.

– Ты просто идиот...

– … Блейн, вот ты кто – полный идиот! – заявила в качестве приветствия Жанин, врываясь в его комнату даже без стука.

Честно говоря, Блейн ожидал чего-то в этом роде. Или от неё, или от Купера, разница невелика.

Небольшая часть его надеялась на сюрприз в лице Курта.

Нет, враньё, очень большая часть.

– Спасибо, Жанин, я всегда нахожу невероятно трогательными проявления твоей безграничной любви ко мне.

– Какая к чёрту любовь! Я сейчас такой пинок дам по твоей шикарной заднице! Прости, но… может, прекратишь уже изображать последнего мудака, выйдешь отсюда и насладишься всем, что Курт задумал, чтобы завоевать тебя? После всего, что вам пришлось выстрадать, ты этого заслуживаешь, чёрт побери! И он заслуживает второго шанса, чтобы убедить тебя в своей искренности.

– Но…

– Никаких «но», Андерсон! Ты сей же момент перестанешь изображать сосуд мировой скорби и вернёшься в гостиную, точка!

– Это мой дом, и Купер не имел права приглашать тех двоих...

– Ах, бедная крошка. Братик пригласил приятеля-бяку и слишком сексуального парня, перед которым он не может устоять, и теперь Блейни в печали. И вместо того, чтобы реагировать и вернуть своё счастье, сидит здесь и выёживается. Вставай, Андерсон, или я действительно изобью тебя!

– Иди на хуй.

– Я тоже люблю тебя, Андерсон.

– Иди на хуй...

–… Рейчел Берри, от всего сердца, – сказал Финн, обращаясь к надрывающемуся звонком телефону.

Это была Рейчел, очевидно, но он не хотел её слышать.

Он пил уже второй Мохито и понимал, что в этот момент у него могло запросто вырваться что-нибудь не слишком лицеприятное. И это было ни к чему. Складывалось впечатление, что это Рождество и так будет весьма оживлённым для него.

Он осторожно слез с барного стула, и направился к плазменному телевизору в гостиной, который тут же и включил, настраивая на канал Mtv, поскольку знал, что Джон этим вечером будет выступать в одном из их шоу.

Для него было ударом узнать, что в баре пару вечеров назад был и Джон. Он хотел бы познакомиться с ним, потому что обожал песни, которые тот пел со своей группой.

Как только телевизор включился, Хадсон увидел, что певец уже готов начать играть.

Он и сам не знал, зачем это сделал, может, из-за избытка энтузиазма, связанного с алкоголем, но не удержался и крикнул: «Эй! Бегите все, Джон будет петь!» – а затем сел на диван, не заботясь о тех, кто откликнулся на его призыв, даже если в конечном счёте откликнулись практически все.

У Джули слёзы стояли в глазах, а Тэд выглядел на редкость злым, как заметила немедленно Жанин.

– Привет ещё раз, народ Мtv, – говорил между тем Джон по телевизору, и все постарались обратить внимание на него, вместо того, чтобы смотреть друг на друга, особенно Курт и Блейн. – Мы Fenix, и это вы уже знаете, а это – наша новая песня. Песня, которую написал я. Блейн, это для тебя.

http://www.youtube.com/watch?v=MrgALSN6io0&feature=fvwrel

Все повернулись к Блейну, услышав посвящение, которое немного копировало то, что сделал Курт в баре. Суть которого Джон действительно понял, в конце концов?