Когда шторм позади, и небо медленно, но верно, проясняется, из-за исчезающих туч вновь выглядывает солнце.

Солнце, ещё более яркое и сильное, чем прежде, оттого, что пережило бурю.

И точно так же Блейн, поднимаясь по лестнице к себе домой и к Джону, улыбался, чувствуя себя более сильным.

И свободным.

Во многом он должен был теперь разобраться.

Многие решения ему предстояло принять.

Он знал это.

Как и знал, что, рано или поздно, всё это обернётся страданиями для кого-то, невольно подумал он, крепко обнимая Джона, который обеспокоенно ждал его на пороге.

И существовал риск, что этим кем-то снова будет он, Блейн знал.

Но это было неважно.

Впервые он был готов.

Потому что всё, что в тот момент имело значение, было только то, что...

Курт справился.

Курт прошёл сквозь свой ад и победил его.

Курт вернулся.

Он был там снова.

И теперь остался бы...

ВСЕГДА.

====== Глава 25. Неважно, сколько нам предстоит теряться, главное – не прекращать искать друг друга. ======

Новый толчок.

Ещё чуть более жёсткий и решительный.

Рука быстро скользит по коже, удерживая и лаская.

Стон.

И за ним ещё один.

Блейн плавно двигался внутри Джона.

Он вкладывал в это силу и страсть.

Да, он трахал его, но и занимался с ним любовью.

Или, по крайней мере, он надеялся на это.

На то, что было в этом акте нечто большее, хоть самую малость.

Но на самом деле его голова была далеко от всего этого.

Его тело совершало механические движения с целью получить удовольствие.

И ему это удавалось.

Но всё же это было мимолетным ощущением, а сам он оставался словно сторонним наблюдателем.

Вот это ему уже не нравилось.

Он начал всю эту историю с Джоном, потому что тот казался ему чем-то большим, чем случайный трах ради того, чтобы забыться и забыть.

Однако в тот момент он не мог сосредоточиться на нём.

На одно короткое мгновение тем вечером он почувствовал себя свободным.

Когда вернулся в свою квартиру, после того как ушёл... он, Блейн почувствовал счастье и облегчение.

Ад остался в прошлом, и он, казалось, вышел из него целым.

Не уничтоженным.

Не надломленным.

Не неполноценным.

Но целым и снова... собой.

Самый огромный страх Блейна не воплотился в жизнь, и его счастье было столь велико, что он обнял Джона и излил на него все те чувства, что испытывал в тот момент, и которых было так много, слишком много, чтобы держать их в себе.

Он справился.

Вот именно...

Он.

Курт.

– Ты со мной, Блейн? – спросил Джон хриплым голосом, будто почувствовав, как он отдалился в тот момент, но Блейн не ответил, а лишь увеличил силу толчков.

Да, Курт.

Он справился, или так казалось.

И сейчас он был там, в Чикаго.

Ради него.

Или, по крайней мере, он так говорил.

Однако Блейн не был в этом уверен.

Слишком во многом он не был уверен, и это сбивало с толку.

После первоначальной волны счастья страх вернулся, но теперь это был иной страх – тот, с которым Блейн не был знаком.

Страх, снова ошибиться.

Страх, остаться наедине с руинами собственных иллюзий.

Страх новых страданий.

И после всего, что он пережил, это были странные ощущения.

Почти лишённые логики для него.

Он не заметил, как увеличил напор, погружённый в эти мысли, пока они не превратились в необузданные и злые.

Жестокие.

Он не заметил, как Джон беспорядочно шевелится под ним, страдальчески морщась и пытаясь руками притормозить его.

Однако он услышал слова: «Блейн, ты делаешь мне больно”.

И пусть это был всего лишь шёпот, для него он прозвучал как крик, и Блейн мгновенно остановился и вышел из него.

Он был чувствителен к такому, если речь шла о сексе, после того, через что прошёл сам. Но главным образом, он осознал в тот момент, что трахал Джона для того, чтобы не думать о Курте.

И использовать Джона ради того, чтобы выбросить из головы Курта было как раз тем, чего он не хотел делать.

Не с ним.

– Что происходит, Блейн? – спросил Джон задыхающимся шёпотом.

И Блейн хотел бы знать наверняка.

Он хотел бы суметь пролить свет на эту путаницу мыслей, что не давали ему передышки.

Но он не мог.

И, возможно, даже боялся.

Потому что это означало признаться в некоторых вещах, а он не был к этому готов.

Не сейчас.

Не в этот момент, когда он ослабил защиту, чтобы дать шанс самому себе.

– Я просто устал, и не очень хорошо себя чувствую, – ответил он поэтому,

вставая с постели и снова натягивая джинсы, которые снял незадолго до этого. – Я… пойду посмотрю немного телевизор. Ты спи, завтра для тебя важный день, – продолжил он холодным тоном, за который тут же возненавидел себя всей душой, и направился в гостиную.

Он не мог знать, что в то время как его сознание разрывалось от этих мыслей, не слишком далеко оттуда, в комнате отеля, Себастиан и Финн

пытались успокоить Курта, который отчаянно кричал и плакал во сне.

Как каждую ночь с тех пор, как вспомнил.

Да, к Курту вернулись его страшные воспоминания, и с ними постепенно возвращались и счастливые.

Однако прежде чем получить их назад, ему приходилось иметь дело со своими демонами.

И это было нелегко.

Каждую ночь, когда он оставался беззащитным перед ними, эти кошмары снова и снова приходили, пытаясь уничтожить его.

Если бы Блейн знал об этом, возможно, он почувствовал бы себя немного более уверенным относительно выбора, сделанного в свое время, и, возможно, поддался бы желанию оседлать свой мотоцикл и помчаться к Курту, где бы тот ни был, даже посреди ночи, чтобы просто быть рядом, как ему не удалось, в своё время.

Но он не знал.

И поэтому чувствовал себя бесполезным идиотом.

В конце концов, Курт справился и без него.

Или, по крайней мере, он так думал.

Незамеченный, Джон наблюдал с порога комнаты, как он мечется из угла в угол без передышки.

Блейн был весь на нервах с тех пор как Курт побывал в их доме.

Настолько, что даже не притронулся к ужину, и как Джон ни старался отвлечь его, это не возымело действия.

И когда они легли в постель тем вечером, он делал всё механически и отстранённо.

Его голова была явно в другом месте.

Такое случилось впервые с тех пор как началась их связь, и Джон был напуган.

То, что было между ними, держалось на тонкой нити, он не был наивен и отлично сознавал это.

Он пытался завоевать Андерсона практически с момента их знакомства, почти год назад.

Но никогда не видел и намёка на настоящий шанс с ним.

Потом вдруг тот возвращается из Нью-Йорка, опустошённый, потухший, обессиленный.

И неожиданно, гораздо более открытый по отношению к его ухаживаниям.

В некотором смысле, возможно, Джон воспользовался этим.

Но не раскаивался.

Блейн делал его счастливым.

С ним ему было хорошо, и если нужно было бороться за него, он был готов.

– Блейн, вернись в постель, пожалуйста, – попросил он сладким голосом, приблизившись.

Он всё ещё был полностью обнажён.

И прекрасен.

Но глядя на него в этот момент, Блейн не испытывал жара желания.

А только раскаяние.

Раскаяние из-за того, что не мог удержать своё сердце и разум в этом доме, рядом с ним.

Раскаяние, потому что вместо того, чтобы заниматься любовью с Джоном, он терял время, ища ответы на вопросы, которые должен был и не задал Курту, когда тот пришёл к нему.

Раскаяние, потому что опять позволял событиям девятилетней давности разрушать его сегодняшнюю жизнь.

Раскаяние, потому что, как бы он не пытался их игнорировать, слова Курта «Хочу тебя, хочу нас», остались запечатлёнными в его сердце и не давали покоя.

И это бесило его.

Но и делало счастливым.

И Блейн не понимал, какое из этих двух чувств было сильнее.