– Почему… ты… не сказал… мне? – каждое слово сопровождал новый удар, не слишком сильный, но вполне ощутимый. – Почему ты солгал мне? Почему ты позволил мне забыть, кем мы были? Забыть нас? Тебя? Я не хрупкая фарфоровая кукла, Блейн. Я бы справился. Я имел право быть там для тебя, как ты всегда был для меня. Почему ты лишил меня этого, почему?

Это превратилось в настоящую истерику.

На которую Блейн не знал, как реагировать.

Потому что каждое слово снова переносило его в ад, который он считал давно пройденным и забытым.

Но это было не так.

И видимо никогда не стало бы.

Когда слова Курта начали прерываться всхлипываниями, а затем и настоящими рыданиями, Блейн аккуратно, но твёрдо, взял его за запястья, после чего привлёк к себе и крепко прижал.

И Курт не противился, напротив, он полностью растворился в этом объятии, давая, наконец, волю слезам.

Так значит, момент настал.

Блейну некуда было больше бежать – не от Курта и их прошлого.

Поэтому он спросил:

– Зачем ты приехал, Курт? – И на этот раз Андерсон был уверен, что знает ответ. Но ему нужно было услышать это от него.

– Я хочу знать.

Вот так.

Знать.

Независимо от того, каким трудным, болезненным и тёмным было твоё прошлое, будущее всегда остаётся чистым листом.

Но для того, чтобы заполнить его, необходимо сначала узнать, кем ты был.

Курт должен был узнать, кем был раньше, чтобы знать, кто он теперь.

И Блейн понимал это.

– Как ты вспомнил? – не смог не спросить он, однако.

Потому что, прежде всего, ему нужно было знать, что пошло не так.

Он должен был знать, оказалась ли его жертва, в конечном счёте, напрасной.

Случилось ли это по чьей-то пустой прихоти.

Или попросту желание самого Курта заставило его всё вспомнить.

– Я наткнулся на досье Мадлен.

О, ну конечно.

Значит, это не был эгоизм Себастиана.

Не жизнь с Блейном в течение двух месяцев.

И даже не подсознательное стремление Курта, в конечном итоге.

Это было... что?

Небрежность женщины, которая совала нос в дела других людей только потому, что не выносила мысли о собственной неспособности контролировать всё, что ей только вздумается?

Почему бы и нет… Блейну только хотелось, по крайней мере, надеяться, что это не было сделано нарочно.

И, возможно, это был всего лишь перст судьбы, в конце концов.

Он бы рассмеялся, если бы у него остались на это силы.

Хоть он не мог бы сказать, что во всём этом было забавного.

Но сейчас Блейн был готов.

Он провёл последние два месяца, надеясь, что Курт его вспомнит, и подсознательно готовился к моменту, когда это случится, поэтому сейчас он ни минуты не колебался.

Он был готов, и когда спросил: «Что ты хочешь знать?» – слегка отстранив Курта и пристально заглядывая ему в глаза, мокрые и покрасневшие, он знал, что это только формальность, ничего более.

Потому что, когда Курт ответил: «Всё», – он понял, что это правильно.

Это был его выбор.

Поэтому Блейн ответил просто: «Хорошо, Курт. Давай поговорим».

Потому что, да.

Момент настал.

День, когда жизнь Блейна изменилась, начался как и любой другой день в его жизни.

С ясного солнца за окном и телефонного звонка, поступившего на частную линию его комнаты.

От его отца.

Который с заботливой настойчивостью предупреждал его не посещать дом у озера в эти выходные.

И под «заботливой» подразумевались угрозы и оскорбления, разумеется.

Блейн знал, что это означало.

Или отец собирался воспользоваться им сам, чтобы провести время с одной из его молодых любовниц, или один из его сомнительных клиентов устраивал там очередную вечеринку, где рулили наркота и секс без правил.

Потому что именно так Марк Андерсон вёл свои дела.

Когда не удавалось получить инвестиции для его фармацевтической компании за счёт его идей, шли в ход дикие вечеринки и особые услуги, которыми он ублажал наиболее состоятельных из своих клиентов.

Блейну было не до того, в любом случае.

Он потерял мобильник накануне вечером, и поскольку в доме он уже проверил везде и безрезультатно, было ясно, что придётся провести субботнее утро в Далтоне за его поисками.

В этом сотовом хранилось многое, чего ему не хотелось потерять.

Прежде всего, их с Куртом совместные фотографии.

Воспоминания об их первом разе.

Счастливые воспоминания, наедине с которыми он проводил вечера, когда отец был дома, и побои родного сына, казалось, были его любимым способом скоротать время.

И, прежде всего, там было крошечное видео, снятое Куртом прошлым вечером после ужина в Bread sticks, где он обещал Блейну, что никогда, никогда не скажет ему «прощай».

Он хотел перенести его на компьютер, чтобы пересматривать в те дни, которые не мог провести с Куртом.

Отец в тот момент не интересовал его ни в малейшей степени.

Можно сказать, он даже не существовал для него.

По прошествии времени, Блейн поражался, насколько идеально продуман был план отца.

Отобрать у него мобильный телефон, отправить с него сообщение Курту, не отвечая, когда тот звонил, чтобы получить объяснения, таким образом заставляя его волноваться ещё больше.

Дождаться для этого дня, когда он был уверен, что парни не собирались встретиться.

Чтобы иметь больше времени.

Блейн считал себя изобретательным, устраивая тайные встречи с Куртом в Далтоне.

Но его отец оказался хитрее.

Он всегда был на шаг впереди.

Блейн не раз задавался вопросом, каким образом его отец собирался всё уладить.

Как он намеревался заставить Курта молчать.

С помощью денег, очевидно, как он сам позже признался.

Вероятно, он рассчитывал на это, опираясь на свой обширный опыт в подобных делах с другими людьми.

Или, может быть, как он часто говорил, его отец не верил в их любовь и был убеждён, что случившееся плюс немного денег отдалят раз и навсегда Курта от его сына.

Или, возможно, он попросту никогда даже не задавался таким вопросом, как не делал этого и в предыдущие разы.

Он верил в силу денег, и этого было для него достаточно.

Но это был Курт, его Курт.

Блейн всё равно понял бы, что что-то не так.

И сделал бы всё возможное, чтобы найти его.

Марк Андерсон должен был учесть это, но не учёл, просто потому, что для него сын был всего лишь помехой, жалким ничтожеством.

Так что, пока Блейн искал свой мобильник, его отец решил использовать его Курта, как очередной товар для ублажения инвесторов.

Его не остановили слова Блейна о том, что он любит его.

И с чего бы?

На самом деле, возможно, это стало лишь дополнительным стимулом.

Таким образом, Курт был на пути в ад.

В одиночку.

А Блейн даже не подозревал об этом.

– Это была не твоя вина, – мягко прервал его Курт.

Они сидели друг против друга в маленькой кухне Блейна.

Андерсон буквально притащил его сюда, всё ещё вздрагивающего от рыданий, чтобы он мог ополоснуть лицо и выпить чашку чая, который он тут же и принялся готовить, тем временем начиная свой рассказ.

– И чья же, если не моя? – спросил он, поднимая глаза и встречаясь с его взглядом. Блейн не сумел заставить себя смотреть ему в глаза в ответ, пока рассказывал о том звонке, и не думал, что сможет ещё когда-нибудь. – Я отдал тебя в руки этого человека, Курт. Я привёл тебя в наш дом, желая похвастаться тобой, чтобы позлить его, чтобы продемонстрировать ему, что, как бы он ни старался это изменить, я всё равно остаюсь педиком, влюблённым, к тому же, в великолепного парня, который отвечает мне взаимностью, и этого ему не изменить. Этот человек проводил свою жизнь, систематически и неуклонно разрушая всё, что было мне дорого. И я допустил крупную ошибку, полагая, будто он не попытается сделать того же и с тобой. Из-за меня он тебя возненавидел, и это я позволил, чтобы тот мудак, его партнёр, увидел тебя. И я молчал, хоть и знал, что мой отец творит. Я иногда слышал его разговоры с партнёрами, когда они приходили к нам домой. Он никогда не обращал на меня внимания, если только не колотил, и это давало мне определённую свободу. Но я никогда никому не говорил об этом. Даже матери. Это моя вина, Курт, только моя.