Блейн чувствовал себя напряжённым и нервным.

И даже не знал, почему.

Он был взволнован и будто бы ждал чего-то.

И даже не знал, чего именно.

По идее, он планировал провести этот вечер дома, тихо и спокойно, в полном одиночестве.

Чтобы отдохнуть от суеты, которой была полна его жизнь в эти последние недели.

Поэтому никаких праздничных вечеринок, никаких посиделок с Купером и, особенно, с Джоном.

Что было довольно непривычно, поскольку после их первого раза они не расставались дольше, чем на десять минут.

Они практически жили вместе, потому что Джон спал там, ел там, и по сути, уже жил там.

И на работе они тоже постоянно были вместе.

Жанин с присущим ей весьма спорным чувством юмора в шутку называла их «сиамские любовники».

Не то чтобы он был сильно против.

Ему просто было необходимо немного времени для себя, чтобы заняться всем тем, что в течение этих лет одиночества помогало ему чувствовать себя лучше.

Некоторые привычки становятся стилем жизни, так?

Например, он уже слишком давно не играл на гитаре или не писал что-то новое.

В последний раз он занимался и тем, и другим ещё в Нью-Йорке... у Курта.

И этого ему не хватало.

Было так много новых эмоций, которые буквально сами просились на бумагу, что он испытывал физическую потребность дать им выход каким-то образом, чтобы двигаться дальше.

Выплеснуть всё это через новую музыку или тексты, всегда было лучшим средством для него.

Поэтому он взял свою гитару, которую не брал в руки уже месяц.

И как раз собирался вынуть медиатор, который хранил во внутреннем кармане чехла гитары, когда раздался звонок в дверь.

В тот самый момент.

Ещё какой-то сантиметр и пара секунд, и он бы ощутил под пальцами листок.

Письмо, которое Курт положил туда месяцем раньше.

И о котором напрочь забыл во всей этой суете.

Но раздался звонок в дверь, и он рефлекторно отдёрнул руку, обернувшись к двери.

Оставляя письмо на месте.

Блейн тяжко вздохнул, поднимаясь с дивана, потому что не хотел никого видеть.

Даже Джона.

И молил небеса, чтобы это не оказался его брат Купер с очередной безумной идеей, потому что сейчас он определенно был не в настроении.

Хотя было неясно, почему, собственно, учитывая, что, по идее, он должен был быть на седьмом небе от радости, ведь песня его группы, мало того, песня, написанная им самим, за одну только неделю взлетела в рейтинге, попав сразу в первую десятку.

И потом, теперь у него появился Джон, так?

Этот парень был как глоток свежего воздуха в его жизни.

Блейну было хорошо с ним.

С ним он чувствовал себя любимым.

А для него было непросто понять, насколько в действительности он в этом нуждался.

Тем не менее, это было так.

Сильный Блейн Андерсон, который прошёл через столь многое и ещё очень многое продолжал преодолевать, хотел просто быть любимым.

Ему просто нужен был кто-то рядом, тот, кто был бы там для него и только для него.

И Джон был таким человеком.

Даже если Блейн ни о чём его не просил, Джон был таким.

Это было в новинку для него – быть тем, о ком заботятся, а не наоборот, быть тем, кого любят, а не тем, кто должен любить.

Возможно, это было не совсем справедливо по отношению к Джону, но это было тем, в чём нуждался Блейн, наконец.

И со временем, он знал, что уважение, симпатия и желание, которые он испытывал к Джону, перерастут в любовь, Блейн был уверен в этом.

Потому что Джон оказался тем самым.

Тем, с кем он мог окончательно сказать прощай Курту.

Курту, который, как он понял, едва открыл дверь, вместо того, чтобы находиться в Нью-Йорке, в постели с его бывшим другом Себастианом, стоял прямо перед ним в тот самый момент.

Если только он ему не снился, что было весьма сомнительно.

Потому что в таком случае он был бы голым.

Значит, он был там на самом деле.

Что могло нанести некоторый ущерб его убеждениям.

Когда Курт после первого момента лёгкой растерянности улыбнулся своей невинной и совершенно обезоруживающей улыбкой, Блейн мгновенно осознал, как сильно ошибался.

Потому что это безусловно и основательно подрывало его убеждения.

====== Глава 24. Вся наша история. ======

Привет.

Такое простое слово. Одно из тех, что произносишь по сотне раз на дню.

Одно из тех, которым никогда не придаёшь особого значения.

Тем не менее, для Блейна оно значило очень много.

«Привет», – было тем, что они с Куртом сказали друг другу при первой встрече.

Это слово дало начало всему между ними.

«Привет», – было тем, что слетело с их уст, едва они открыли глаза утром после того, как впервые занимались любовью.

«Привет», – это было всё, на что Блейну хватило сил, когда восемь лет назад, стоя в очереди в Lima Bean за капучино, которым надеялся подкрепить вымотанные процессом силы, он обернулся и оказался лицом к лицу с Мерседес и Куртом.

С Куртом, который не помнил о нём и ответил другим застенчивым простым «Привет», прежде чем пройти мимо.

Именно это робкое «привет», произнесённое почти шёпотом в ответ на его, заставило Блейна осознать, что ему не справиться с этим.

Он не мог оставаться на расстоянии всего двух часов езды от Курта, не рискуя в любой момент сорваться и броситься к нему, чтобы любить его снова.

Чтобы начать всё сначала, пусть даже расплатой за это мог стать ад.

Если бы только это было возможно.

И между ними так было бы всегда.

Он знал.

Поэтому он решил уехать.

Так что, именно это короткое слово, разлучило их, в некотором смысле, восемь лет назад.

Сколько ещё раз он должен распрощаться с Куртом, прежде чем окончательно признает себя побеждённым?

Прежде чем почувствует, что его сердце бьётся вновь?

– Привет, – сказал Курт, стоя перед ним в дверях после нескольких минут молчания, в течение которых они просто молча смотрели друг на друга.

И Блейн тонул в глазах цвета неба после грозы.

Ему не хватало этого почти осязаемого ощущения его взгляда на себе.

Ему не хватало силы, с которой он изучал его.

И Блейн понял, что всё было бесполезно.

Что бы он ни делал или говорил.

Весь проделанный им трудный путь, вся перенесённая боль, та, что он преодолел с высоко поднятой головой и в одиночку.

Всё это было обращено в прах.

Улыбкой и тихим «Привет!»

Без единого слова, прежде всего по той причине, что он попросту был не в состоянии что-либо сказать от волнения, которое душило его, Блейн лишь отступил в сторону и сделал Курту знак головой, давая молчаливое разрешение войти.

Разрешение, которым Курт тут же и воспользовался.

Потребовалось некоторое время, чтобы Блейн нашёл в себе силы развернуться к нему.

Захлопнув дверь, он немедленно прислонился к ней с закрытыми глазами.

Так много мыслей вихрем кружили ему голову, что он просто не удержался бы на ногах, в противном случае.

Но когда он, наконец, собрался с духом и сумел повернуться к нему, то увидел, что Курт не смотрит на него, потому что с любопытством осматривает его жилище.

– Я не хотел тебя беспокоить, – тихо произнёс вдруг Курт, всё ещё стоя к нему спиной. – Знаю, мне следовало предупредить тебя заранее, но я хотел… сделать тебе сюрприз, и вот…

Сюрприз.

Он хотел сделать ему сюрприз.

Ну, если это было его целью, он достиг её, и с оглушительным успехом.

Блейн хотел бы спросить его, зачем он был там.

Почему явился к нему домой, не предупредив.

Был он один или нет?

И ещё Блейн хотел бы узнать, всё ли у него хорошо.

Действительно ли он начал всё сначала с Себастианом?

Был ли он счастлив?

Думал ли о нём иногда?

Но больше всего Блейн хотел заглянуть ему в глаза ещё хоть раз.

Но он не находил в себе сил, чтобы задать один из этих вопросов, или чтобы обойти его и снова окунуться в синеву, которую всегда так любил.