– Изображай мудака сколько хочешь, Смайт, но на этот счёт я прав, ты прекрасно знаешь. Курт сбит с толку, но не этого он хочет. Он не хочет быть здесь с тобой сейчас.

– Да тебе-то откуда знать, чего хочет или не хочет Курт? Поверь, прошлой ночью он совсем не жаловался, когда кончил с моим членом внутри.

– Эй! Поаккуратней с выражениями, не забывай, ты говоришь о моём брате. И потом, сейчас он даже Бёрту не позволяет прикасаться к себе, сомневаюсь, чтобы он пошёл на близость так скоро после того, что вспомнил.

– Да, прости, ты прав. Курт, не заслуживает, чтобы я обращался с ним, как со своей собственностью. Но в любом случае, это тебя не касается, Финн.

– Ох, да брось, тебя правда радует всё это? Ты действительно хочешь продолжать утешать себя сказками, будто он такой потухший и печальный только из-за того, что вспомнил? Мой брат был потерян ещё до того, как вспомнил всё это. Примерно с тех пор, как ты проснулся, и Блейн ушёл. Он разрывается пополам, это даже слепому видно...

– Ну да... если уж ты заметил… – с издёвкой, но уже более спокойно, вставил Себастиан.

– А ещё всем и каждому видно, – продолжал Финн, пропуская мимо ушей замечание Смайта, – что ему чего-то не хватает. И мы оба знаем, чего. Или, точнее, кого.

– Блейн. Опять... Вечно он.

– Точно, приятель. Именно он. Теперь послушай, мы с тобой никогда особо друг другу не нравились, особенно после той твоей шутки с поддельными фотографиями, которые ты выложил в сети…

– Ладно тебе, Финни, ты выглядел просто шикарно на каблуках. И потом, с тех пор прошли столетия.

– Но я знаю, что ты не тот конченный засранец, каким хочешь казаться. Ты изменял и лгал ему, но я знаю, что ты также любил его по-настоящему.

– Ты веришь в вечную любовь, Финн? – спросил вдруг Себастиан.

И на этот раз его слова не звучали саркастично, только очень вдумчиво.

– Да, – без малейшей задержки ответил Финн, невольно тут же подумав о Рэйчел, – я думаю, у каждого есть настоящая любовь… вечная любовь. Может быть, не каждому дано счастье быть рядом с этой любовью. Но у каждого есть тот, кого он будет любить всегда, несмотря ни на что.

– Чего ты хочешь от меня, Финн? – сдался Себастиан, даже слишком скоро, чем удивил Хадсона, который уже настроился на куда более долгую борьбу.

Но, очевидно, Смайт и сам успел понять гораздо больше, чем готов был признать.

– Ты знаешь, что делать. Курт остаётся с тобой только потому, что считает, будто ты в нём нуждаешься. Необходимо просто подтолкнуть его. Дай ему этот толчок, Себастиан. Причини ему боль, если нужно, но заставь сдвинуться с мёртвой точки.

– Знаешь, вся эта боль, может ни к чему не привести. Ты ведь понимаешь это, правда? Я слишком хорошо знаю Блейна, и решение, которое он принял... он жуткий упрямец и не отступит от него. Даже если это не сделает его счастливым, он поступит как решил.

– Значит нам следует поторопиться и начать действовать, прежде чем станет слишком поздно. Мне кажется, после всего, что им пришлось выстрадать, Курт и Блейн заслуживают, по крайней мере, возможности попробовать и посмотреть, получится ли им вернуть то, что у них отняли. Ты так не считаешь?

Себастиан не ответил на этот вопрос.

Насчёт того, чтобы оставить свободным Курта, он был полностью согласен с Финном.

И ещё больше он был согласен, что Курт и Блейн, наконец, заслуживали второго шанса.

Однако единственным препятствием был он сам, и на данный момент он не знал, действительно ли готов отойти в сторону.

Возможно, как сказала его мать, он был готов к этому десять месяцев назад.

Но он не помнил ничего из того, что подвело его к этому решению, и то, что он чувствовал сейчас к Курту, было несомненно по-прежнему любовью.

Или, может, нет… может, не было.

Потому что, как это было возможно, если он продолжал жестоко тосковать по Тэду, испытывая непрерывную и настоятельную необходимость видеть его, прикасаться, целовать?

Видимо действительно настало время быть честным.

Больше с самим собой, чем с Куртом.

Как бы трудно это ни было, это являлось его прямым долгом перед множеством людей.

И перед самим собой.

В особенности, перед самим собой.

И на этот раз по-настоящему.

Курт был в смятении

Он боролся с этим целыми днями.

В последнее время даже больше, чем обычно.

Но теперь речь шла не только об определённых вещах, которые он вспомнил.

Это смятение касалось исключительно Блейна.

Мобильник в его руке, казалось, насмехался над ним.

Сотовый нагло хохотал ему в лицо только потому, что он не мог найти мужества, чтобы набрать этот чёртов номер.

Но что... что он мог сказать?

Пока у него в голове вертелось только что-то типа «Извини за беспокойство, но знаешь, я давно не звонил и я помню, что ты просил дать тебе время, чтобы подумать и побыть вдали от меня, но дело в том, что я тут, видишь ли, всё вспомнил, так что, если бы ты был так любезен снова приостановить всю свою жизнь ради меня и примчаться сюда, я был бы тебе бесконечно признателен. Не могу обещать, что выберу тебя, потому что, ну, знаешь, есть ещё Себастиан, и он нуждается во мне, и я люблю его тоже, но если ты приедешь, мы поговорим обо всём, и я приготовлю печенье с изюмом, которое ты так любишь, ладно?»

Короче…

Довольно жалкие слова.

И подлые, честно говоря.

В ответ на которые Блейн совершенно справедливо мог послать его куда подальше.

Дело в том, что Курт не мог ни на что претендовать.

Хотя и имел хорошие основания верить или надеяться, что, несмотря ни на что, Блейн, всё ещё что-то испытывает к нему…

Ладно, нет, к чёрту! Он знал, что Блейн ещё испытывает что-то к нему даже спустя всё это время.

Потому что Блейн сам сказал и дал ему понять это всеми возможными способами.

И еще больше потому, что чувствовал это на своих губах каждый раз, когда он целовал его.

И видел в его глазах, когда он смотрел на него.

И как раз поэтому Курт должен был действовать осторожно.

Он должен был сперва убедиться в том, чего действительно хочет.

Он должен был быть уверен, что его поступки не продиктованы только извращённым чувством вины или сожаления.

Звук открывающейся входной двери заставил его вздрогнуть.

Себастиан вернулся домой, и это напомнило ему ещё одну крохотную деталь.

Теоретически он по-прежнему был с ним.

Поэтому, если Курт собирался что-то предпринять, что бы там ни было, перед этим он должен был разобраться с Себастианом.

Прежде чем звонить Блейну, даже просто чтобы поздороваться, он должен был о многом поговорить с парнем, что стоял сейчас перед ним.

И смотрел на него как-то жутковато.

Сначала на него, а затем на телефон, который он всё ещё сжимал в руке.

И внезапно его лицо нахмурилось.

Курт поспешно положил телефон на журнальный столик перед диваном, но, похоже, Себастиан уже успел сделать свои выводы.

Себастиан явно разозлился.

Неужели он понял, кому Курт собирался звонить?

– Эмм… ты вернулся раньше времени с физиотерапии. Я ещё не успел ничего приготовить на ужин. Чего тебе хотелось бы? Что… что ты хочешь на ужин? – спросил Курт темного не к месту, поскольку было всего пять часов вечера, лишь бы разбить тяжёлое молчание, повисшее в комнате.

– Хочу тебя, – прошептал Себастиан, и нет, такой ответ никак не подходил. По крайней мере, Курта он совершенно не устраивал.

– Себастиан, я не… – попытался он возразить тогда.

– Что? Что странного в том, что я сказал? Ты мой парень, Курт. Что дурного, если я выражаю желание целовать и любить тебя?

Действительно, более чем законный вопрос, невольно подумал Курт.

Только вот… он не мог.

И не только потому, что совсем недавно вспомнил о перенесённом многократном насилии и испытывал непреодолимое отвращение от чьих бы то ни было прикосновений.

С Себастианом у него, на самом деле, не существовало этих проблем, поскольку он доверял ему.