https://www.youtube.com/watch?v=vFnhSzyS7xA

О, нет, только не это.

Не эту песню.

Блейн написал её, пока был в Нью-Йорке.

И написал он её для Курта.

Так что, нет, он не должен был...

– Не понимаю, почему ты отдал им эту песню. Она настолько… твоя, что я думала, ты сам её запишешь, – сказала Жанин, подойдя к нему.

– Она больше в его тональности, чем в моей, сама знаешь, – ответил он, не отрывая взгляда от глаз Джона.

Они были не светлые, а почти чёрные.

И на редкость красивые.

Может быть, они казались ему ещё прекрасней именно потому, что не напоминали другую пару глаз – ясных и чистых.

– Но не Джону принадлежит то разбитое сердце, о котором говорит эта песня, правильно? Это твоё сердце.

– Во всех песнях поётся о чьём-то разбитом сердце, не только о сердце того, кто её поёт. Поэтому музыка волнует всех. Всегда найдётся кто-то, кто знает, о чём ты говоришь, и понимает. В сплетенье нот и слов разбитое сердце встречает ещё тысячу таких же, как оно. Джон понимает эту песню. Поэтому она идеально подходит для него.

– Ух ты! Какая глубина! Нет, серьезно... ты убил во мне всякий стимул к жизни. Пойду, пожалуй, утоплюсь в джине с тоником. Пока ты тут будешь пожирать глазами лицо того, кто обычно пожирает глазами твою задницу. Чистая поэзия, ничего не скажешь… Пардон, – и Жанин быстро удалилась, направляясь в сторону Тэда и Джеффа.

Блейн же остался где был.

Слушая тёплый хрипловатый голос Джона, который пел слова его муки, делая их полностью своими.

Настолько, что сердце Блейна, остывшее и скованное старыми воспоминаниями, на мгновение, казалось, соприкоснулось с сердцем Джона и снова почувствовало себя тёплым.

Не пылающим, каким только Курту было дано его сделать.

Это было невозможно.

Но… живым.

Позже, когда Блейн вышел из этого заведения, рядом с ним был не парень для одноразового траха, чтобы хоть ненадолго забыться.

На этот раз с ним был тот, кому он пожелает спокойной ночи с желанием увидеться и назавтра, чтобы поговорить ещё.

Небольшой шаг вперед.

Целуя Джона перед дверью его дома, перед тем как попрощаться, он подумал, что, в общем и целом, это был неплохой вечер.

Даже очень.

И целое мгновение, одно долгое мгновение, он не думал о Курте.

Ещё один небольшой шаг вперед.

Но разве не так продолжаешь жить?

Шаг за шагом.

Нет?

Финн по-прежнему находился в крайней растерянности.

Оставалось ещё множество деталей во всей этой истории, которые он затруднялся понять.

Когда Курт был не в состоянии прийти ему на помощь, он пытался найти ответы на свои вопросы у матери и у Бёрта.

Для начала, например, почему никто не сказал ему, как в действительности обстояли дела?

В своё время ему сообщили, естественно, что его брат подвергся нападению.

Но Новым направлениям сказали, что это было банальным нападением гомофобов, а уж никак не изнасилованием и жестоким избиением пятёркой сексуальных маньяков.

И, когда Курт пришёл в себя, ничего не помня, всех попросили не говорить ему ни слова о произошедшем и поддерживать версию о дорожной аварии, чтобы не травмировать его.

Газеты в те дни переполняли новости о скандале Андерсонов, разумеется.

В таком городишке как Лайма, где никогда и ничего не происходит, подобная новость, полная интриг, с полным набором пороков, влекла журналистов, как мёд пчёл.

Но в тот период Курт был ещё несовершеннолетним, и поэтому его имя нигде не появлялось.

И проснувшись, Блейн заключил договор с детективами, которые уже несколько лет копали под его отца, с почти нулевыми результатами.

Он обещал рассказать не только о том, что случилось в ту ночь в доме у озера, но и о других тайных делишках отца, если они оставят Курта в покое.

И учитывая, что Курт всё равно ничего не помнил и, следовательно, был бесполезен, для них это не имело значения, так что, они охотно согласились.

Короче говоря, друзьям Курта никогда и в голову не приходило связать его с теми фактами.

Ведь никогда не думаешь, что подобное может случиться с тобой или с твоими близкими, правильно?

И поверить в то, что на него напали несколько хулиганов, было легче и проще, чем поверить в то, что именно он и был тем несовершеннолетним приятелем Блейна Андерсона, о котором продолжали кричать все газеты.

Этому способствовал и тот факт, что никто из них не успел к тому времени познакомится с Блейном.

Даже Финн, которого никогда не бывало дома, когда он заходил к ним после Далтона, из-за тренировок футбольной команды; и так уж совпало, что он отсутствовал и в ночь, когда Бёрт и Кэрол приютили на ночь некоего Блейна после побоев отца.

Финн знал, что в жизни Курта был парень.

Но он не знал, что этот парень был тем самым Блейном Андерсоном из газет.

Когда он спросил Курта, почему тот не представил Блейна никому, кроме Мерседес, брат ответил, что вначале не хотел создавать внутренней напряжённости в группе из-за того, что он встречается с парнем из хора, являвшегося их соперником, учитывая прецедент с Рэйчел.

Потом из-за проблем с отцом Блейна они были вынуждены видеться тайно и почти всегда в Далтоне.

Бёрт и Кэрол сообщили о том, что действительно случилось, только Уильяму Шустеру.

Так что, за исключением Мерседес, которая сама догадалась, узнав о Блейне, и Сэма, который в то время встречался с ней, все прочие оставались в неведении.

В том числе и он.

Его поставили наравне со школьными друзьями, и это Финна вовсе не устраивало.

Даже Сантане Себастиан рассказал правду раньше него, пусть и спустя годы.

Но он был членом этой семьи.

Он был Курту братом, а не только другом.

Как он должен был чувствовать себя, поняв, что его собственная семья не доверяла ему в чём-то столь важном?

Объяснений матери и Бёрта было ему недостаточно.

Недостаточно было услышать, что они поступили так, чтобы не взваливать на него ещё и эту тяжесть, учитывая, его преувеличенную реакцию, даже когда он думал, что это были всего лишь хулиганы.

Финн подбил глаз Карофски, когда тот, просто подойдя к Курту, напомнил ему о побоях, угрозах, оскорблениях и о том нежеланном поцелуе – всё сразу.

Было страшно даже представить, как бы он отреагировал, узнав правду.

Финна, однако, не интересовало, что они там думали.

Он знал только, что речь шла о его брате, и что он должен был защитить и поддержать его.

Тогда они ему этого не позволили.

Но уж сейчас он был твёрдо намерен сделать это.

В те недели он много и о многом разговаривал с Куртом.

Включая вещи, о которых раньше они не могли говорить.

Он узнал всё о Блейне, о том, как Себастиан притворился, будто не знает его, в то время как они были знакомы уже больше года, о том, что Курт до сих пор не представляет, как подойти к разговору об этом с ним самим, и без того перегруженным проблемами из-за его аварии.

И, прежде всего, Финн выслушал его сомнения.

И понял.

Были вещи, которые Курт не произносил вслух, но они были спрятаны среди сказанного.

Нужно было только внимательно прислушаться, и Финн сумел сделать это.

Теперь ему только нужно было поговорить с Себастианом, подальше от Курта.

Для этого он назначил ему встречу в баре неподалёку от его дома.

– Меня не волнует, как ты это сделаешь, Смайт. Будь с ним жесток. Да даже разбей ему сердце, если надо. Дай ему свободу, свободу поступать так, как он действительно хочет. Это твой долг перед ним, – повторил он ему в сотый раз.

Они сидели там уже больше получаса, и Финн не стеснялся в выражениях, чтобы донести свою мысль.

Что-то подсказывало ему, что время пустой болтовни и вранья закончилось.

Чтобы сдвинуться с мёртвой точки, пора было говорить прямо и действовать решительно.

– Мне нравится эта твоя новая сторона, Хадсон. Авторитарная. Как думаешь, если бы ты вытащил её на свет с твоей подружкой, она была бы сейчас здесь с тобой, вместо того, чтобы прохлаждаться в Лондоне неизвестно с кем?