Освободили его только после смерти Сталина. Каплер приехал в Москву, начал восстанавливать былые связи, пытался вновь пробиться в мир кино. В пятьдесят лет он стал строить жизнь заново.

Казалось, ничем хорошим их связь не могла закончиться. Ей было тридцать, ему - пятьдесят. Об его былых успехах у женщин не сплетничал только ленивый. Но взгляните на даты: в 1953 году он возвращается после десяти лет лагерей. В 1954 он встречает Юлию. Ему вновь было ради чего жить.

Впрочем, на тот момент оба были несвободны. Тогда это имело значение, и уж точно - для Юлии. Долг перед семьями она считала важнее. Они даже пыталась расстаться.

"Мы любовь свою схоронили

Крест поставили на могиле.

"Слава Богу!" - сказали оба...

Только встала любовь из гроба".

Они оба оформят развод (кстати, у Юлии, которая делила всех на боевых товарищей и прочих - навсегда останутся дружеские отношения со Старшиновым), и всё-таки поженятся в 1960 году.

Над потерявшем голову стареющим мужчиной посмеивались. Каплер лишь улыбался своей удивительной улыбкой - и соглашался: "А ведь я, правда, никогда не думал, что могу так мучительно, до дна, любить. Жил дурак дураком".

Они проживут в счастливейшем браке девятнадцать лет. Он её боготворил, она его обожала.

"Твоя душа - я не встречала выше".

Эльдар Рязанов, у которого с Каплером были, мягко говоря, неприязненные отношения, узнав историю этой пары, скажет: "Я понял, что просто обязан сделать картину о немолодых Ромео и Джульетте".

Их называли последней парой романтиков. Он дарил ей цветы по поводу и без повода, скучал без неё. Жили еще без мобильных телефонов - что ж, он забрасывал её телеграммами, посылал их в гостиницы и даже в поезда: "Сидел дома, занимался, и вот меня выстрелило срочно бежать на телеграф - сказать, что я тебя люблю, может быть, ты не знаешь или забыла. Один тип". По всей Москве рассказывали как очередной анекдот: Юлия возвращалась из заграничной командировки, немолодой уже Каплер через всю страну помчался в Брест - встречать её на перроне с огромным букетом цветов. "Ты - моя жизнь на земле".

Юлия так и осталась непрактичной, не умеющей печь пирожки и вязать салфетки. Не то чтобы она была вовсе не приспособлена к быту - она не считала его первостепенным. Что ж. Муж ею восхищался. Он сам решал вопросы в Союзе писателей и в издательствах. Юлия даже не знала, где отремонтировать машину или заплатить за квартиру - обо всем заботился Каплер. Ему нравилось баловать свою девочку. Юлии нравилось быть с ним тихой и нежной, непохожей на саму себя.

"Ты - рядом, и всё прекрасно"

Он закрывал её собою от дождей и холодного ветра.

"Единственный мой, спасибо

За то, что ты есть на свете".

"Однажды, - вспоминал Марк Соболь, - я сказал Юле: "Он стянул с тебя солдатские сапоги и переобул в хрустальные туфельки".

А ведь Алексей Каплер и сам был кинодраматургом с мировым именем. Им написаны сценарии больше чем к двадцати фильмам, большинство из которых вошли в золотой фонд советского кинематографа. А представить, насколько он был знаменит, как ведущий Кинопанорамы, сегодня просто невозможно. Он разительно отличался от профессиональных ведущих, не желая принимать казалось бы раз и навсегда утверждённые нормы. Живой, яркий, остроумный, обладающий огромной эрудицией и удивительно харизматичный, он не боялся импровизировать, высказывать собственное мнение. Каплер впервые разговаривал со зрителями обычным понятным языком. С него началось "человеческое телевидение".

Таким он и запомнился всем - ярким, солнечным, артистичным, влюбленным в жизнь.

Юлия и Каплер практически не расставались. Почти всё лето семья проводила в Коктебеле. Ходили в многокилометровые походы по Крыму. Каплер, немолодой, грузный, раньше передвигался в основном на автомобиле, но Юля тянула за собой не только дочь и безмерно уважающего её зятя, но и мужа. Спорить с Юлей по-прежнему было бесполезно. Она неслась впереди, а Каплер шел медленно. Она говорила: "Ты вот так иди, иди, а я до вершины сбегаю - и назад". И у Каплера наладилось с сердцем.

Юлия всегда трогательно заботилась о муже. При всей своей доброте и покладистости, он был очень вспыльчивым, Юля находилась рядом и умела вовремя "потушить пожар". Каплеру врач категорически не рекомендовал сладкое - из дома раз и навсегда исчезли все сладости, зато ежедневно стал появляться свежий творожок. Любила ли сама Юля покушать чего-нибудь вкусненького - было отныне для неё совершенно неважным. Каплер, умный старый еврей, никогда не спорил с женой. Он просто прятал в гараже коробки с печеньем.

Посторонним Юлия казалась прямой, сильной, иногда - даже жесткой. Но сквозь недомолвки, намёки, обрывки фраз проскальзывает явное - она боялась за него. И старалась всеми силами - держаться и удержать.

Когда он заболел - рак поджелудочной железы, и врачи отпустили ему не более года жизни, Юлия забросила всё, и была только с ним, всегда, во всём. Она держалась так, что его друзья назвали её поведение "не иначе, как подвигом", сделала всё, чтобы он не узнал о своём диагнозе. Догадывался ли он - умный, много повидавший человек? Он ни разу не дал ей этого понять. Каплер переживал лишь об одном: "Как ты будешь без меня в этом жестоком мире?"

Когда его не стало, Юлия не скрывала своей обреченности.

Грянула перестройка. Рухнула не только жизнь - рухнула страна.

"Все поколенью моему,

Все ясно было мне.

Как я завидую тому,

Кто сгинул на войне!

Кто верил, верил до конца..."

Она еще пыталась заниматься общественной работой, в 1990 году даже была избрана депутатом Верховного Совета России. Но как раз пришло новое время, когда можно было говорить, но тебя уже никто не слушал. Юлия вдруг поняла, что она никому не нужна.

Воин может сражаться с ветряными мельницами, может заблудиться в глухом лесу, и кто-то - даже перейти на темную сторону силы. Воин лишь не сможет жить, осознавая, что миру уже не нужен.

Скажут почти торжественное: "Она не пережила гибель своей державы". И потерю своего мужчины, и потерю своей страны, неприятие надвигающейся одинокой старости и наверное, что-то еще. Мы уже не узнаем.

Она всего лишь дошла до конца своей дороги.

Джордано Бруно высоко вскинул голову, и где-то вдали горько стиснула губы Жанна.

Юлька-Юлечка закрыла гараж, завела мотор старенького "Москвича".

И вдохнула дым от своего собственного костра.

"... немые кричат обелиски.

Не сочтешь, не упомнишь солдатских могил...

Поклонись же по-русски им - низко-низко,

Тем, кто сердцем тебя заслонил".