Он уже вглядывался серыми, острыми глазами в текст приглашения.

— «…По случаю юбилея миссис Райан Флинн и…» — произнёс он вслух, и, оторвался от листа, — Они собираются праздновать возвращение… сына? Что за ерунда? Ян уже несколько лет живёт между Лондоном и Сиэтлом, уезжает и возвращается… Но они же раньше не праздновали его возвращение!

— Нет, папа, — тихо и мягко вмешалась Фиби, — Они имеют ввиду другого сына. Адама.

— Адама? — Грей нахмурил брови, — Похоже, с психиатром не всё в порядке. А что? От него пришло какое-то известие?.. Хотя, ничего удивительного, — пожал плечами он, сухо сжав губы, — Он был таким шалопаем, что с ним вряд ли что могло случиться. Трудно выжить порядочному человеку, а разгильдяю — везде дом. Каждый аэропорт — квартира в центре столицы.

— Вы правы. Буквально там я нашёл свою новую квартиру.

Повисла пауза. Я снял свои дорогие очки и широко улыбнулся, понимая, что сейчас — я предстал во всём великолепии перед семейством Греев, жалея лишь о том, что меня не видит брат моей прекрасной возлюбленной.

Было так тихо, что, казалось, было слышно шорох ресниц Анастейши. Её ресницы сдерживали в огромных, как озёрах, глазах, слёзы. Вот, ещё секунда — и эти озёра выйдут из берегов.

— О, Боже мой… Он жив! Это Адам! — только и смогла сказать она, — Но как? Ты ли это? — сорвался судорожный всхлип, — Это, действительно, он!

Она сделала несколько шагов ближе ко мне, положила руки на плечи, и, оценивая, стала разглядывать меня.

— Как же ты похорошел, возмужал!.. Где ты был? Чем ты занимался? — обрушились вопросы.

— Чай остынет, — рявкнул Кристиан, сверля меня глазами, — Идём. Сядем, наконец.

Мы последовали вслед за суровым предводителем. Мне льстило внимание миссис Грей, и я поймал себя на мысли о том, что мне нравится злить Грея.

Когда мы заняли места за круглым стеклянным столом, и, принялись за свой чай, Кристиан произнёс:

— А теперь, уважаемый, я бы хотел узнать, что с вами случилось и где вас носило все эти пять лет.

— Но вы ведь и сами многое знаете, — я ядовито улыбнулся, — По крайней мере, устье истории вам известно как никому другому. А всё остальное… я просто решил стать самим собой, — холодно закончил я.

— Прекрасное решение, — стрельнув в меня глазами, произнёс Грей.

— И ещё я хотел сказать…

— Я так понимаю, — перебил меня Кристиан, снова посмотрев пригласительное, — Последующая часть вечера, после «чествования явившего себя народу сына», а именно — помолвка, касается и нас тоже?

— Вы правильно понимаете, — тихо произнёс я.

— Ну, вот, — резко произнёс он, и задержал мучительную паузу.

Я понял, что Фиби и Анастейша, сидящие по обе стороны от меня за столом, задержали дыхание.

— Придётся шить новый костюм, — косо ухмыльнулся Кристиан.

Леди выдохнули.

— Успокойся, у тебя есть костюм, — напомнила о себе Анастейша, — Он новый и очень…

— Очень тесный. А сейчас жарко.

— Не тесный, — шикнула Ана, — Подожди с костюмом. К тому же, миссис Бэйкер не успеет его сшить за один день.

— Тогда, куплю новый…

— Ты невыносим, Кристиан. Тебе известно, что маразм — это уже неизлечимо? — стрельнув в него глазами, произнесла миссис Грей, — Мне, вот, очень интересно, в чём будет одета наша малышка…

— Это, смотря, в каком стиле будет вечеринка, — не дав Фиби ответить, бросил Грей, — Надеюсь, вы не нарядитесь в папуасов и не будете танцевать, как в Новой Гвинее, верно? Кстати, вы не там пропадали все эти годы? — обратился ко мне Кристиан.

Злость скреблась у меня в груди, в гландах, в мозгу. Я сделал глубокий, успокаивающий вдох через нос.

— Нет, мистер Грей. Я жил в Сиднее, — сквозь зубы ответил я.

— Итак, судьба застала меня в домашних тапочках, у моего камина, — тягуче произнёс Кристиан, — Мне всё равно придётся отдать вам свою дочь. Хотя, мистер Флинн, ручаюсь, что не доверил бы вам даже папку с моими прошлогодними отчётами.

— Вы ко мне несправедливы, — холодно сказал я.

— Я ко всем несправедлив. Ибо жизнь, далеко не справедливая штука.

Повисла тишина.

— Кстати, зачем нужно было писать в приглашении о помолвке? Для того, чтобы люди несли по два подарка? — бросив пригласительное рядом с чашкой чая, произнёс Грей.

— Нет, — я решил сострить, — Это для того, чтобы всё было задокументировано. Теперь, если что-то со мной… или что-то внеплановое случится, все обвинят вас. Вы, ведь, теперь единственный, кто против нас.

— Ох, как мило, — прошипел Кристиан, — Ужасно мило вы входите в семью, мистер Флинн.

— Да, — оскалился я, — Когда-то, я пытался войти в семью мило, но получил сотню оплеух. Теперь, я иду напролом, чтобы, наконец, отстоять своё право на счастье. Потому, что у вас, мистер Грей, по-другому его не добьёшься… Однако, я больше не вижу смысла в полемике, — понимая, что вскипаю от гнева, хриплю я, — Идём, Фиби.

— Кстати, куда вы идёте? — спросил он.

— Да, действительно, нам пора, — поспешно встав, оправляя светлое, батистовое, кремовое платье, произнесла Фиби.

— Дочка, ты выпила не только свой чай, но и чай Адама. Две чашки под ряд, — пытаясь поменять атмосферу, защебетала Анастейша.

— Ох, прости, мам… Я не заметила, — смутилась Фиби, — Мне надо готовить платье…

— Конечно, доченька, конечно. Ты должна будешь выглядеть безукоризненно, на тебя будет смотреть весь свет Сиэтла…

— Мы и так, весь свет Сиэтла, — пробубнил Кристиан, — На нас держится город.

— Кристиан, с годами ты становишься просто невыносим! — прошипела Ана.

Он всегда был таким. Как она заметила это лишь сейчас?

— Я просто стал открыто говорить то, что думаю.

— Тогда, сначала подумай, а потом говори, — продолжила шипеть Анастейша.

Затем, обратилась к Фиби:

— Ты пойдёшь в бутики с Кэндриль?

— Да, скорее всего… Она составит мне прекрасную компанию.

— Замечательно, — Ана обняла её, потом меня.

— Ну, давайте… До встречи, дети, — простилась с нами она.

— Ох, боже! «Дети», — в её манере протянул Кристиан, передразнивая её, — Я сейчас расплачусь! — он прижал ладони друг к другу, и откинул голову назад.

— Кристиан! — шикнула Анастейша, звуча сердито и невероятно раздражённо.

Я крепко сжимал руку Фиби, выходя из гостиной и глотая горький осадок этой тяжёлой встречи, которая была неминуема. Это всё маразм. Плевать. Фиби со мной… И вечер близился.

Анастейша

— Ты вёл себя отвратительно, — подойдя к нему на расстояние вытянутой руки, резко заметила я.

Мне было ужасно стыдно за Кристиана. Мальчик только вернулся, похорошевший и полный серьёзнейших намерений, а он… Господи. Какая муха его укусила? Ещё недавно я была уверена в том, что он взрослый человек, что он всё понял, всё осмыслил, всё взвесил на честных весах правосудия и понял, что счастье дочери — самое главное. Но с ужасом, и, скрипя сердце, я обнаруживаю, что это не так, что он никогда и ни за что, ни за какие сокровища в мире не поменяет своего мнения, даже если оно будет неправильным. Он только усугубил, ухудшил свои отношения с молодым Флинном. И зря. Господи, как же зря! Остаётся только надеяться на благородство Адама… На то, что Кристиан этого «зря» никогда не поймёт.