Неужели, мне придётся побыть в его шкуре, сидеть в его кресле… Моё выражение лица, видимо, выражало лишь ужас, что отец спросил:

— Что с тобой?

— Я… я не готов.

— Тед, ты, наверное, не понял. Это всего лишь один день. Даже полдня. Пока ты окажешься в «Грей-Хаусе», время будет около полудня. Ты должен подписать несколько контрактов, из тех, что тебе принесут, но каждый ты должен подробно изучить, вникнуть в каждое слово, и поступить так, как будет выгодно кампании. Я бы с радостью сделал это сам, но не могу, так как меня будут обследовать и делать ещё чёрте что. Тут же, в моём ежедневнике, есть тебе подсказка. Я пишу его давно и вывел некоторые правила, которых нужно придерживаться, чтобы не прогадать и не ошибиться. Страницы сто - сто двенадцать тебе помогут. Я отмечу, — он что-то черкнул в ежедневнике, — Пожалуйста, Тед.

Херня. Вот же херня! Как мне повести себя сейчас? Я рассчитывал, что начну этим заниматься через лет тридцать минимум! И что мне делать теперь? Ладно. Один день из чужой жизни — это не так много.

— Пап, я попробую. Но я не знаю, как мне быть с мистером Кальтцом.

— Что-то знакомое… Кто он? — спросил Кристиан, сведя брови.

— Учитель экономики. Я уже приготовил ему массу письменных работ, за все мои долги, и, теперь, нужно подготовить ещё пять устных ответов. Я вряд ли успею это сделать, если поеду в офис.

— У меня появилась идея. Расскажи ему об этом дне работы в «Грей-Хаусе». Уверен, что никто из его учеников не проверял свои знания на практике в такой стоящей кампании. Да и вообще, не проверял нигде, — сказал папа просто, слабо улыбаясь.

Чёрт, почему я не такой инициативный?

— Вы гений, мистер Грей, — сказал я папе, взяв ежедневник и ключи.

— Я надеюсь, что мой сын похож на меня не только внешне, мистер Грей, — ответил он с иронией.

Мы обнялись.

— Ладно, иди. Не буду задерживать. К тому же, мне ещё нужно задать перцу своей жёнушке.

Мы попрощались — я отправился домой.

В машине я начинал ощущать себя как-то по-новому. Не могу сказать, что я чувствовал что-то определённое, это были смешанные чувства… Моё новое восприятие себя прервал звонок iPhone.

— Да, — ответил я Адаму Флинну.

— Привет, Тед. Как школьные годы? — подкалывает он меня.

Сам-то он уже второй курс, как студент, и гордится этим, как павлин.

— Как в сказке. Чем дальше, тем страшнее. А как твоя студенческая стезя? — спросил я спокойно.

— Хах. Сам того не зная, давишь на больное.

— Правда? — спросил я с интересом. С чего это стало «больным местом»?

— Меня исключили из Оксфорда.

— Что? — ужаснулся я. Ну и ну!

— Да, Тед. Я думаю, мой отец превратился из психиатра в психа. Он так гнал на меня, что я думал, что коньки отброшу.

— Прими мои соболезнования, — искренне сказал я.

— Ян сказал напоследок тоже самое. Он вёл себя, как гондон. Совсем не по-братски. Когда отец предложил выселить меня из лондонской квартиры, в которой мы живём с Яном, мама была против, а подонок Ян поддержал его. Вот такая идиотская получилась ситуация. И теперь, Тед, я не доучившийся дипломат, да ещё и бездомный.

— Почему бездомный?

— Потому что я приехал в Сиэтл, в дом к папе и к маме. Но он не пустил меня на порог.

— Джон? — я не верил его словам. Для меня Джон Флинн являлся долгим примером интеллигентности и спокойствия.

— Да, Тед. Да. И теперь, я не знаю, что мне делать.

— Садись на автобус и дуй к «Грей-Хаусу». Там всё обсудим, — сказал я решительно.

— Хочешь подкинуть меня своему отцу? Тогда уж, лучше, бродяжничать.

— Нет. Я сам помогу тебе. Просто делай то, что тебе говорят. Договорились? — сдерживая раздражение, спросил я.

— Ладно. Спасибо, — сказал Адам.

— Рано благодарить. До скорого, — сказал я, и припарковался на подъездной дорожке. Флинн ответил мне моим «до скорого», а потом отключился.

Поднявшись в свою комнату, я надел свой новый, тёмно-синий костюм, белую рубашку и под цвет пиджаку, брюкам, и классическим туфлям, галстук. Я стал выглядеть старше и… Серьёзнее. Причесавшись, и сложив в кожаную сумку-планшет папин ежедневник и ключи, я достаю из своих сбережений довольно приличную сумму в чеках, а потом, еду в офис.

Из-за серых туч проглядывает тусклое мартовское солнце. Влившись в поток машин, я слушаю по радио уже не актуальную для меня новость, что с мистером Кристианом Греем, генеральным директором известного всей Америке холдинга, произошла авария. Подробностей не объявляют, но радует хотя бы то, что не наговаривают ничего лишнего.

Когда я подъезжал к «Грей-Хаусу», машины словно уступали мне дорогу, охранники, увидев Ауди, готовили место для парковки. Кристиан Грей мог бы управлять не только своей империей, но и запросто всем миром.

Я вышел из Ауди, пряча глаза за солнцезащитными тёмными очками. Почти сразу, я увидел у дверей Адама Флинна, у которого на плече весела сумка, а рядом стоял чемодан. Его челюсть медленно отпадала, пока я приближался к нему. Я привык влиять так на девушек, но костюм делает чудеса, и вот, уже даже мужики у моих ног.

— Я херею, мистер Грей, — сказал он. Я обнял его.

— И я рад вас видеть, мистер Флинн. Идём за мной, — сказал я спокойно.

Вспомнив про чемодан, я приказал охраннику доставить его к кабинету. Вместе мы вошли во вращающиеся двери, большинство взглядов были прикованы ко мне, словно я какой-то экзотический зверёк.

Поднявшись на нужный этаж, я получил очередную порцию внимания. Самая взрослая, но безумно сексуальная блондинка-секретарша, кажется, Андрэа — изумлённо улыбалась мне. Две её блондинки-напарницы были значительно моложе, и их подбородки, чуть ли не достигали пола.

— Добрый день, дамы, — нежно, насмешливо улыбнувшись, произнёс я.

— Добрый день, мистер Грей, — ответила за всех Андрэа, а те клуши закивали мне.

— Зайдите ко мне через пять минут, Андрэа, — сказал я, подмигнув.

— Да, мистер Грей, — коротко ответила она, поспешно стала что-то собирать на своём столе.

— Входи, — сказал я Адаму Флинну, открыв дверь, пропуская его в кабинет.

Адам немедля зашёл, и бросив сумку на кресло, уселся, почти улёгся на диване.

— Чёрт, Грей, ну ты даёшь! Тут и инфаркт может приключиться! Почему ты не предупредил? — спрашивал он, потерев глаза.

— О чём? — спросил я, усевшись в чёрное кожаное кресло, в котором можно только властвовать и давать указания.

— Как «о чём»?! Обо всём вот этом! Как давно ты уместился в этом кресле?

— Десять секунд назад.

— Я не про данный момент, а вообще.

— А вообще, пятнадцать секунд назад.

— Да, чёрт возьми, Тед, серьёзно!

— Я абсолютно серьёзно. Вчера папа попал в аварию, погиб его водитель, начальник его охраны. Он чудом остался жив, но работа и кампания не ждут, поэтому, он поручил мне некоторые дела. Есть возможность посидеть в его шкуре, так сказать.

— Крутая шкура.

— Ладно, давай разберёмся с твоим вопросом.

— Я только «за», — ответил Адам, улыбаясь.

Улыбка Адама сводила многих девушек к критической точке. Карие глаза — тёплые и, в тоже время, отрезвляющие и наглые часто заставляли слабый пол заикаться. В отличие от голубоглазого Яна, он был развязанный, неотёсанный, но красноречивый питомец в кругу богатых парней, знающий себе, и всему, что его окружает цену. Фиби, маленькую и неопытную девчонку можно было понять. Этот сукин сын мог быть очарователен, как чёрт.