– Если они, – проговорила Франсуаз, чеканя слова, – сделали ему хоть что-нибудь…

– Успокойся, – ответил Эльмерих. – Этот падре жив и здоров. Пока. Третий гаденыш сидит сейчас на той горе и смотрит на нас. Если ты или твой приятель с глупой улыбкой попытаетесь хоть что-нибудь предпринять – даже косо посмотреть в мою сторону, – он просто вернется в деревню. А потом вы сможете снимать со стен церкви полоски, на которые мои ребята распластают священника.

Он сделал движение головой, приказывая нам выйти из машины.

– Так что не упрямьтесь, – сказал он. – Предстоит долгая дорога, и вынужден вас огорчить – от этого места только пешком.

– Не обижайтесь, что я взял ваше оружие, – сказал Эльмерих. – Только не думайте, упаси бог, что я вам не доверяю. Это чтобы… вам было проще идти.

– Мне достаточно только один раз ударить тебя, – тихо произнесла Франсуаз, – и ты будешь фонтанировать кровью минут сорок, прежде чем умрешь.

– Ну зачем же? – ухмыльнулся Эльмерих. – Попробуете сделать мне что-нибудь – и бедный священник станет мучеником. Может, ему и понравится. Как вы считаете?

Франсуаз наградила его самым злым и самым холодным из своих взглядов; но это вряд ли могло пронять человека, который свыше двадцати лет работал с проститутками.

Тропинка и вправду уходила в гору, удаляясь от полотна дороги. Мартин Эльмерих не случайно выбрал именно это место, чтобы заговорить с нами. Отсюда вела кратчайшая дорога к гроту.

Мартин Эльмерих шел позади нас, немного поодаль; он заложил за пояс большие пальцы рук и любовался окрестностями.

– Мой человек станет следить за нами, – произнес он, – на протяжении всего пути. Поэтому не думайте, что сможете выкинуть что-то, когда мы отойдем от дороги…

– Я буду с тобой честной, недоносок, – сказала девушка. – Как только мне представится случай, я тебя прикончу.

– Случай не представится, – заверил ее Эльмерих. – Я не для того приехал сюда, чтобы меня убила какая-то девчонка, пожирающая чужие души.

Дорога предстояла длинная, и он задумался о другом.

– Ортега сильно запал на тебя, Франсуаз, – произнес он. – Что ты ему сделала?

– Никогда не слышала о нем раньше, – ответила девушка.

– А он считает, что тебя давно пора прикончить. Не пойми меня превратно – я с ним согласен; я сам сделал бы это, если бы не хотел использовать тебя против него. Наверное, тот демон, с которым он снюхался, подбросил ему эту идею. Может, он тебя когда-то трахал?

– Майкл, – произнесла Франсуаз. Я обернулся.

– Как звали того парня, который следил за нами? – спросил я.

Голова Эльмериха дернулась, словно от сильной пощечины.

Высоко над нами раздался душераздирающий крик. Человек падал вниз, разбросав руки, словно надеялся, что в последний момент они обратятся в орлиные крылья.

Он кричал что-то по-харрански – то ли молился, то ли изрыгал проклятия

– Красиво летит, – заметил я.

Человек перевернулся в воздухе трижды, прежде чем приземлиться. Его тело ударилось о скалы, и кому-то из них двоих предстояло разлететься на кусочки.

Я увидел его обезумевшие от страха глаза, парень так и не понял, что с ним произошло.

– Извини, Френки, – пояснил я. – Раньше угол был неудобным.

Пластиковая пряжка легка в мою руку, и я вернул ее на пояс.

– Ты говорил, что нанял трех подонков, Мартин? – спросил я. – Один был здесь, а двое оставались в церкви?

На лице Эльмериха отразился испуг. Он обернулся еще раз, словно надеясь, что сейчас откуда-то к нему подоспеет помощь; потом отступил на пару шагов.

Стало очевидно, что больше у него нет прикрытия.

Франсуаз облизнулась с кровожадной улыбкой.

– Я ведь предупреждала тебя, бедняжка!

Правая рука Эльмериха молниеносно нырнула к поясу, туда, где находилась кобура его длинноствольного револьвера.

Франсуаз оказалась быстрее. Она ударила его ногой, и он закричал, обхватывая пальцами раздробленную кисть.

– У меня есть для тебя пара браслетов, – произнесла девушка.

Эльмерих побежал. У него оставалось еще оружие, но он не мог даже и мечтать о том, чтобы им воспользоваться, с его-то покалеченной рукой.

Он бежал, согнувшись; через пару десятков футов Эльмерих споткнулся и упал на четвереньки. Его рот коснулся сухой травы.

Франсуаз нагнулась и подняла выпавший из руки Эльмериха револьвер.

– Однажды я оставила тебя в живых, – сказала она. – Но я ошиблась. Ты едва не убил беспомощного священника и был готов сделать то же самое со вторым. Поэтому я приговорю и покараю тебя прямо здесь и сейчас.

Эльмерих вздрогнул, но не решился подняться

– Вы не можете, – сказал он. – Есть закон.

– Закон гласит, что ты выйдешь через три года, – процедила девушка. – Или раньше. Я сомневаюсь, что за это время ты успеешь исправиться, и я дам тебе времени побольше.

Она взвела курок. Эльмерих дернулся, но было уже поздно.

– Получи удовольствие, – бросила Франсуаз.

Она всадила в него весь барабан; пули уходили в его скрюченное тело, и только одна вышла через распахнувшийся рот.

Франсуаз распрямилась, оставив оружие на теле убитого человека.

– Пошли, – бросила она. – Мы должны освободить заложника.

– Да что ты без меня можешь! – сердито воскликнула Франсуаз.

– Не волнуйся, – сказал я. – Я прихвачу самоучитель.

Франсуаз прислонилась спиной к стволу дерева и издала глухое рычание.

– Майкл, – сказала она. – Там двое людей, готовые на любое преступление. И ты собрался идти туда один?

Я бросил взгляд туда, где, выше по склону горы, виднелись домики деревни.

– Френсис, – сказал я. – Мы не знаем, где они держат священника. Возможно, в церкви, а может быть, в одном из домов. И мы не знаем, в каком.

Девушка нетерпеливо тряхнула волосами, но она знала, что, если я назвал ее «Френсис», возражать не имеет смысла.

– Но им наверняка известно, – продолжал я, – что Мартин Эльмерих, их наниматель, искал девушку, не местную. Стоит тебе появиться возле деревни, как они сразу поймут, кто ты.

– Разве? – неуверенно спросила Франсуаз.

Я окинул ее взглядом.

Роскошные каштановые волосы рассыпались по ее плечам, словно она и не скиталась несколько часов по пыльным дорогам. Черная куртка блестела начищенной кожей и металлическими деталями под золото.

Куртка была расстегнута, ее полы разошлись, обнажая блузку, потемневшую от пота и плотно прилипшую к сильному телу девушки. Тонкая материя позволяла проследить за каждым изгибом высоких грудей и даже не пыталась скрыть розового цвета сосков.

Короткие шорты обрывались в самом начале стройных бедер, демонстрируя длинные загорелые ноги. Высокие сапоги из крокодиловой кожи заканчивались острыми, окаймленными металлом носками.

– На пасторальную пастушку ты не похожа, – заключил я. – Поэтому оставайся здесь и грызи травинку.

– Больно ты похож, – огрызнулась она.

– Я аристократ, – пояснил я, – а значит, профессиональный притворщик.

Я снял с себя пиджак, галстук, закатал рукава рубашки и растрепал волосы.

– Жди меня здесь, – распорядился я. – Можешь сосчитать до десяти; это тебя надолго займет.

Не обращая внимания на взбешенное шипение за своей спиной, я направился вверх по склону.

Пастух, чье лицо было украшено длинными седыми у самых кончиков усами, шел мне навстречу, погоняя стадо в десять-пятнадцать животных.

Я бы назвал их овцами, не представляй я их раньше немного более крупными, чем щенята.

Я постарался улыбнуться пастуху, но на всех животных моей улыбки не хватило; не уверен к тому же, что они смогли бы ее оценить.

Передо мной встал выбор – то ли испачкать в грязи вторую пару обуви за день, то ли позволить грязной скотине вытереть бока о мои брюки. Мог бы поклясться, что отчистить их уже не удастся.

Я выбрал первое, так как не мог сказать с уверенностью, что овцы не испачкают мои туфли чем-нибудь похуже, чем грязь, если я дам им шанс приблизиться ко мне.