В распоряжении Ника оставался только нож. Длинный прямой клинок с размаху погрузился в глаз твари по самые упоры на рукоятке. Ник провернул его и стал раскачивать из стороны в сторону. Тактика оказалась верной – лезвие достало до мозга, и еще один мертвый мутант свалился на палубу.

Тем временем, мокрицам на капитанском мостике повезло больше. Краем уха Ник слышал раздающиеся там звуки борьбы, рычание и вой, а затем водные гады выползли на крышу. Морды у них были в крови. Они заметили Ника и двинулись к нему.

Ник быстро оценил свои шансы. В живых остались три мокрицы из пяти и, видимо, никого из членов команды, кто мог бы оказать им сопротивление. Одолеть их тем же способом, что и первых двух, у него вряд ли получится. Прыгать в воду и раньше было рискованно, а теперь, когда корабль вынесло на середине реки, и он дрейфовал к Тауэрскому мосту, тем более. Ему следовало подыскать себе иное убежище, потому что на мачте он был слишком уязвим со всех сторон.

Ник начал спускаться и едва успел разминуться с передней мокрицей. Она раскрыла пасть и обиженно чавкнула, когда он увернулся, обдав его сероводородным смрадом.

Едва его нога коснулась палубы, как следом с высоты свалилась мокрица, словно гигантский ком мокрой глины. Ник едва успел отшатнуться в сторону. За ней друг на друга попадали остальные. Ник понадеялся, что они поубивают одна об другую, но напрасно. Твари расползлись из кучи и кинулись его преследовать. Нику пришлось поднажать, чтобы успеть добежать до той же двери, в которую он вошел с самого начала. Он нажал на нее плечом изнутри и задвинул засов.

Почти сразу после этого снаружи в бессильной ярости навалились на дверь массивные туши речных гадов. Дверь даже не шелохнулась. Ник довольно провел по ней рукой. «Старый металл, – подумал он, – раньше умели делать вещи на совесть».

Теперь оставалось ждать, когда все уляжется. То, что Шкипер так и не появится, он уже понял. И обвинять не в чем – это был только сон. Он давно мертв и никак не может ему помочь. Ник разговаривал с тенью, со своей тоской по прежней жизни, когда у него была семья. Но вернуть ничего нельзя.

Являться сюда было несусветной глупостью. Но если посмотреть шире, он избавился сразу от двух иллюзий: что Шкипер еще жив, и что «Белфаст» можно использовать для похода к морю. Людям, выживающим в метро, запустить крейсер было не под силу. Снаряжать военные корабли могло только государство. Для похода следовало подыскать другую посудину. И они имелись в изобилии – ржавели по берегам Темзы: катера, буксиры, прогулочные катамараны и даже яхты богачей, вроде Абрамовича и Онасиса. Впрочем, даже их было использовать нереально. Разве что какой-нибудь легкий катерок, но на такой посудине у людей не останется никакой защиты ни от радиации, ни от водных гадов.

Углубившись в эти размышления, Ник не испытывал больше никакого желания исследовать внутренности корабля. Он не исключал, что сожранные мокрицами твари в капитанской рубке были не единственными на судне. Но даже если и так – что с них толку? Что те враги, что эти.

Ник выглянул в иллюминатор. Мокрицы соединились на палубе в фигуру, напоминающую трехлучевую звезду и по их отвратительным черным лоснящимся телам пробегали мелкие судороги. Что они делали? Совместно переваривали пищу? Делились добытым друг с другом? Заряжались энергией?

Он отвернулся и сел на пол. Только теперь он почувствовал, что ноги от усталости подгибаются, а желудок яростно урчит, требуя еды. Ник вытащил из рюкзака кусок вяленого мяса и стал жевать. Потом выпил воды из плоской фляжки.

Отец рассказывал ему, что на этом судне когда-то было кафе для туристов. Интересно, сохранились ли там какие-нибудь продукты или встреченные им «матросы» все сожрали? Впрочем, кафе еще надо было найти, и он подозревал, что вход в него находится не здесь, а где-то с палубы.

Внезапно над головой раздался треск. Ник вскочил. Непостижимым образом мокрица выдавила толстое иллюминаторное стекло и теперь, словно поток густой черной грязи, затекала вниз. Ника передернуло. Он в ярости выхватил нож и принялся ее кромсать, но это ничего не дало. Резаные раны затягивались на глазах, зато его правую руку обвили несколько тонких щупалец. Ник с усилием вырвался и бросился прочь.

В дальнем конце коридора была еще одна дверь, отсекающая эту часть помещения с каютами от какой-то другой. Однако за ней уже что-то шевелилось, и дверь медленно открывалась ему навстречу.

Нику не хотелось ввязываться в новую схватку в тесном помещении. Он огляделся. Рядом была ниша, а из нее уходили вверх крутые ступеньки. Не раздумывая, он полез по ним. Он слышал, как внизу взревела неведомая тварь и защелкала мокрица – они встретились. Нику было все равно, кто из них победит, и он не стал останавливаться.

Вдруг страшный удар сотряс крейсер от киля до мачт, и все вокруг зашаталось. Ник уперся головой в люк. Тот был заперт. Он схватился за круговой запор в виде рулевого колеса и стал яростно крутить его. Люк приоткрылся, он поднатужился, откинул крышку и выбрался наружу.

Ник не понимал, что происходит. Случился взрыв в трюме? Корабль сел на мель? Получил пробоину и сейчас утонет? Все прояснилось, когда он посмотрел вверх. Над головой нависла громада Тауэрского моста – дрейфующий крейсер врезался надстройкой в его опору и остановился, а мачта теперь касалась той части моста, которая была разводной. Он понял, что это шанс на спасение и опять устремился по мачте вверх.

К несчастью, удар о мост разбудил еще одного обитателя «Белфаста». Из трубы с клекотом вылетел птероястреб и стала кружить над мачтой. Недолго думая, птица спикировала на карабкающегося вверх двуногого.

Ник едва успел укрыться, за другой гранью ажурной конструкции. Ястреб промахнулся и взмыл вверх. Ник влез внутрь конструкции и приготовился к стрельбе.

Вторую атаку птицы встретила автоматная очередь, но пули не очень ей повредили. Тварь ушла на новый заход, а Ник опять полез вверх. Он успел добраться до середины мачты, когда птица спикировала вновь. В этот раз Ник целился в голову. Затаив дыхание, он нажал на курок. Голова ястреба разлетелась на части, а туша рухнула на палубу к радости копошащихся там мокриц. Такой добычи, видимо, жрать им еще не доводилось.

Добравшись до уровня моста, Ник увидел, что расстояние между ним и перилами не более полутора метров. Но течение уже начало разворачивать корабль и в скором времени мачта вместе с ним могла оказаться от перил слишком далеко. Прыгать надо было немедленно.

Ник поднялся еще на полтора метра, изо всей силы оттолкнулся ногами и полетел к спасительной тверди, одновременно группируясь для почти неизбежного падения.

Ему повезло не задеть массивные чугунные перила и приземлиться прямо на пешеходную дорожку. Он упал, перекатился пару раз и подхватился на ноги. Левое плечо болело от удара, но все кости были целыми. Он стоял на твердой и надежной почве. А рядом корабль под действием течения со страшным хрустом терся о мост, кроша опоры и ломая ограждения.

Ник перевел дыхание, сменил обойму в автомате и побежал к метро.

28

Дорога от «Вотелу» до «Кенингтона» заняла у Януса двое суток. Сначала он ждал, пока спецназ черной линии добьет заблокированную в тоннеле крупную залетную банду с поверхности. Издалека доносились автоматные и пулеметные очереди, разрывы гранат, после которых наступала тишина, а потом бой вспыхивал с новой силой. Мимо без конца сновали дрезины с подмогой и боеприпасами в одну сторону, и раненными и убитыми – в другую. Путники наблюдали за ними, прижавшись к стенам.

Потом остатки банды сдались и дорогу открыли. Янус обрел неожиданно много попутчиков до станции «Кеннингтон», но лучше бы их было поменьше. Сначала они нагоняли его и заводили разговор о том, о сем. Как обычно: куда идешь, откуда, за какой надобностью, что говорят в метро.

Потом понимали, что разговаривают с мутантом, и беседа угасала. Они либо спешно уходили вперед, либо, что случалось чаще, отставали. Жители метро мутантов не жаловали. На мутантов-людей переносилась часть страхов перед мутантами-зверями. Человек, конечно, не враг, но кто знает, что у него засело в его зеленой башке. Ходили слухи, будто банда Проповедника наполовину состоит из мутантов и они там самые жестокие. На самом деле, это было не так – мутантов туда не принимали из-за их приметности, но доказывать это кому-либо было бесполезно.