Она обсуждала с Леорой Фоукс самоохлаждающуюся бутылку, как вдруг заметила, что Пареш застыл. Его рот беззвучно зашевелился, свидетельствуя о том, что капрал с кем-то разговаривает. Зная, что сейчас будет, Анджела бросила несколько хлопковых солнцезащитных кепок в раздвижной погодостойкий рюкзак, который уже лежал в её тележке. Дисплей на рукоятке зарегистрировал их смартпылевые метки, и она коснулась иконки «Завершить-и-заплатить». Элка сообщила о переводе средств на счет «Бирк-Анвина». Все, что выбрала, Анджела складывала в рюкзак; она решительным движением застегнула на нем молнию.

– Эй, все! – громко объявил Пареш. – Мы уходим. Сейчас.

Анджела закинула рюкзак на спину и просунула руки в плечевые ремни. Пареш внезапно оказался рядом с нею. Он не выглядел сердитым – скорее встревоженным.

– Проблемы? – спросила Анджела.

– Нам надо идти, – напряженно проговорил он.

– Конечно.

Сохранить небрежный вид. Как будто она не понимает, с чего вдруг такая суета. Даже не догадывается, что Эльстон только что вышел из себя, узнав, что они сделали этот маленький невинный крюк.

Микроавтобус направился вверх по Кингсвею к лагерю АЗЧ, который расположился на холме. В салоне теперь было тесно, проход завалили покупками, и по мере приближения к высокому забору по периметру атмосфера становилась все мрачней. Анджела заметила безобидные матово-черные сферы, которые катились по дорожке внутри сети из колючей ленты, и эмблему со львом и орлом. Большой сенсорный полукруг располагался над воротами перед красно-белым полосатым барьером. Охранники в толстых куртках и с автоматическими пистолетами в погодоустойчивых кобурах стояли по обеим сторонам, ожидая предупреждения от ИИ, который анализировал результаты глубокого сканирования каждого въезжающего автомобиля. Анджела смотрела на эмблему со львом и орлом, не в силах отвести взгляд. Температура её тела как будто падала с каждой секундой, и она не могла пошевелиться, пока воспоминания возвращались сплошным потоком. В последний раз она прошла через забор с той же самой злобной эмблемой, горделиво светившейся на столбах, двадцать лет назад…

Этот маленький говнюк Вэнс Эльстон сидел с ней в машине. Они сказали ей, что это транспорт, который перевозит узников, – глупейшая глупость, с каких это пор в регионе Соединенного Королевства агентство по функционированию тюрем использует черные лимузины с непрозрачными окнами? Это произошло на следующий день после того, как суд вынес свой пугающий безумный вердикт, и Анджела все ещё пребывала в ступоре от того, что её признали виновной, она так оцепенела, что даже не подумала о чем-нибудь спросить. Впрочем, что толку спрашивать? Она теперь мясо, а не полноправный человек. Хотя у нее и до того было маловато прав.

Хватило одного взгляда на Эльстона с его высокомерным видом и опрятным серым комбинезоном, чтобы понять, кто он такой, – мелкий подхалим, рвущийся вверх по карьерной лестнице, волоча за собой уйму комплексов по поводу происхождения, которые превращают его в фашиста, помешанного на порядке. Но суд признал её виновной и приговорил, так что Анджеле было все равно, какого засранца прислали, чтобы сопроводить её в Холловей. Он спокойно и вежливо вывел её из камеры в здании суда, и она не задавала вопросов, пока не увидела лимузин, смотревшийся как-то неправильно.

– Куда мы едем? – спросила она.

– В изолятор временного содержания.

В этот момент должен был включиться громкий и четкий сигнал тревоги. Но её разум просто не справился, поглощенный ужасом от того, что она видела в особняке Бартрама, страхом от того, что её поймали у портала, и тревогой, сильной тревогой из-за того, что все пошло кувырком. Но его не было ни видно, ни слышно, и тупые полицейские, которые её допрашивали, про него даже не упоминали. Значит, все в порядке. Денежный перевод сработал. Лишь это помогло ей сохранить твердость во время судебного процесса, напоминавшего фарс.

Даже тогда, пока лимузин вёз Анджелу через Лондон в тюрьму, где по решению судьи она должна была провести остаток своих дней, она держалась за этот драгоценный факт. «Они не узнали». Все будет хорошо. И даже тогда она не сомневалась, что однажды освободится, потому что монстр существовал и людям предстояло с ним встретиться опять.

Машина заехала на небольшую территорию где-то возле Темзы, со знаками АЗЧ, красующимися на заборе. На площадке обнаружился белоснежный служебный СВВП[18]. Анджела не обратила на него внимания, потому что подобные штуки не имели никакого отношения к ней. И потому она пассивно сидела в лимузине, который ехал к изумительному небольшому самолету. Рядом с трапом стояли охранники из Легиона ГЕ. Они построились, и Эльстон открыл дверь.

– Что происходит? – спросила Анджела. Её мозг наконец-то заработал, начал оценивать факты и составлять сценарии. Ни один не заканчивался хорошо.

– Пойдем со мной, – сказал Эльстон.

– Вы не везёте меня в тюрьму. Что это? Что происходит?

Он показал ей тазер размером с ладонь.

– Забирайся в самолет, или я тебя вырублю и затащу туда.

Она отпрянула, и он в самом деле это сделал, ткнул ей в плечо электродами. Когда она перестала кричать, два охранника вытащили её оглушенное дрожащее тело из лимузина и поволокли по трапу.

Полет продлился три часа, но Анджела не знала, с какой скоростью они летят, и марку самолета тоже не узнала. С узкими треугольными крыльями: скорее всего, сверхзвуковой. Когда они приземлились, снаружи была ночь, так что она не догадывалась, куда попала. Это не имело особого значения, – даже знай Анджела точные географические координаты, она бы не сумела их использовать. Она никому не могла позвонить, никто не пришел бы ей на помощь.

Она знала лишь то. что они возле моря: это ощущалось в воздухе, пока её вели по горячему асфальтовому покрытию посадочной площадки, на краю которой ждал фургон без окон. Она не запротестовала, когда Эльстон велел забираться внутрь.

На этот раз поездка продлилась чуть меньше десяти минут. Когда они остановились, гравитация была другой – меньше, чем на Земле. Зона приема представляла собой громадную металлическую пещеру, большую, как самолетный ангар, с изогнутыми стенами, которые освещали яркие лампы. Множество треугольных опор поддерживали стены.

Анджелу быстро погнали вперёд по коридору, который как будто состоял из труб и кабелей; единственной свободной от них плоской поверхностью был бетонный пол. На каждом перекрестке имелись двери, действующие под давлением. А перекрестков оказалось много. Внутренний голос подсказывал, что дорогу запутывали нарочно.

Секция, в которой Анджела в конечном итоге очутилась, напоминала клинику в какой-нибудь совершенно нищей стране. Скудная металлическая мебель. Столы с минимальными электронными модулями, все неряшливые, в паутине волокон и кабелей. Окон нет. Охранникам приказали с ней не разговаривать.

Она видела там лишь три комнаты. Свою камеру – четыре на четыре метра, с маленькой откидной койкой, пластиковым офисным стулом, столом, за которым она ела пищу с пластиковых подносов, туалетом и умывальником. Вторая комната, допросная, примыкала к первой.

Прямо туда Анджелу и отвели. Допросная выглядела почти так же, как камера. Квадратная, со столом в центре, с одной стороны – стул для нее, с другой – ещё два стула. Охранники усадили Анджелу, приковали запястья и лодыжки к стулу; потом появился техник и начал прикреплять к её коже многочисленные электроды и датчики. Ухмыльнувшись, расстегнул её тюремную робу, чтобы прикрепить датчик пульса и ещё несколько холодных липучек прямо под бюстгальтером, чтобы измерять температуру и потение. Она вперила в него сердитый взгляд, но внутри поднимался ужас.

По-настоящему Анджела боялась только смерти. Она не строила иллюзий и понимала, что над ней не властна. Но её сюда притащили не для того, чтобы просто убить. Наручники, сенсоры, неизвестное местоположение, усилия, затраченные, чтобы доставить её сюда, – все это означало лишь одно. Они хотели правды, и Анджела собиралась дать им это. Но правда, в которой они так отчаянно нуждались, была для нее не важна. В этом заключалась её единственная надежда. Её талисман. Знание, которое должно было сохранить её в здравом уме и трезвой памяти.