Обеззараживающий шлюз с шипением открылся.

– Спасибо, – сказала Анджела.

Её ноги так тряслись, что она едва не падала. Пареш обнял её здоровой рукой, прижал к себе. Она посмотрела на его усталое, встревоженное лицо со следами обморожений и грязной щетиной и сумела слабо улыбнуться, выражая свою благодарность. Он подмигнул в ответ.

Барклай-аватар прошел через отсек. У самого шлюза он остановился и повернулся к Анджеле. Из глубоких впадин на каменном лице на нее смотрели человеческие глаза.

– Я… он когда-нибудь что-то для тебя значил? – спросило существо.

– Я видела в нем средство для достижения цели, – сказала она. Она смутно помнила то время, которое они с Барклаем проводили вместе. До экспедиции она не думала про него двадцать лет, что само по себе было красноречивым ответом. – Это поначалу. Но в то время от отчаяния я была готова пожертвовать – и пожертвовала – всем, чтобы сделать то, что нужно. Когда ты был им, ты был не совсем таким, как твои братья-клоны. В других обстоятельствах, в другое время я правда не знаю, что могло бы между нами случиться.

– Я благодарю тебя за честный ответ. Я двадцать лет думал об этом больше, чем следовало бы. Возможно, потому я остаюсь в разладе с самим собой. Человеческий разум вмещает столько конфликтов. Мне трудно воспринимать Вселенную в полной мере, глядя на нее вашими глазами.

Анджела бросила взгляд на Ребку.

– И не говори.

Новая униформа была жёсткой; воротник царапал Сиду шею. Манжеты делали то же самое с запястьями. И брюки казались как-то неправильно скроенными…

– Прекрати щупать себя, – прорычала Хасинта. – Тралы это засекут.

Сид убрал руку от паха. На другом конце пассажирского отделения лимузина Хлоя Хили дипломатично смотрела куда-то в сторону. Она доставила униформу к ним домой этим утром, вместе с лимузином, за рулем которого сидел шофер – все за счет «Нортерн-Метро-Сервис». Сид не нуждался в новой униформе, со старой все было в порядке. Но когда их повесили рядом, даже он признал, что старая выглядит потрепанной и поношенной. Ткань той формы, что принесла Хлоя, была непроницаемо-черной, и в ней ощущался лоск, который одежде придают только деньги. И вообще-то, когда прибавилась его орденская планка – аккуратная полоска на груди, – униформа и впрямь стала выглядеть очень внушительно. Так мог одеваться только компетентный, энергичный и надежный лидер.

По крайней мере, белая рубашка была его собственной.

Лимузин полз по Коллингвуд-стрит с её высокими серо-коричневыми каменными зданиями по обеим сторонам. Во всех магазинах и офисах на первом этаже стояли портреты Йена, обернутые черными лентами.

– Ты это устроила? – спросил он у Хлои. Казалось, будто умер католический святой.

– Нет. Все по-настоящему.

Во второй половине Коллингвуд-стрит, до её пересечения с Кафедральной площадью, вдоль края тротуара установили ограждения для публики. Множество людей, прижавшись к металлическим сеткам высотой по пояс, ждали прибытия катафалка.

– Господи!.. – пробормотала Хасинта.

– Он ведь в самом деле спас город от D-бомбы, – сказала Хлоя.

Сид и Хасинта посмотрели друг на друга, потом оба отвернулись. Лимузин повернул направо, на улицу Святого Николая, и подъехал к кафедральному собору. Величественное старое здание было окружено ещё большим количеством ограждений для публики; констебли в униформах выстроились вдоль них. Сид даже не смог прикинуть, сколько людей пришло, чтобы отдать дань уважения герою, который пожертвовал собой ради спасения города… но их точно были тысячи.

– Напоминаю, не больше тридцати секунд с мэром, – предупредила Хлоя, когда открылись двери.

– Понял, – многозначительно ответил Сид.

Передний лимузин привез в кафедральный собор мэра. Хлоя договорилась об этом с его офисом: политику предоставили право явиться первым в обмен на то, что он не станет монополизировать Сида по пути в собор. И ещё они не должны были сидеть рядом во время богослужения в память о Йене, иначе все выглядело бы слишком похожим на то, что Сид – часть предвыборной кампании мэра. Об этом ещё предстояло договориться.

Сид вышел на тротуар. Солнце стояло высоко в безоблачном лазурном небе, теплый воздух струился по древним улицам Ньюкасла, неся с собой запах города. Листья на дубах вдоль северной стороны собора все ещё оставались по-весеннему яркими, под воздействием солнечных лучей их окутала светящаяся изумрудная дымка, будто нарисованная штрихами. Это было настоящее богатство ощущений после стерильности лимузина.

Сотни людей смотрели на Сида в упор. Начались овации. Сиду понадобилось несколько секунд, чтобы осознать: аплодируют ему. Он сумел осторожно улыбнуться толпе и кивнул в знак признательности. Пока Сид шел вдоль ограждений, лица расплывались. Он до жути боялся заметить кого-то из подружек Йена.

– Детектив Хёрст. – Мэр приблизился к нему, вытянув руку. Большая группа лицензированных репортеров по обе стороны входа в собор уделила приветствию очень пристальное внимание.

Сид пожал протянутую руку.

– Мэр. Спасибо, что пришли.

– Это самое меньшее, что я мог сделать. Город очень многим обязан детективу Лэнагину. Он воистину продемонстрировал, почему мы правы в том, что придаем нашей полиции столь большое значение.

Сид мог с лёгкостью представить себе издевательскую усмешку, возникшую на лице Йена, если бы он это увидел, и жест, который он показал бы Сиду за спиной у политика. Потом он бы ушел, высматривая в толпе достойных девушек, с кем стоило бы попытать счастья.

Хасинта плавно скользнула вперёд и протянула мэру руку, которую он элегантно пожал.

– Нам пора идти внутрь, – сказала она.

– Разумеется, – ответил мэр, по-прежнему являвший собой воплощение чувства собственного достоинства.

Они отошли от него. Те, кому предстояло нести гроб, ждали прямо за большими двойными дверями: Ева, Лорелль, Ари и Ройс О’Рук, который снова получил возможность продемонстрировать свою старую униформу транснетовым новостям. Сид натянуто улыбнулся им и почувствовал, как хватка Хасинты сделалась крепче. Он в этом нуждался. Просто пройти по проходу между сиденьями, узнавая людей по пути, оказалось сложней, чем он мог подумать. Теперь в этом заключалась его работа: быть на виду и устанавливать связи. Ральф Стивенс и Сара Линселл были здесь, в заднем ряду, незаметные, как и полагается хорошим шпионам. Дженсон Сан, маленький говнюк. Хайфа Фуллертон, Рианна Холл, Тилли Льюис на передней скамье из тех, что предназначались для персонала Маркет-стрит. Миллиган и его люди на следующей скамье – позаботились, чтобы их не забыли. Даже вице-комиссар Пассам присутствовала, но на нее никто не обращал внимания.

Так много незнакомых людей. Они никогда не знали Йена. Важные люди, которых народ должен видеть проявляющими благодарность и поддержку лучшим жителям города в эти беспокойные времена.

Таллула тоже присутствовала, в средних рядах. Опустив голову, она тихонько всхлипывала, стараясь не разрыдаться. Крупные шишки по обеим сторонам от прохода сидели с политически нейтральными лицами и старательно не замечали девушку. Даже в отчаянии, с испорченным слезами макияжем, она выглядела сногсшибательно.

Сид приостановился и протянул ей руку.

– Идём со мной, – мягко сказал он.

Произошла небольшая суета, пока она протискивалась мимо людей, чтобы присоединиться к нему в проходе. Сид провел её к переднему ряду, где сидели убитые горем родители Йена.

– Нет, – слабо запротестовала Таллула.

– Ты его знала. Он был тебе небезразличен, – негромко сказал Сид. – Нас не так много. Мы должны держаться вместе.

Она улыбнулась с трогательной благодарностью и села рядом с ним. Он пожал руки родителям Йена. Прошлым вечером он увидел их впервые. Девяносто минут, которые он провел в их номере отеля, рассказывая все хорошее из жизни их сына, что разделил с ним, были ужасны.