Иконка Ребки показала, что она внутри биолаборатории-1. Ещё одна шаровая молния зигзагом спустилась с неба, где клубились густые тучи, и взорвалась по другую сторону от припаркованных машин, породив нечто вроде рассветной солнечной короны. Анджела вытерла конденсат и снова присмотрелась к тому, что происходило снаружи.
Кто-то шел позади саней танкера с их конструкцией из баков. Темная массивная фигура, как все, в парке. Но сеть опять отключилась, и личные иконки пропали.
– Покажи все последние места расположения, – велела она элке.
Рядом с санями танкера никого не было. Команда дозаправщиков вернулась в биолабораторию-2.
– Он здесь! – заорала Анджела.
Форстер, надевавший парку, сидя на водительском месте, повернулся к ней, разинув рот.
– Что?
– Монстр. Он пришел за остатками биойля. – Анджела дёрнула дверную ручку и выскочила на плотно сбитый снег, устилавший реку. – Пареш! – закричала она.
Метель набросилась на нее; несущийся на высокой скорости поток снега ударил в лицо, наполовину ослепив. Она пригнулась и побежала к саням так быстро, как только могла. Ещё одна шаровая молния зигзагом пронеслась в верхней части каньона и взорвалась, ударившись о северный утес. Вспучилась плазменная радуга, потом распалась на сияющие завитки, которые сползли по утесу, будто добела раскаленный водопад, к зазубренным черным скалам у его основания.
Анджела стянула верхние перчатки и перевела черные импланты в полуактивный статус. Чужеродные клетки, которые на протяжении последних двух месяцев развивались вдоль её локтевых костей и выпускали отростки вдоль пальцев, зашевелились. Щекочущее чувство, которое они породили, было в точности таким же, каким она запомнила его двадцать лет назад. Сработало! Анджела сомневалась, что за два десятилетия старая ки-технология сохранила свою целостность, но спец на Новом Токио был самым лучшим. Ей потребовались только правильные активаторы, чтобы воскресить импланты.
Бедный мальчик-щеночек Пареш был в полном восторге, когда они вернулись в отель той ночью в феврале, сразу же после прибытия в Абеллию. Анджелу впечатлила его выносливость. Четыре клуба, пиво бутылка за бутылкой, несколько капсул токса, снова пиво, отчаянные танцы, чтобы как следует разогнать алкоголь и наркотик по венам… потом вино и ещё несколько стопок.
В такси он её лапал, как школьный диск-жокей, с которым королёва бала поехала домой. Его потрясающе крепкое молодое тело ничто не смогло одурманить.
Они пересекли отельный номер, спотыкаясь, и оказались друг у друга в объятиях. Его язык был у нее во рту. Ещё во втором клубе её элка использовала кое-что из черного софта Зарлин, чтобы отслеживать его телотрал, – и теперь пришло уведомление, что он отключил программы медицинских смартклеток. И потому Анджела воспроизвела страсть, крепко сжала руками его шею и вернула поцелуй. Одновременно она всадила ему в сонную артерию капсулу со снотворным, которое украла в клинике сразу же после неловкого обморока в начале недели – в тот день, когда впервые увидела Ребку.
Пареш наслаждался каждой секундой, запустив руку ей под блузку. Анджела оторвалась от него со сладострастной улыбкой.
– Дай мне минутку, – проговорила она чуть хрипло и направилась в ванную. – И, Пареш…
– А-а? – Он пьяно моргнул.
– Лучше тебе быть голым, когда я сюда вернусь.
Она закрыла дверь и начала считать. На счет «девять» раздался глухой удар, который ни с чем нельзя спутать: это потерявший сознание капрал легионеров грохнулся на ковёр.
Когда Анджела осторожно выглянула из ванной, ей было трудно не ощутить прилив сочувствия. Её милый мальчик-щеночек распростерся на полу со спущенными до лодыжек штанами.
– Извини, мой сладкий, – сказала Анджела сопящему Парешу.
У нее ушла минута, чтобы пригладить собственную одежду и зачесать волосы назад, чтобы выглядеть приличнее. Её элка вызвала такси, используя патч из кэша Зарлин, чтобы не оставить следов. Когда она шла через вестибюль отеля, машина уже подъезжала.
Автопилот такси потребовал депозит. Анджела активировала один из тех небольших счетов на экстренный случай, которые они с Солом открыли в Абеллии двадцать лет назад, довольная, что все ещё помнит код. На счету лежало всего пару сотен еврофранков, но этого более чем хватило на поездку в Камило-бич.
Она велела такси подождать в верхней части маленького поселка, у самого окончания рю дю Рэниле, потом прошла по песчаной дорожке мимо аккуратных, серебрящихся в ярком кольцевом свете белых бунгало, вдыхая свежий морской воздух. Поселок был в духе Сола – милое местечко, где, несомненно, жили достойные люди, заботящиеся о своих семьях.
Потом она подошла к его бунгало с маленьким задним двориком-патио, который примыкал к кухне и выходил прямо на песок. Бедный старина Сол, он пришел в такое замешательство, увидев её. Файлы, которые она собрала, говорили о том, что у него жена и дети, и Анджела молилась, чтобы он не совершил глупость, рассказав им о её появлении. Зная Сола, она боялась, что он именно это и сделает.
Она села на низкую стенку, окружавшую внутренний двор, и её элка набрала их экстренный адресный код.
– Кто это? – спросил Сол через тридцать секунд.
По крайней мере, в доме не зажёгся свет; он не полностью растерялся. Пока что.
– Это я, Сол. Это Анджела.
– Но ты же… Не может быть.
– Меня выпустили, чтобы консультировать экспедицию, дорогой. Официальное условное освобождение. Условия которого я впечатляющим образом нарушила, чтобы прийти сюда и повидаться с тобой.
– Сюда? Куда?
– Я снаружи, в твоем внутреннем дворике. Не хотела будить твою семью.
– Господи бо… подожди…
Она с нежностью улыбнулась, вообразив его охваченное паникой лицо и то, как он пытается выбраться из постели, не разбудив Эмили. Анджела собрала информацию о миссис Ховард номер два – она была просто загляденье. И молодая. Милое очарование Сола по-прежнему действовало в полную силу.
Большая стеклянная дверь отъехала в сторону, и он вышел в ночь, спотыкаясь, на ходу засовывая руки в рукава мешковатого старого свитера. Его вид потряс Анджелу, вынудил её улыбку растаять. Сол так постарел… В Холловее, снова увидев Эльстона, она ощутила тайное самодовольство, разглядывая его круглое лицо, редеющие волосы, покрытые инеем седины и погрузневшую фигуру. Но её Сол заразился той же болезнью – энтропией, и в этом не было триумфа, одна лишь печаль, ибо Анджела наконец-то поняла, что ей всю жизнь суждено терять людей. «Кроме Ребки».
– О боже, это в самом деле ты, – прохрипел Сол. – Ты не постарела. Ни на день. Ты и в самом деле один-в-десять, да? Все правда.
Анджела заставила свое чувство собственного достоинства пробудиться хоть в какой-то степени, подарила ему теплую улыбку и приветственно протянула руки.
– Здравствуй, малыш.
Он шагнул вперёд и обнял её, но этому объятию очень многого не хватало. Это было объятие брата, вновь обретенного после долгой разлуки, а не возлюбленного, не отца её ребенка.
– Я не думал, что снова тебя увижу, – глухо проговорил он.
Она чувствовала его дрожь и знала, что он плачет.
– Все в порядке, – утешительно сказала она. – И прежде чем ты что-то скажешь – я все знаю.
– Знаешь? – Он вытер глаза рукой. – Откуда ты узнала?
– Файлы гражданской администрации Абеллии открыты. Я прочитала их, как только оказалась здесь. Эмили красивая, а ты молодец. Трое детей, да?
Его лицо сморщилось от смятения; он готов был снова расплакаться.
– Нет. Нет… Дело не в этом… Анджела, понимаешь, Ребка… она не выжила. Сестра позвонила мне через год после того, как тебя арестовали. Доктора сделали все возможное, но… Мне так жаль.
– О чем ты говоришь?
– Я даже не мог тебе рассказать; сперва суд, потом ты оказалась в тюрьме. Я отслеживал все по новостям в транснете. Это было ужасно. Я едва не… Я не знаю, как выжил.
– Сол, Ребка очень даже жива. Я потому и нарушила условия досрочного освобождения, чтобы навестить тебя. Она в экспедиции. Я не знаю, как и почему, но она здесь. Твоя дочь жива и находится в лагере АЗЧ в аэропорту Абеллии. Я видела её собственными глазами. Проклятье, да со мной чуть сердечный приступ не случился. Она красивая, Сол; у нее мои безумные волосы, вот бедняжка, но зато улыбка ей досталась от тебя.
