Юнги непонимающе глядел на мою истерику, хотя криков не было, мне действительно казалось, что я сошла с ума, потому что так пугающе я ещё никогда не смеялась сквозь слёзы, а потом он свёл челюсть и глубоко вдохнул, чтобы затем со спокойной улыбкой ответить:

— Любит тебя? О, ну хоть кто-то.

Время словно бы остановилось после этой фразы, а я забыла, как дышать, моргать и шевелиться, лишь слёзы продолжали стекать вниз по щекам, противно смачивая кожу. После оцепенения я встряхнула головой, выпрямила спину и, уставившись стеклянными глазами в точку на стене, равнодушно проговорила:

— Только что мы расстались, профессор Мин, — тоном, который не требует возражений, вымолвила я, медленно отлипая от пола, к которому я приросла, и двигаясь в обход, чтобы парень меня не остановил (хотя, кажется, он и не будет этого делать, с чего бы), направилась к двери на выход. — Советую не звонить мне больше никогда, и удачно долететь до Нью-Йорка.

— Приму к сведению, — не поворачиваясь ко мне, хрипло произнес Юнги. — Передавай привет Пак Чимину.

— А Вы — Статуе Свободы, — без сарказма в голосе ответила я и захлопнула за собой дверь, не чувствуя ничего, кроме высохших слёз на своих щеках.

***

POV PARK JIMIN

Я, тихо напевая себе под нос милые и слегка глупые песни, которые так нравились Хоа, крутился вокруг неё, пока та готовила для нас двоих простенький ужин.

— Хватит крутиться, Минни, из-за тебя я отвлекаюсь, — она мило насупила нос и попыталась стукнуть меня, но вышло у неё плохо — я успел отскочить, заливисто смеясь.

— Я настолько красив, что не даю тебе покоя? — я ехидно ухмыльнулся и запрыгнул на стол с той стороны, где не были разложены продукты.

— Так и есть, — она смущённо отвела взгляд, а я, слегка помедлив, рассмеялся ещё громче, чем до этого, умиляясь её искренности.

Я ненадолго притих, позволяя ей насладиться тишиной пару минут, и размяв шею, осмотрел комнату.

Кухня была не очень большой, но уютной и тёплой из-за её оранжевых тонов, Хоа даже сказала, что я в этой комнате, словно бы на своем месте: такой же солнечный, тёплый и рыжий. Её квартира была небольшой, но для одной студентки в самый раз, к слову, здесь очень комфортно и красиво, разве имеет значение её квадратные метры? Мне слегка неловко, что нам приходится встречаться тут, но других вариантов нет. Пусть мы и часто гуляем, иногда всё-таки хочется расслабиться и посмотреть вместе кино в тепле и уюте, а дом моих родителей, как можно догадаться, и общежитие, где Чонгук находится со мной почти постоянно, я уже молчу о шуме и комендантском часе, который установлен для всех парней, — варианты явно не из лучших.

— Эй, цветочек, — когда мне надоело сидеть в тишине, я по-кошачьи склонил голову и наклонился к девушке, — тебе очень идёт этот розовый халатик.

Я хитро ухмыльнулся, ожидая её реакции, но, в очередной раз удивляя меня, Хоа улыбнулась в ответ так же и прошептала:

— Но, я уверена, ты хочешь сказать, что без него было бы лучше, да?

Я прыснул со смеха и спрыгнул со стола, обнимая её со спины.

— Ты слишком милая и забавная, — я пощекотал её ухо своим дыханием и почти невесомо поцеловал мочку.

— Я главная шутница этого района и университета, разве ты не знал? — она наиграно удивилась и посмеялась, но слегка вздрогнула у меня в руках, когда я спустился поцелуями к её шее и перешёл к плечу, убирая и перекладывая оттуда волосы на другую сторону. — Эй, ну что ты творишь…

— А что не так? Сама ведь говорила что-то о том, что без халата будет лучше, — я улыбнулся и, не переставая целовать и покусывать её кожу, нежно прошёлся руками по её телу, чтобы нащупать пояс, сдерживающий одежду.

Хоа слабо простонала, переставая резать овощи, и откинула голову на моё плечо, предоставляя мне больше места для поцелуев. Девушка коснулась моих рук, которые были уже готовы убрать этот мешающий пояс, и слегка сжала их, останавливая меня.

— Чимин, не стоит сейчас…

Я резко отстранился и одним движением развернул Хоа к себе лицом, крепко прижимая к телу.

— Тогда, может, стоит потом? — я серьёзно посмотрел на неё, получая в ответ смущенный взгляд и красные щёки.

Я нежно погладил её по спине и обнял, прижимая к себе крепче.

— Я шучу, прости. Ты же знаешь, что я ничего не буду делать, пока ты сама не захочешь.

Почти сразу после моих слов свет в комнате начал мигать, заставляя Хоа отстраниться от меня и, нахмурив брови, уставиться на лампочку.

— Только не это… — не успела она закончить фразу, как свет в комнате резко погас, погружая нас в темноту и тишину. — Ну вот, как всегда.

Хоа тяжело вздохнула и выбралась из моих рук, начиная искать что-то в кармане, а спустя пару секунд мне в лицо ударил яркий свет фонарика, заставляющий меня зажмурить глаза и скривиться.

— Ой, прости, — быстро пролепетала девушка и отвела телефон в сторону, нащупывая в темноте мою руку и ища в тумбочках, как я предполагаю, свечи. — Мне очень неловко из-за этого, прости-прости.

— О чём ты? — я удивлённо поднял брови, непонимающе глядя на неё.

— Ты хотел провести этот вечер по-особенному, а тут это… В последнее время здесь часто выключают электричество, скоро, наверное, я начну жаловаться! — она недовольно надула щёки и сокрушительно простонала, обнаружив, что свечей нет на месте. — Похоже, я израсходовала вчера последнюю… Иногда мне нравится сидеть в тишине и смотреть на огонёк от свечи, думаешь, это странно?

Я улыбнулся, в очередной раз умиляясь ей, и потрепал её по волосам, вызывая этим её недовольное ворчание.

— Всё, что делаешь ты, в моих глазах идеально. Наплюй на свечи, мы можем просто полежать вместе на диване, — я сильнее обхватил её руку и, забирая у девушки телефон, потянул её к гостиной, где был большой диван, который мы приготовили и застелили для просмотра фильма, но, видно, не дано сегодня это сделать. — Ну же, укладывайся, ничего страшного не случилось.

— Нет, погоди, — она дёрнула меня за рукав, и я остановился на месте, так и не плюхнувшись на мягкие подушки, — давай лучше на балконе, а? Здесь слишком темно, меня это пугает.

Не особо удивившись её боязни темноты, я с издёвкой ответил:

— Сразу бы и сказала, что боишься лежать со мной в темноте, — я глупо хихикнул, невольно вспоминая, что моей маме жутко не нравится, когда я так делаю, и дёрнул смущенную девушку на себя, заключая в объятия. — Хочешь балкон — будет тебе балкон.

Я чмокнул её в губы и сразу же отпустил, краем уха вслушиваясь в её недовольное и смущённое ворчание, пока мы пробирались сквозь комнату прямиком к балкону. По пути я споткнулся о маленький пуфик и тихо выругался, чуть ли не рыдая, как девчонка, от такой резкой волны боли в районе моего мизинца, но, пережив и пройдя все препятствия, мы выбрались на балкон, вдыхая полной грудью свежий весенний воздух.

— Очень красивый вид, верно? — Хоа мечтательно облокотилась о перегородку и слегка наклонилась вперёд, глядя на ночное небо и улыбаясь своим мыслям.

Ничего не ответив, я лишь мысленно согласился с ней, но небо меня не интересовало ни капли, потому что мой взгляд мог сфокусироваться только на ней.

В такие моменты я забываю абсолютно обо всем, что происходит у меня в жизни: будь то что-то хорошее или плохое. Нам двоим легко вместе, и разве обязательно знать друг друга много лет, чтобы испытывать сильные и искренние чувства? Пусть мои рассуждения и могут прозвучать наивно, такой уж я есть: слабый, влюбчивый, бесхребетный. Слова Тиён часто всплывают в памяти против воли, и я ничего не могу поделать с этим. Живу, словно игрок, на два фронта: родителям обещаю одно, а Хоа — другое. Смелости бросить её я не нахожу, но и не в моих силах отказаться от своих слов, от своего обещания, данного семье.

«Мы становимся теми, кого опасаемся больше всего», — эта мысль постоянно приходит мне на ум, ибо, будучи всегда слишком здравомыслящим, непритязательным, тем, кто ценит все данные обещания, я презирал тех, кто способен лишь раскидываться своими словами, а на деле эти люди — лишь хвастливые лицемеры. Как бы то ни было, сейчас я, кажется, совсем не тот, кем был буквально несколько месяцев назад. Всю жизнь я был тем, кто жертвует собственными интересами ради других, и именно сейчас во мне проснулось желание, очень сильное и искреннее, проросшее с корнями внутри, хотя бы один раз поступить так, как велит сердце, а не отец или мать.