Я никогда не любила крикливых детей и всегда думала, что ненавижу их всех, ссылаясь лишь на нескольких (но всё не совсем так). Оказывается, дети бывают милыми, а не шумными и раздражающими, — пусть Хуан и была порой громкой, однако её смех казался мне чем-то неизмеримо прекрасным.

Мы встретились впервые около года назад, именно в тот период времени я познакомилась с Чонгуком и остальными; парень рассказал, что его родители ищут сиделку для младшей дочери, потому что сами вечно заняты на работе, Тиён тогда была в Америке, а сам Гук часто оставался с родителями помогать в ресторане. Вышло очень кстати, ибо на тот момент я сильно рассорилась со своими родителями и сказала, что больше не возьму у них ни копейки денег, — кто бы отказался от такой несложной работы, причём у знакомых людей?

Я думала, что буду медленно умирать в логове ребёнка, но на деле всё оказалось намного проще. Хуан была невероятно милой в любимом голубом платье до коленок, с копной волнистых волос за спиной и прекрасной улыбкой. Первое время она стеснялась меня и постоянно сидела тихо, боясь даже заговорить — это неудивительно, ведь меня нельзя назвать очень милой с виду, да и в общении с детьми я не блистаю. Безусловно, нельзя отвергать тот факт, что животные и дети тянулись ко мне, наверное, я неосознанно завлекала или задабривала их. С придурками постарше (ну иначе я их не назову) у меня разговор короткий: влеплю подзатыльник и за уши оттяну к родителям, если вдруг вздумают ошиваться возле нашего дома со своими велосипедами (терпеть поломанные цветы и следы от тормозов на уличной плитке я не намерена).

С Хуан всё было как-то непривычно и чудно. Я целыми днями сидела и не знала, что мне делать с ребёнком, который даже не говорит со мной, порой я даже начинала думать, что она немая, но её мама сразу предупредила, что ей сложно найти общий язык с новыми знакомыми сразу, однако потом, когда это всё-таки происходит, её уже не остановить и не успокоить. Она была немного необычным ребёнком, и всё же долго усидеть на месте девочка не смогла. Со временем она начинала делать успехи в общении со мной, ведь нужно же как-то отпроситься на улицу, а если сидеть и молчать, я не догадаюсь о её желаниях самостоятельно. Подходя ко мне с опущенной головой, Хуан смотрела на меня из-под ресниц и шептала: «Может, сходим на площадку за домом?». С этого момента всё стало немного легче: я поняла, что стоит просто отвести девочку во двор, чтобы решить все недопонимания между нами. Семимильными шагами, но мы нашли тот самый общий язык, о котором говорила её мать. Она называла меня Звездочкой Лин из-за моего имени и постоянно запрыгивала ко мне на руки, когда я приходила. Её окна выходят на улицу как раз со стороны входа, поэтому она всегда видела, что я иду и, стоило мне только переступить порог, как я уже слышала топот маленьких ножек по лестнице и её радостные возгласы. Она стала для меня всем, говоря без преувеличения, я не могла, нет, я даже не хотела представлять, что когда-то мне запретят с ней видеться или я не смогу больше к ней приходить. В моей семье не прекращались проблемы, ссоры с родителями происходили всё чаще, постоянная усталость из-за университета и танцев не отступала. Мне вечно приходилось не терять самообладание и придерживаться привычного равнодушия. Нельзя было дать слабину перед новыми друзьями, с которыми я стремительно сближалась, даже не замечая этого. Только с этим ребёнком я забывала обо всем. С ней я могу быть открытой, быть собой, не опасаясь ничего. Она — мой луч солнца, мой нежный ангел. Даже наши имена означают одно и то же: весну. Может, я не очень-то подхожу под такое понятие, а вот она, безусловно, да: нежная, добрая, трепетная.

Хуан очень любит читать, однако не может позволить себе делать это постоянно в силу возраста, поэтому всегда просила меня с Чонгуком. Ей всегда хотелось чего-то взрослого, книги, которые были даже непонятны мне. Может, она и не воспринимала всё так, как взрослые (что более вероятно), но если я начинала читать ей какую-то детскую книжку, сказку или что-то вроде «Перси Джексона», Хуан хмурилась и говорила, что это не то, что ей нужно. Со временем я стала замечать, что она часто цитирует какие-то фразы и предложения из этих книг, причём, не просто так, не тыкая этими словами в любой непонятной ситуации, а именно тогда, когда этого требует момент и разговор.

Однажды так вышло, что я застала одну из ссор двойняшек с родителями, когда проводила время с девочкой. Крики были слишком громкими, хотя я и пыталась увести Хуан на улицу, основную часть ей довелось услышать. Чонгук отказался от бизнеса родителей в тот день, мистер Чон негодовал настолько, что я даже вне дома слышала их с парнем возгласы. Отец ребят не злой человек, он очень любит своих детей и готов отдать им всё, что у него есть, вплоть до жизни, если понадобится. Гук допустил ошибку ради мечты, и это его право, не мне судить.

Когда мы с Хуан отошли к детской площадке, я села перед ней, чтобы поравняться, и сказала: «Милая, тебе не стоит беспокоиться об этом, хорошо?». Я была такой глупой тогда, потому что воспринимала её как обычного ребёнка, но впредь я зарубила себе на носу, что она неземная девочка. Хуан взяла меня за руку тогда и с невозмутимым лицом произнесла: «Каждый живет, как хочет, и расплачивается за это сам».

Я хлопала глазами минут пять точно, а девочка просто улыбнулась и побежала играть со своими друзьями. Ещё никто не цитировал при мне «Портрет Дориана Грея» с такой серьёзностью в семь лет. Меня это восхищает, но в то же время и пугает. Это был первый, но не последний случай проявления такого взрослого мышления. Этому ребёнку суждено вырасти гением, но сможет ли она?

Становиться хуже ей стало около семи месяцев назад. Она слишком быстро уставала, что было совсем странно дня неё. Она начала говорить, что у неё сильно болят ноги и суставы, часто повышалась температура. Но последней каплей для её матери стало сильное кровотечение из носа. Её сразу госпитализировали и, пройдя все анализы, не сразу, но всё-таки убедившись, поставили диагноз: острый лейкоз. Мне рассказывали тысячу и один термин об этой болезни, примерное лечение, запущенность ситуации, но я почти ничего не слышала, я знала одно — это рак, и он редко оставляет в живых. Опухоль разрасталась в костном мозге, а затем начинала действовать на процессы кровообращения. Родители Чон сделали всё, что могли. Доверились врачам, которые предприняли все возможные меры: химиотерапию, лучевую и лекарственную терапии. Они говорили, что ситуация не запущена и у Хуан есть все шансы выкарабкаться. Недавно её отпустили жить домой, ибо с родными ей было более комфортно, а медсёстры просто приезжали и проверяли её самочувствие. Пока прогнозы утешительные, ведь ей применили трансплантацию костного мозга, которая способствует восстановлению здоровых клеток. Столько хороших новостей, а я и не верю. У меня на душе скребут кошки, а плохое предчувствие не отпускает.

Я не вынесу её смерти. Я не хочу терять её. Я не могу жить в постоянном страхе.

— Звездочка Лин, ты пришла, — наверное, я немного задремала, потому что сильно дернулась, когда услышала голос девочки.

— Конечно, ведь я обещала, что привезу твой любимый торт, — я ласково улыбнулась и провела рукой по её волосам.

— Это так славно, спасибо тебе, — она приподнялась в сидячее положение и взглянула на меня. — Знаешь, мне снился такой странный сон.

— Какой именно? — я немного удивилась, ведь она никогда не говорила со мной о своих снах, хотя Чонгук рассказывал, что они часто её тревожили.

— Я не могу припомнить точно, однако… — она замолчала и сдвинула брови, обдумывая что-то. — К слову, не думаю, что это важно. Пойдём лучше к братику.

Я немного недоверчиво взглянула на неё, но решила промолчать: если она посчитает нужным, расскажет, когда придёт время.

— Ты хорошо себя чувствуешь? Уверена, что стоит спускаться?

— Да, Звездочка Лин, не переживай обо мне, ведь я не боюсь уснуть. Пишут, что это легко. Намного легче, чем жить.