Серьезное обвинение. Миранда собрала лицо в задумчивую, изучающую мальчика гримасу. Потом решительно повернулась к Завьялову, произнесла:

— Борис. Пожалуйста, поставь шокер на первое деление и ударь меня.

— Зачем? — искренне удивился Завьялов.

— Хочу кое-что доказать нашему маленькому другу. Да и вам, к стати, тоже не помешает кой о чем узнать.

Борис послушно достал из кармана джинсов прибор, проверил его настройку…

— Ты хорошо подумала, Миранда?

— Да, — кивнула диверсантка. — Я хочу вам показать, что старший лейтенант Ирма Конниген не находится под моим контролем. Она п о л н о с т ь ю а к т и в н а и добровольно принимает участие в операции.

— ???? — Завьялов вытаращился на диверсантку, не решаясь поверить тому, что только что услышал. Одиннадцать лет назад Борис узнал, на сколь огромен риск заиграться с носителем в «добровольное деление тела». Стоит лишь усесться перед зеркалом и начать п е р е г о в о р ы — игра затянет в расстройство психики, дестабилизирует, разбалансирует рассудок!

Миранда, разумеется, все понимала. Но никак этого не показывала.

— Раньше я не говорила вам о том, что договорилась со своим носителем, опасаясь, что об этом узнают в департаменте. В этом случае меня либо исключили бы из операции, либо поменяли носителя. Потом не стала говорить, так как хотела в случае нападения и воздействия на меня как на дубль-интеллект создать эффект неожиданности. Ирма полностью в курсе происходящего, господа. Она слышала о том, что дом едва не разбомбили, что уже погибло достаточно людей, она добровольно согласилась продолжить участие в поимке диверсанта из будущего.

Лев Константинович негромко фыркнул и пробормотал что-то вроде «браво, девушки». Ошарашенный известием Завьялов дотронулся усиками шокера до обнаженного запястья бывшей террористки…

Миранда дернулась! выгнулась дугой.

Обмякла.

— Добро пожаловать в наши ряды, старший лейтенант Ирма Конниген, — проговорил генерал Потапов.

Блондинка похлопала ресницами, огляделась, как человек очнувшийся после долгого сна и усмехнулась:

— Да я уже давно в этих рядах, ваше превосходительство.

— И как ощущения?

— Терпимые. Я должна вам как-то доказать, что я именно Ирма Конниген, а не пришелец из будущего?

— Пожалуй, — задумчиво кивнул Лев Константинович, но в разговор неожиданно вмешался мальчик:

— Не надо! Я чувствую, вы — Ирма, не Миранда. И вы сейчас о д н а.

Блондинка наклонила голову в слабом поклоне и улыбнулась:

— Спасибо, Арсений. — Полицейская сжала руки в кулаки, повращала запястьями: — Какое странное ощущение — в е р н у т ь с я и снова управлять своим телом…

— А это — больно? — нахмурился мальчик.

— Что — больно? Получить обратно под управление собственное тело или быть в нем подневольной?

— И то и это.

— Не больно, дорогой, — улыбнулась полицейская и покосилась на жену Завьялова. — Мы с Мирандой мирно уживаемся.

— У моей мамы этого не было, — повесив голову, пробормотал мальчишка. — О н делал маме больно.

— Я знаю, — Ирма протянула руку, потрепала ребенка по коленке. — Я присутствовала при всех разговорах, я знаю, что происходят страшные вещи, и именно потому решила быть на вашей стороне. Поверь Миранде, Арсений. Я в и ж у ее изнутри, она хочет вам помочь.

— А как вы будете потом? — вскинул голову мальчик. — Разве вас не накажут, за то что вы…

— Я исполняю приказ руководства, — лукаво прищурившись, перебила Ирма. — Мое задание — охранять семью Завьяловых, и я приказа не нарушала. Я просто действую в изменившихся обстоятельствах и продолжаю выполнять защиту. Приказа прекратить охрану от моего начальства пока не поступало.

— А вы можете помочь мне вытащить маму из больницы?! У вас же есть полицейское удостоверение! Мы можем придти в больницу, вы прикажете врачу отпустить мою маму…

— У меня не хватит полномочий, малыш, — печально покачала головой Ирма. — И ни у кого не хватит, если решение удерживать твою маму в больнице, приняли — в будущем.

Маленький взрослый мальчик сжал пальцы в кулаки, сурово сжал губы и, помолчав, сказал:

— Тогда я буду учиться. Учиться отдавать приказы. Приду в больницу и з а с т а в л ю выпустить оттуда маму.

«Нельзя, нельзя было позволять Миранде разговаривать с ребенком, как с взрослым! — мысленно опечалился генерал Лев Константинович. — Надо было к Николаю прислушаться… Прежде чем учить мальчонку власти над чужим умом, надо была его душу вылечить, очистить от пережитого!.. Спаси нас, Господи, от могущества незрелого рассудка. Непозволительная беспечность! отдавать власть над умами в неокрепшие детские руки. Вначале детей надо состраданию научить. Надеюсь, Миранда понимает, что есть опасность вырастить и обучить… всесильного тирана. Монстра».

Арсений метнул в генерала настороженный взгляд. Лев Константинович глаз не отвел, отчетливо подумал: «Не торопись, малыш, приказы отдавать. Людские судьбы совсем не детские игрушки».

Проведший бессонную ночь Косолапов уснул практически на полуслове, сидя на диване в гостиной, где их тактично оставили одних — наговориться. Арсений осторожно выбрался из-под тяжеловесной папиной руки, подложил ему под бок подушку и, найдя Завьялова за компьютером в кабинете, сказал смущенно:

— Дядя Боря, у меня это…, в интернате кроссовки отобрали. Взамен дали какие-то малышовые, я ими все ноги стер. Папа уснул, не могли бы вы мне денег одолжить — батя вам потом все-все вернет! — я в магазин схожу, новые куплю, а? Честное слово, если придется много ходить, у меня пятки болят — просто жесть!

Завьялов никак не мог выбрать линию поведения с мальцом, выпадающим из нормальных человеческих категорий. Несколько часов назад Борис видел в нем пастушка Давида, прикидывающего насколько опасен пришелец Голиаф-Миранда; сейчас, доверчиво глядя в лицо дяди Бори, у письменного стоял обычный сконфузившийся мальчишка. Прижимая к груди кулак, уверял «дяденька, дайте денег на обувку, батя вам потом все до копеечки вернет!».

Бред какой-то. Было бы смешно, не будь так жутко. Непривыкший одалживаться, не имевший н о р м а л ь н о й человеческой близости ребенок, пожалуй, и сам не знал как себя вести в н о р м а л ь н о й человеческой компании. Не знал, что папиным друзьям не надо клясться «батя все вам до копеечки вернет!».

Кошмар.

Константинович был прав, когда Миранде мозг клевал, убеждая, что мальчишку сначала надо хоть немного отогреть, а уж потом бойца с пришельцами из него лепить!

Но у Миранды оказались совсем нечеловеческие категории: она сама выросла в каком-то диком питомнике для агентов и уверяла, что о б ы ч н ы м людям телепатов не понять. У телепатов особые мерки. И категории особые — изначально взрослые, проросшие изнутри расширенного восприятия, проникновения в чувства и мысли взрослых людей.

Завьялов потрепал мальца по волосам, вздохнул, потягиваясь:

— Пошли. Прогуляемся до обувного, а заодно и в магазин зайдем — чего-нибудь вкусненького прикупим.

Перед входной дверью в прихожей Завьялова и Арсения перехватил Иван. Девочки Антонина и Марья тихонько играли в гостиной, заворачивали в наволочку подаренного Косолаповым пупса. Иван измаялся от ничегонеделанья. Прилично ревностью извелся — с каким-то новоявленным дяди Колиным сынком взрослые носятся как с писаной торбой! Шушукаются за закрытыми дверьми, не разрешают р о д н ы м д е т я м присутствовать! Шугают, как разбаловавшихся котят.

— Вы куда? — нахмурив брови, поинтересовался сын.

Невзирая на нытье, Зоя запретила близнецам выходить на улицу, велела «дышать свежим воздухом на лоджии». Марья быстро отцепилась, начала играть с новой подружкой. Иван разобиделся и взревновал уже и сестру, увлекшуюся ч у ж о й девочкой…

Теперь и папа вот — забыв о сыне, ведет гулять ч у ж о г о пацана в чмошном спортивном костюме!

Где справедливость, спрашивается?!