Если еще каких-то полчаса назад я хотела отвлечься просмотром гонки, то сейчас меня манило умиротворяющее одиночество в ворохе одеял. Казалось, можно бесконечно всматриваться в темные ветви деревьев, что мирно покачиваются от ветра, нагими кончиками деликатно касаясь окон. Голод я утолила водой из-под крана. Может, немного фальшивой ласки и пошло бы мне на пользу, но осознание вины сковывало по рукам и ногам, не позволяя сдвинуться с места.
_____
[3] Ксанакс — мощный антидепрессант.
_____
Когда в мою комнату ввалился жизнерадостный Эмметт с подносом, я бездумно созерцала темный потолок, медленно срастаясь с кроватью. Я предпочитала находиться в неведении внешнего мира как можно дольше, как будто это могло мне помочь.
— Эй, пап, а ты уверен, что мелкая была жива, когда ты к ней заходил? — загоготал Эмметт и с грохотом водрузил поднос на тумбу. — Подъем, Лиззи. Тут тебе передачка с чем-то очень мокрым и склизким от мамы, а еще у нас старт гонки через три минуты. — Вампир дернул за край одеяла, на котором я лежала, и прошествовал к телевизору, безошибочно угадывая канал с прямой трансляцией.
— Ты можешь и без меня посмотреть, не провалишься, — пробормотала я, и нехотя обернулась на манящий запах. На подносе обнаружился горячий куриный суп, и — я благодарно вздохнула — мои любимые домашние спагетти.
— Я и так всегда один смотрю, — с какой-то обидой протянул Эмметт. — Да и тебе хватит валяться тут и горевать о своей взрывоопасной мамуле. Теперь я вижу, в кого ты такая. Вот только Таня явно немного по-другому справляется с эмоциями. Она у нас играет в лесоповал, и чуть не помяла толстенным кедром весь гараж!
Я ошарашенно замерла с ложкой у рта и внезапно вспомнила, насколько сильная ярость бурлила внутри меня за секунды до того, как я отключилась прямо во дворе. Помнила, как из горла рвался мучительный крик, как ладони раскалились до неестественной температуры. И пошатнулась земля. Заскрипели ветви. Раздался треск.
— Это не Таня. Прости, — прошептала я и нервно сглотнула. Эмметт лишь отмахнулся и прибавил звук у начавшейся трансляции.
— Да ладно тебе. Выглядело офигеть как эффектно! Если ты так уж сильно чувствуешь себя виноватой, поможешь мне потом колоть дрова для камина, — добродушно отмахнулся вампир, и я безмолвно покачала головой. Мистер Непосредственность.
Горячий питательный суп и звук моторов высокоскоростных болидов немного меня успокоили. Эмметт без конца пытался переговорить комментатора гонки, одновременно успевая рассказать мне об их с Розали путешествии в ОАЭ несколько лет назад. Еще полчаса назад я была одна, совсем одна, а сейчас рассеянно вслушивалась в глубокий голос вампира и чувствовала себя чуть менее несчастной. Казалось, от письма в моих ладонях исходил жар и требовал поскорее разделаться с этой тайной и осознать, насколько все плохо на самом деле.
Увлеченный Эмметт не обратил внимания на шелест бумаги.
«Мышонку», — гласила надпись на обложке.
«Я более чем уверена, что через несколько часов нам с тобой предстоит весьма малоприятный разговор. Я по-настоящему зла и раздосадована, потому что считаю твое поведение совершенно недопустимым в современных реалиях. Потому, что больше всего на свете я боюсь тебя потерять.
Я готова пойти на многие вещи, чтобы обеспечить твою безопасность, чтобы создать тебе комфортные условия для жизни. Но за последнюю неделю ты вынудила меня основательно переосмыслить очень многое. Я внезапно поняла, что мой авторитет как матери не значит для тебя фактически ничего. Ты принимаешь мою ласку, но не мои правила. Это разозлило и напугало меня, ведь это значит, что я совершенно не могу на тебя повлиять; не знаю, как тебя контролировать. Каждым своим действием ты буквально проверяешь мои нервы на прочность.
Такое положение дел меня совершенно не устраивает. Сегодня я постараюсь донести до тебя свою мысль так, чтобы и тебе стал виден масштаб существующей проблемы. Надеюсь, мне удастся заставить тебя по-другому взглянуть на свои поступки. Если не знаешь, с чего начать, то в первую очередь выключи внутри себя эгоизм и перед каждым действием задумайся: а как это отразится на моей семье? Поверь, я растерзаю любого, кто посмеет тебе навредить, вот только сразу после этого я вполне вероятно лишусь головы и сгину в костре, а со мной все мои близкие. Лечившая тебя Кейт, развлекавший тебя Елеазар.
Я совершенно не требую от тебя невозможного. Не прошу тебя учиться на отлично или полюбить каждого из Калленов. Я лишь хочу, чтобы ты стала чуть более ответственной.
Продержись еще неделю или две, и я заберу тебя домой. Поедем в круиз по Скандинавии, заберемся в очередной раз на Мак-Кинли; все вернется на круги своя. Тебе остается немногое: лишь начать думать, прежде чем делать что-либо.
И да, я тебя прощаю. Очень трогательное, хоть и пьяное, извинение. Ценю твою искренность, но надеюсь больше не получать от тебя весточек в подобном состоянии.
Я люблю тебя, мышонок. Люблю и верю в твою благоразумность».
Казалось бы, с души должен был упасть камень, но я настолько пропиталась ее речами в кабинете доктора, настолько успела поверить в свое неминуемое одиночество, что было сложно переключиться на вновь мягкую и чуткую Таню. Я не могла перестать себя винить, тем более, что эта вина была небесполезна: она подстегнула меня переосмыслить свое поведение, пробудила желание добиться не порицания, а одобрения. Я хотела, чтобы мама мной гордилась, но пока еще не до конца понимала, как к этому прийти.
Мне так хотелось просто поговорить с ней. Обнять и рассказать о беспрецедентном, но иногда почти забавном поведении велосипедиста, о том, что в школе у меня появилась подруга. Может, я бы даже похвасталась ей о том, как здорово приложила ассасина о газон. Уверена, ей бы безумно понравилось, она была бы рада слышать, как я играю на рояле, не бросаясь при этом в горькие слезы… И, когда мы вернемся домой, точно такой же Фациоли расположится и у нас в гостиной…
— Ты там рыдаешь, что ли? — окликнул меня бугай, удобно обнимая мягкую подушку.
— Рановато еще рыдать, — пробубнила я и отложила письмо. На дне полупустой миски с супом одиноко плавали макаронины, и я тяжело вздохнула. Нужно было как можно скорее найти способ все наладить.
— Иди сюда, и одеяло захвати! Оттуда же ничего не видно, — Эмметт по-дружески похлопал по месту рядом с собой. Я настороженно поглядела на дверь, а потом снова на него. — Не боись! Моя Роузи укатила отвозить твою словоохотливую мамулю в аэропорт.
Без лишних слов я слезла с кровати и вместе с одеялом переместилась на диван, устраиваясь под боком у единственного вампира, который мог похвастаться своей прямолинейностью во благо.
— Расскажи мне, кто лидирует. И кто сегодня фаворит, — попросила я. Я пообещала себе хотя бы на остаток вечера переключиться и немного отдохнуть. Разберусь со всем завтра. Карлайл обещал мне помочь…
Я и не заметила, как задремала, чересчур разморенная питательным супом, глубоким голосом вампира, и ревом моторов, доносящимся из телевизора. Эмметт почти не комментировал гонку, не трясся от хохота вместе с диваном, не взывал ко мне каждую секунду, как происходило что-либо маломальски необычное. Поразительно, каким терпеливым и спокойным он может быть, когда это требуется.
— Эй, мисс Маниакальность, ты собралась проспать весь вечер, чтобы бродить ночью по дому и пугать бедных, ничего не подозревающих вампиров? — Эмметт ткнул меня в бок, и я неосознанно рассмеялась, сонно потирая глаза.
— А что, у тебя есть предложение получше? — промычала я и уютно закуталась в свой одеяльный кокон.
— Обижаешь! — отмахнулся он и так ловко и резко подскочил на ноги, что я чуть не грохнулась на пол. — Давай, спускайся вниз. Посмотрим какой-нибудь фильм.
— А тут нельзя? — зевнула я.
— Чтобы ты опять уснула? Ну нет. Жду тебя внизу.
Прежде чем выйти из моей комнаты, вампир коварно улыбнулся и включил верхний свет, моментально меня ослепляя. Вот же задница.
