Машина на парковке бесшумно моргнула габаритными огнями, и я со злостью отшвырнула сумку на соседнее сидение, заводя мотор и предусмотрительно пристегиваясь.
Свалить. Как можно скорее, как можно дальше… Я еще долго не вернусь в дом этого повернутого на опеке диктатора, который уж слишком активно стал вмешиваться в мою жизнь, потакая увещеваниям моей ветреной матери. Наверное, поэтому мы никогда и не ездили к ним в гости. Небось до меня он пытался нянькаться с Таней, а Марвел, ох как не любит, когда кто-то ставит под сомнение ее авторитет.
Этой машиной было до дрожи приятно управлять. Бесспорно, все транспортные средства, которые мне доводилось водить с позволения их бессмертных владельцев, прекрасны. Но почему-то именно за рулем этого кроссовера я чувствовала себя по-настоящему комфортно. От переизбытка эмоций и выброса адреналина я безбоязненно влетала в повороты, отпуская газ только на самом подъезде к ним. Противный дождь значительно ухудшал видимость, но это не мешало мне продолжать вдавливать педаль в пол, пролетать на огромной скорости мимо других машин и неукротимо нестись вперед. Меня успокаивал размеренный рокот двигателя, а уверенности добавляла стрелка спидометра, что не опускалась ниже отметки в сто двадцать километров в час. Всеми силами я старалась вернуть себя из плавного полета сознания в реальность и решить: что же делать дальше?
В скором времени Карлайл расскажет о своих наблюдениях Тане, а мать поделится с ним перепиской. И тогда я превращусь в подопытную крысу, которую они с подобострастным увлечением будут пытаться вернуть в крысиный социум, не спуская с меня своих хитрых кошачьих глаз. Тошнит!
Стрелка спидометра поползла вниз, когда я стиснула в ладонях гладкий кожаный руль, и открыла бесшумное окно, делая глубокие, очищающие вдохи. Я так привыкла быть добровольной марионеткой в надежных руках Тани. А Калленовские правила словно обрезали нить за нитью, принуждая меня ходить самостоятельно. Но ведь я не заводная кукла с идеально выверенными движениями; внезапно меня буквально подбросило от осознания, что во сколько бы передряг я не вляпалась, и сколько бессмертных интриганов не пыталось воздействовать на мою жизнь, я все еще остаюсь Лиз с собственными желаниями и возможностями.
Чем руководствуется доктор? Кому и что он пытается доказать? Может, воспитанием кого-то из своих собственных детей он слегка пренебрег, и те свернули с его идеальной дорожки? Натворили глупостей, а он теперь считает делом первостепенной важности направить меня на путь истинный и восстановить статистику. Неужели одна неудача заставляет его душить заботой именно меня?
А Таня? Хороша мать! Вместо того, чтобы писать мне обещанные весточки и беспокоиться о часах, что я провожу в таком вредном для невротика одиночестве, она при первой же возможности свинтила на долгожданный отдых. Да не куда-то там в соседнюю Канаду, а в сотрясаемую всеми возможными землетрясениями, омываемую каждым возникающим цунами Японию! До цветения очаровательной сакуры еще далеко, а фанатом манги она точно не была. Тогда, спрашивается, на кой-черт она туда полетела?
Мотор взревел от возросших оборотов двигателя, и я упрямо поджала губы, унося себя вперед и вперед, как можно дальше от неприступной обители семьи Каллен.
Час сменился другим, морское побережье Тихого океана превратилось в нескончаемый лес, а ровные ряды сосен национального парка Олимпик уткнулись в изрезанную береговую линию. Впереди меня ждал приморский город — Олимпия. Небольшая портовая обитель в совершенно противоположной стороне от моего так называемого дома.
Телефон не показывал ни сообщений от Тани, ни звонков от диктатора, модного критика, или же мягкосердечной правой руки хирурга. Как же замечательно, что меня, наконец, оставили в покое.
Казалось, в штате Вашингтон один только Сиэтл носил статус мегаполиса, потому что и Форкс, и Олимпик выглядели как мелкие деревушки даже по сравнению с родным Анкориджем. Однако здесь нашелся и долгожданный Старбакс, и ресторан на берегу морского залива, где на бирюзовой глади воды равномерно покачивались позабытые вне сезона яхты со свернутыми белыми парусами.
Я не собиралась здесь задерживаться, хотела лишь перекусить в уютном местечке с видом на бескрайнее море и сразу же задать курс на Сиэтл. Уж там моя банковская карта обеспечит проживание в отеле класса люкс вроде Марриотт, Хайатт, ну, или на худой конец Хилтон. А до тех пор, пока Таня не соизволит вернуться за мной в Вашингтон, я не сделаю ни шагу за порог гостиничного номера. Посмотрим, как навыки дипломата помогут доктору Каллену выкрасть меня из испещренной камерами обители успешных людей.
Обжигающий кофе и пенне со шпинатом, сыром Горгонзола и грецкими орехами немного сгладили настроение, а равномерно покачивающиеся в воде суденышки воскресили воспоминания о беззаботном детстве. Песчаная полоса в Анкоридже казалась бесконечной, и мы с Арчи успевали выдохнуться, пока носились друг за другом. Чуть сомкнув веки, я словно могла слышать беззаботный смех брата, завладевшего моей шапкой и не желающего расставаться с добычей, несмотря на все мои мольбы, пения, и угрозы. Его любимым развлечением было ломать первый лед в лужах, что образовались после отлива.
Набережная представляла из себя нескончаемый дощатый помост, покрытый соляными разводами, что остались от неукротимого буйства волн. Всюду мельтешили мамочки с озорными детьми, я то и дело видела свое радужное отражение в круглых мыльных пузырях, что долетали до меня со стороны детской площадки. Укромные уголки со скамейками облюбовали парочки, воркующие о вечной любви; такой же вечной, как соль в океанской воде. В Олимпии не было дождя, лишь затянутое серой пеленой небо, на котором далеко на севере сгущались глубокие синие тучи.
Мои попытки связаться с Таней так и остались без ответа. В стаканчике подходило к концу мягкое фисташковое мороженое. Я вслушивалась в долгие гудки, придерживая телефон плечом и собираясь выдвигаться дальше. Час — и я буду в Сиэтле.
— Лиззи, — вкрадчивый голос Тани так неожиданно зазвучал на другом конце провода, что я выронила изо рта пластиковую ложку, без которой невозможно было бы прикончить мороженое. — Согласно какой теории ответ придет быстрее, если писать как можно больше сообщений?
— И это все? — выдохнула я. — Это все, что ты хочешь мне сказать? «И что за истерику ты здесь устроила?» — Мой голос сорвался на последнем слове, и я с яростью забросила картонный стаканчик в зеленых пятнах в мусорку.
— Милая, я прошу тебя, успокойся. Мне бы очень не хотелось, чтобы ты…
— Чтобы я что?! Чтобы я… — Мой крик оборвался, когда на заднем плане отчетливо зазвучал мужской голос. И этот мягкий баритон ласково подзывал мою Марвел куда-то там вернуться!
— Это, черт возьми, что, один из твоих…
— Ох, Лиззи! Опять ты за старое? Мы же уже все это проходили. — В голосе матери слышалась полнейшая обреченность и проклюнулись визгливые нотки недовольства. Я не могла найти себе места, яростно топая и метаясь из стороны в сторону по пирсу. Одна из мамаш осуждающе посмотрела в мою сторону. Отсутствие Тани превратилось в мучительную преграду между мной и целью. Будь она здесь, я бы залилась теплыми человеческими слезами у нее на груди, и она бы сдалась, как миленькая.
— Да, опять за старое! А что еще мне остается?! — вскрикнула я сквозь гигантский ком в горле. — Признайся, ты просто променяла меня на новую сладостную побрякушку! Я просто-напросто тебе мешала… трахаться в вампирских количествах! — Мой голос сорвался, и я зажала ладонью рот, чтобы не зарыдать в голос прямо сейчас.
Небольшой пароход издал оглушительный гудок, заходя в гавань, и от пирса поднялась целая туча чаек, которые немедленно огласили все пространство вокруг своим протяжным верещанием. Мне захотелось присоединиться к хору.
— Элизабет! Немедленно успокойся! Ты делаешь просто возмутительные выводы! Как ты вообще можешь так думать обо мне? — Ее голос взлетел как минимум на октаву, стал высоким, неустойчивым, тревожным. — И что творится у тебя на заднем фоне?! С каких пор в Форксе появилось море?
