– А? Что? – Женя даже головы не повернул.

– Ясно, – Виктор покопался в карманах куртки Зимина, нашел ключи от его квартиры и сообщил: – Я сейчас заеду к тебе, соберу чистую одежду. Что-нибудь еще привезти?

– Порножурнал, – буркнул Женя. – Отстань, я занят.

– Понятное дело, – вздохнул майор. – Жди, скоро вернусь…

Но как раз в тот момент, когда Виктор пытался найти в бардаке женькиного шкафа чистые носки, раздался телефонный звонок:

– Я его нашел! – торжествующе вопил Зимин. – Ты прикинь – я его нашел! Он на стоянке в Мытищах!

– Скоро приеду, жди. – Виктор кинул взгляд на часы – шесть вечера, в принципе, можно скататься в Мытищи.

…Да, знакомая машина, – диспетчер еле глянула на удостоверения оперов. – Эй, Володька! – крикнула она куда-то вглубь гаража. – Отведи товарищей на стоянку, покажи им «Мосгаз».

– Пока мы будем ходить с Володькой, – заявил Глинский, – подготовьте-ка мне всю документацию по этой машине. И, скорее всего, нам придется ее отогнать к нам для экспертизы.

– Ну, не знаю, – с сомнением проворчала диспетчер. – Не думаю, что директор разрешит.

– С директором мы договоримся, – успокоил ее майор. – Принесем ордер, все как полагается…

С виду автомобиль был именно тот, который засветился на камерах. Опера помялись, повздыхали, и Зимин полез в карман за «джентльменским набором» отмычек. Пара минут борьбы с замком и должностными инструкциями – и кабина открыта. Бегло ее осмотрев, опера не нашли ничего, но, когда взломали дверь служебного отсека, озадаченно переглянулись.

– Ты когда-либо видел нечто подобное? – Виктор достал сигареты и похлопал по бокам в поисках зажигалки.

– Не приходилось… Ну и «Мосгаз»…

– Как ты думаешь, на что это похоже?

– На мобильный госпиталь, – брякнул Зимин первое, что пришло в голову.

– Н-да…

Салон фургона был напичкан медицинским оборудованием – не самым современным, но вполне приличным: компактный операционный стол с лампой, наркозный аппарат, ИВЛ[129], дефибриллятор, электрокоагулятор и еще девайсы, названий которых Виктор не знал. Все казалось идеально чистым, и опера даже постеснялись лезть в салон в грязной уличной обуви.

– Н-да… – протянул майор многозначительно.

– Наш клиент, – пробормотал Зимин. – Нам бы его и вправду на экспертизу отогнать.

– Видишь ли, – возразил майор, – это я так, диспетчерше пообещал ордер и все такое… А кто мне его даст и на основании чего? И потом – вдруг его хозяева явятся? Не хотелось бы спугнуть.

– А ты что, здесь пост собираешься оставить? – удивился Зимин. – Или сам будешь в засаде? На меня не смотри, я – пас.

– Нет, смысла нет… – Виктор полистал документы, принесенные диспетчером. – По документам, этот автомобиль принадлежит Фонду помощи жертвам насилия. Неудивительно, что он так оборудован. Фонд регулярно вносит арендную плату за стоянку. В последний раз им пользовались пару недель назад…

– А в интересующее нас время? – с нетерпением спросил капитан. – 12 ноября 2012 года.

– Сейчас.… Да, в 18.51 машина выехала со стоянки и вернулась около полуночи.

– Смотри, что получается. Королева покинула поселок в 18.40, а мобильную операционную дернули в 18.51. Вернее, надо было ж еще позвонить, организовать, и тэдэ и тэпэ… Полагаю, Гаврилов ее и вызвал.

– Надо бы экспертов сюда, – решил Виктор. – Попрошу Мишаню приехать. Пусть соскобы возьмет хотя бы.

– На вид тут стерильно, точно…

– Точно в операционной, – хмыкнул Виктор. – Но Мишаня знает, где искать.

Миша Шенберг действительно знал, где искать – в сочленении частей тонкой аппаратуры, под прикрученной к полу ножкой операционного стола, на тумблере одного из переключателей системы ИВЛ. Спустя несколько часов он дал заключение – обнаружены следы крови трех человек, один из них – Олег Львович Рыков. Двоих идентифицировать не удалось. ДНК Мигеля Кортеса в фургоне не оказалось – а, следовательно, его там и не было.

– Дорогая, вы твердо уверены, что не следует обратиться в полицию? – Франсуа привез Анну на улицу Жирардон, и теперь она пыталась приготовить кофе на кухне, но у нее ничего не получалось, она роняла фильтры для кофемашины, чайные ложечки, рассыпала сахар… Но когда из ее дрожащих рук вылетела фарфоровая чашка и разлетелась на мелкие осколки, Альба подошел к ней и, обняв обеими руками, прижал к себе:

– Милая моя, успокойтесь, ради бога. Я подключу свою службу охраны.

– Нет, не надо, – взмолилась она, но от рук его не освободилась, а прижалась лицом к его груди. – Я боюсь навредить девочке. Она – единственное, что осталось от Антона, – и, произнеся это имя, она не выдержала и разрыдалась: – Я не прощу себе, если стану причиной ее смерти – как стала причиной смерти ее отца…

– Анна, прошу вас… – он коснулся губами ее макушки. – Ответьте мне на вопрос.

– Вы хотите спросить, люблю ли я его?..

– Нет. Я вижу, что любите.

– Вы так спокойно об этом говорите? – тихо спросила она.

– А что толку возмущаться? Что от этого изменится?.. Я хотел спросить не об этом. Ваш страх как-то связан с работой в Фонде?

– В Фонде?.. Вы говорите о Фонде Моник Гризар? О нет!

– Тогда я уточню. Только не пугайтесь.

– Я уже испугалась, – всхлипнула Анна. – Франсуа, вы меня пугаете.

– И все же я спрошу. Ваш страх связан с предложением, которое вы получили от мадам Перейра не так давно?

– Что?! – Анна была поражена. – О чем вы говорите?

– Я говорю о Палладе. Что ты замерла? – Альба впервые перешел на «ты». – Не бойся. У меня давние отношения с организацией Моник. И мадам Перейра советовалась со мной, прежде чем предложить тебе должность командора.

– Не верю своим ушам, – выдохнула Анна изумленно. – Вы… ты и Паллада?

– Почему ты так удивлена? Бофоры и Альба в давнем родстве, еще с конца семнадцатого века. Пейнета, с которой ты танцуешь Китри, была подарена моим предком его невесте – Катрин де Бофор. Ты не знала?

– Нет, – Анна отстранилась. – То есть, ты – один из рыцарей?

– О нет! – Франсуа рассмеялся. – Это мне не по рангу. Я никогда не работал в поле. Как, впрочем, и ты.

– Так кто же ты?

– Я – маршал.

– Кто?! – сказать, что Анна была потрясена, значит было не сказать ничего.

– Ты не знаешь, кто такой маршал? Это…

– Я знаю, кто такой маршал! Это высший военный чин. Но Паллада не военная организация.

– К сожалению, иногда нам приходится воевать и тем тяжелей эта война, что она тайная.

– Я не понимаю… – она приложила ладонь ко лбу.

– Ты расстроилась…

– Расстроилась?! Я…

– Ты расстроилась, – повторил Франсуа и поднес к губам ее руку. – Лучше я сварю кофе. Я умею варить отличный кофе. Нам не стоит продолжать этот разговор.

– Еще как стоит! Пожалуйста, не скрывай от меня ничего! – умоляюще воскликнула Анна. – Так что ты говорил о тайной войне?

– Она продолжается уже много лет. Тони – не первая жертва.

– Жертва! – воскликнула Анна в отчаянии. – Значит, ты уверен, что нам ее не спасти.

– Я надеюсь на лучшее. Если от тебя ждут отказа, то, видимо, планируют сохранить ей жизнь. Иначе, где гарантия, что ты оставишь свой отказ в силе?

– Франсуа, я в безвыходном положении.

– Безвыходных положений не бывает – это одна из непреложных истин Паллады. Порой приходится принимать крайне неприятные решения. Как на любой войне.

– Значит, все же война? Только этого не хватало! – Анна встревоженно сжала руки. – Но чем ты занимаешься в Палладе в мирное время?

– Ты в курсе, что у слова «маршал» есть еще значения? Например, в США так называют шерифа, надзирающего за законностью деятельности судов и за исполнением приговоров. Это мои функции в мирное время. И именно по этой причине я живу в Париже более десяти лет.

– То есть ты – маршал уже десять лет?

– Двенадцать, если быть точным.

– И кому ты подчиняешься?