– Не готовы – к чему?

– К вашему отказу.

– Вам что, никто никогда не отказывал? – насмешливо поинтересовалась она.

– Не может такого быть.

– Не понимаю вашего сарказма, – Альба, казалось, немного обиделся. – Это всего лишь второе предложение о браке в моей жизни. Моя первая жена – Лаура, из семьи Кандия и наши семьи договорились обо всем до того, как я сделал официальное предложение.

– Из семьи Кандия? – Анна решила поддеть его. – Не имею чести знать.

– Скорее всего, не имеете, – Франсуа, казалось, не заметил ее тона. – Герцоги Кандия живут очень закрыто. Но к тому моменту уже было получено разрешение…

– Чье разрешение?

– Как это – чье? Короля, разумеется. Гранды моего класса не могут жениться без королевского разрешения.

– До сих пор? – удивилась Анна. – Средневековье.

– Традиции, – пожал плечами Альба. – Всего лишь традиции. В них свои прелесть и резон.

– Вам виднее, – Анне внезапно стало скучно. – Но при чем тут я? Если все так, как вы говорите – то нет никакой гарантии, что вам позволят жениться на мне. Там, là en haut,[103] – она показала пальцем наверх.

– Уже позволили, – он достал из внутреннего кармана пиджака длинный конверт с национальным гербом Испании, и еще – с бургундским косым крестом[104]. – Вот разрешение, заверенное согласно кодексу Реаль Куэрпо де ла Ноблеса[105].

– Что? – растерялась Анна. – Вы просили разрешения у вашего короля, не спросив меня? Ну, знаете! Хотели подстраховаться?

– Подстраховаться? Да о чем вы говорите, Анна! Знаете, на ком женат Фелипе?

– Кто такой Фелипе? – испугалась Анна.

– Наш новый король![106] Вы знаете, на ком он женат?

Анна с недоумением повела плечами, а Франсуа рявкнул: – На журналистке! Да еще разведенной!

– То есть, – пробормотала Анна, – по сравнению с партией короля, моя кандидатура очень даже ничего?..

– Анна, я не понимаю, – было очевидно – Франсуа устал с ней спорить. – Вы категорически мне отказываете?

– Я должна подумать, – честно заявила она. – Но прежде скажите – если я дам вам положительный ответ – будете ли вы настаивать, чтобы я оставила сцену?

– Это так для вас важно? – нахмурился Альба.

– Сцена для меня все. Балет – моя жизнь.

– В жизни есть много, чего вы даже отдаленно себе не представляете. Особенно, когда у вас есть деньги и власть.

– Не сомневаюсь. Но я не променяла танец на любовь. Так неужели вы думаете, что я променяю его на деньги и власть?

– Ваши слова жестоки, – Франсуа поджал губы. – Значит ли это, что вы меня не любите?

– Вы мне очень нравитесь, Франсуа. – Анна прямо посмотрела ему в глаза. – Но я вас совершенно не знаю. Мы встречаемся с вами уже почти два года, но кто вы? Что вы за человек? Да и вы ничего не знаете о моей прошлой жизни.

– Напрасно вы так думаете. Определенную картину я успел себе составить. И если вам интересно, я могу вам рассказать о себе, о моем детстве и юности. Хотите?..

– Расскажите, – Ей хотелось хоть на время прекратить разговор о возможном браке. С того момента, как Франсуа завел о нем речь, она чувствовала себя не в своей тарелке. Франсуа же несколько мгновений изучал ее, словно желая понять, правда ли ей интересно, или она просто желает сменить тему, но потом начал:

– Про таких, как я, в Испании говорят: «Nació con cuchara de plata en la boca»[107]. Мой отец, восемнадцатый герцог Альба, женился на моей матери, графине де Сильва, по любви, как ни странно – в то время в нашем кругу редко заключались браки по любви. Они познакомились на французской Ривьере, в отеле «Негреску», в 1965 году, спустя три года поженились, а спустя положенный срок родился я – их первенец. Мой крестный, король Хуан Карлос, тогда еще наследный принц, изрек, принимая меня из рук кардинала Винсенте Энрике, епископа Толедо: «Вот будущее Испании!»

Я, к сожалению, не оправдал ожиданий. Я был редкостный «el pasota»[108], огорчал мать и раздражал отца, а уж старших членов семьи – бабку по линии Альба и ее двоюродную сестру, маркизу де Парра…

– Пако, ради Бога! – перебила его Анна. – Пощадите…

– Старшие старались не говорить обо мне в приличном обществе, так как при упоминании моего имени всегда находился титулованный читатель скандальной прессы и начинал, с удовольствием обсасывая подробности, пересказывать содержание какой-нибудь статьи из паршивой газетенки.

– Лживой статьи, без сомнения, – поддела его Анна.

– Ну почему же лживой? – усмехнулся Франсуа. – Когда мне было пятнадцать, папарацци засекли меня в компании пьяных матадоров после рождественской корриды в Лас Вентас[109], а еще раньше… ха-ха…

– Что – ха-ха?..

– У меня был приятель – пикадор по имени Хесус Монтего. Как-то я напоил его кантабрийским орухо…

– Чем-чем?..

– Пятидесятиградусной водкой. И пока тот храпел в раздевалке, нацепил его костюм и вышел на арену. Когда моя мать узнала – а она страстная любительница корриды – у нее чуть сердечный приступ не случился. На той корриде погибли три матадора.

– Какое варварство! – воскликнула Анна. – Вы убивали невинных животных!

– Скорее, невинные животные убивали нас, – невозмутимо заметил Альба. – Это была настоящая резня. Знаете, что такое – терция смерти? El tercio de muerte?

– Не знаю, но звучит жутко.

– Это заключительная фаза корриды. Тореро, со шпагой и мулетой[110] в левой руке, с непокрытой головой, обращается к человеку, которому он посвящает быка. В тот раз Мигель Соледа посвятил быка королеве Софии. Менее чем через четверть часа Эль Моро[111] поднял его на рога, практически разорвав пополам.

– Эль Моро?

– Так звали быка.

– И что с ним сделали? С быком?

– Бык-убийца доживал свои дни, покрывая лучших коров Севильи и Андалусии[112]. А у Мигеля осталась вдова с двумя маленькими детьми. Что касается меня, то после попойки с матадорами меня отослали в Швейцарию, в закрытую школу для трудных подростков из благородных семей. Там даже был карцер.

– В закрытых школах есть определенные плюсы, – благоразумно заметила Анна.

– Вы, как балерина, знаете это лучше других. Вы ведь тоже учились в интернате с жесткой дисциплиной.

– Нас за провинность не сажали в карцер, – возразила Анна. – Всего лишь оставляли на дополнительный экзерсис.

– В нашем карцере была постель с льняными простынями, горячий душ и неплохая библиотека, – Альба рассмеялся. – Ограничения касались общения с друзьями, прогулок на свежем воздухе и развлечений типа вечеринок и охоты.

– Какие строгости, – фыркнула Анна. – А потом?

– После школы, которую я все же закончил de honor[113], я поступил в Академию ВВС.

– Вы – летчик? – изумилась Анна.

– Я военный пилот, – поправил ее Альба. – El Comandante del Ejército del Aire de España.[114]

– Вот уж никогда б не подумала…

– Собственно, почему? – в свою очередь удивился Франсуа. – Выбрать военную карьеру для молодого человека из благородной семьи так же естественно, как… ну не знаю… для еврейского мальчика играть на скрипке.

– Какое-то сомнительное сравнение, – поморщилась Анна.

– Да, не очень удачное, – согласился он.

– И вы служили в армии?

– Естественно. В эскадрилье Patrulla Águila.