Опять этот снисходительный тон. Я смотрю на него внимательно, панически боясь пропустить любое слово, любую мелочь. Я не злюсь, меня лишь расстраивает этот тон, как будто я совсем маленькая. Как будто у меня и правда проблем нет. У меня есть проблемы, хочется сказать мне. И они вовсе не такие ерундовые, как ты думаешь - хочется прокричать мне в его лицо. Это желание становится почти невыносимым.

Задыхаться от тебя каждый вечер, захлёбываясь в рыданиях в подушку - это ерунда, по-твоему?

Но ничего из этого я не говорю, разумеется. Лишь гляжу на него пристально, склонив голову на бок. Рассматриваю, словно впервые - ищу любые признаки его сомнений в собственной правоте. И кажется, я их нахожу - он кусает губу, хмурится, нервно посматривает на меня. А потом я просто спрашиваю:

- А разве нет?

- Нет, - вздыхает он, и мне в эту минуту невероятно хочется коснуться его. Хоть на чуть-чуть, хоть кончиком пальца, хоть легонечко. Лишь бы позволил. - Тебе это только предстоит узнать, милая.

- А по-моему, иногда люди и правда всё усложняют, - пожимаю плечами я. - Может, и твоя проблема не такая невозможная, как ты считаешь?

Он коротко смеётся.

- О нет, Тай, это так не работает. Не тебе учить мне, маленькая ещё.

Ага, а всем вам меня, значит, учить меня можно. Я поджимаю губы, а потом вдруг спрашиваю:

- Тебе не холодно? Может... сходим в кофейню неподалёку, попьём горячий шоколад?

Мой голос срывается, и я снова перевожу дыхание, стараясь успокоиться. И что такого в том, чтобы просто пригласить его в кафе? Только вот я придаю этому слишком большое значение. Как какая-то сопливая влюблённая школьница. Ах да, я же и есть сопливая влюблённая школьница.

- Ну давай, - криво ухмыляется Игнат, снова возвращая привычный мне облик. И я, если честно, даже рада этому. Серьёзный Игнат, с его надменными нравоучениями мне совсем не нравится. Я его боюсь.

Я как-то нелепо взмахиваю рукой, неопределённо указывая на сторону, где находилась кофейня, и кровь приливает к щекам. Он щёлкает меня по носу, фыркая. А потом идёт вперёд. Я семеню за ним, утопая в снегу. Я дышу часто, устало - портфель больно ударяет по спине с каждым моим шагом. Я сама стесняюсь этих мыслей, но мне так хочется, чтобы он был джентельменом. Чтобы улыбнулся, забрал портфель, а я шла рядом с ним, лёгкая, воздушная. Но на самом деле он идёт впереди пружинистой походкой, совсем не оборачивается на меня, уставшую и грустную.

Ну пожалуйста, я так хочу, чтобы меня пожалели. Я хочу быть маленькой девочкой.

Слёзы сами накатили на глаза, честно. Я с досадой смахиваю их - это же такая ерунда, плакать из-за совсем мелочи.

- Эй, Тай, ты что, снова ревёшь? - он поворачивается резко так, что я не успеваю среагировать и с вскриком впечатываюсь лбом в его грудь.

Наверно, услышал мой всхлип. Я шмыгаю носом и закусываю губу. От его вопроса плакать захотелось ещё сильнее. Я ведь так устала, ведь так хочу домой... Зачем я вообще позвала его?

- Нет, просто заболела, - бормочу я. В это время рюкзак снова сползает, и я снова подпрыгиваю, покрепче перехватывая лямку. Краснею от собственной нелепости.

Игнат замечает это. И его взгляд становится мягче. Он ненавязчиво отбирает у меня рюкзак и легко надевает его на одно плечо. Вот так вот просто. Без слов. И я снова улыбаюсь - неосознанно, неконтролируемо. Он понимает меня. Понимает.

Я больше не жалею ни о чём. Игнат со мной - о чём ещё можно мечтать? Это наполняет меня таким счастьем, что я задыхаюсь от щемящего чувства в груди, задыхаюсь от крокодилов в животе.

Кофейня совсем маленькая, но такая уютная. В ней всего несколько столиков. Зато персонал очень хороший, и красиво до невозможности. Сейчас здесь уже висят новогодние гирлянды, красиво подсвечивая обстановку и создавая ощущение праздника, а на моём любимом столике у окна стоит маленькая ёлочка. Маленькая, но самая настоящая - украшенная, блестящая. Я улыбаюсь и веду Игната туда.

- Я люблю здесь бывать, - смущённо, тихо говорю я, когда он усаживается напротив. Я гляжу в окно - любимое моё занятие. Видны бесконечные оранжевые огни. Меня это завораживает. Но ещё больше меня очаровывают внимательные серые глаза. Как хорошо, когда он не пьяный. - Здесь так мило, уютно, как будто это мой мир. Жаль только, ходить сюда не с кем.

Я неловко гляжу ему в глаза, и хочу опустить глаза, но почему-то не могу. Он слушает меня так внимательно, как я немного ранее. И это наполняет меня странным трепетом. Я чувствую, как дрожат отогревающие в тепле пальцы. Чувствую, как улыбка сама просится на губы, и прячу её в руке, которую прикладываю ко рту.

- Здесь и правда хорошо, - отвечает Игнат, как-то невесомо улыбаясь. Касается пальцем иголок ёлочки, теребит колокольчик, и пространство наполняется хрустальным звоном. Он мечтательно смотрит на меня, улыбается, а я в этот миг не могу отвести от него взгляд. - У меня даже новогоднее настроение появилось, птичка. Ты, случаем, не новогодняя фея?

Я хихикаю. Мы заказываем горячий шоколад. Я не чувствую неловкости, страха, зашкаливающего пульса - ничего из тех эмоций, которые обычно являются моими спутниками, когда я с Игнатом. Лишь какое-то спокойствие, умиротворённость. Будто волшебство, соединившее нас обоих. Знаю, до невозможности глупо. Но ничего поделать не могу, когда он так улыбается мне, словно и он чувствует эту связь. Словно я и правда новогодняя фея, спасшая его. А он мой принц, а вовсе не дракон или людоед.

Во мне созревает что-то хрупкое - рождается во взгляде его серых глаз, будто искрящихся в свете гирлянд, созревает в застывшей улыбке на дрожащих обветренных губах, в моём собственном взгляде на него, будто он восьмое чудо света, и продолжает жить в груди, где в упоении бьётся ожившее сердце. Я доверяю этот хрусталь ему в руки - только не разбей, Игнат. Пожалуйста.

Только не разбей.

- Я обожаю горячий шоколад, - признаётся он и смеётся. Я заворожена этим редким звуком - не едким, пронизанным ядом пьяным хохотом, а красивыми перезвонами. - Только последний раз мне его готовила мама лет десять, наверное, назад.

Я слушаю - и мне хочется, чтобы он радовался ещё больше. Я хочу закричать - я буду готовить тебе его каждый день, если ты его так любишь. Я сделаю всё для тебя, Игнат.

Пожалуйста, не разбей.

- А почему так давно? - вместо этого спрашиваю я. Мне правда интересно - я хочу знать о нём всё.

Игнат смеётся такой жадности, которая, верно, написана на моём лице.

- Простая история. Мама ушла в новую семью, когда мне было двенадцать. Отец с головой ушёл в работу. Ты, наверное, интересуешься, почему я такой раздолбай. Вот та самая «тёмная предыстория», хотя это слишком примитивно и скучно. Такой уж я, весь типичный и неинтересный.

Я грею холодные руки о горячую кружку, пока Игнат спокойно попивает горячий шоколад. И мне хочется возразить каждому его слову. Хочется невыносимо поцеловать его, прикоснуться. Ведь он такой близкий, совсем рядом со мной.

- Ты не типичный, - шепчу я едва слышно, вперив взгляд в деревянный столик, стесняя отчего-то посмотреть на него. - Ты... особенный.

Он снова смеётся, только на этот раз слегка грустно.

- Нет, малышка, - говорит он печально, смиренно. Я не могу теперь оторвать от него взгляд. - Это ты особенная. Я недостоин тебя.

Какая избитая фраза из кинофильмов и книг. И вроде бы я должна чувствовать досаду, но чувствую почему-то только печаль, как будто проникаюсь его ощущениями. А ещё - дикое желание не согласиться.

- Нет, ты достоин, - с жаром говорю я, подаваясь вперёд. Моя рука сама ложится на его холодную ладонь. Он вздрагивает и смотрит на меня изумлённо. А мне хочется так многое доказать ему. - Это я недостойна.

Он улыбается. Сжимает мои пальцы, и я улыбаюсь в ответ. Сердце стучит быстрее, и в коже на руке вибрирующее ощущение - будто я передаю ему своё тепло. Его пальцы потихоньку согреваются.

- Сейчас ты влюблена, - по-прежнему грустно говорит он. - А вот что ты скажешь, когда я разобью тебе сердце?