Вместо слов девушка поцеловала его в щеку, на которой начинала появляться щетина, и вошла в комнату. На кровати уже спала Линэль. В платье, видимо, не смогла переодеться. Интересно, кто провожал ее до покоев? Но Анаэль не хотела сейчас думать об этом.

Она сняла с себя одежду, переоделась в спальное и нырнула под одеяло. Укрылась с головой и заплакала.

Гарон VII

Голова сильно болела после знатной попойки на пиру. Воспользовавшись случаем приезда семьи Фокстротов, Гарон проводил в последний путь собственного сына. Своего первенца. До пира он даже и не осознавал, что по утру собственноручно сжег тело Хэммингса. Мужчина так же тренировал молодых рыцарей, рассказывал истории кухаркам. И только на пиру, когда выпито было уже достаточно, и кто-то заговорил о смерти Хэммо, Эленстоун осознал.

Осознал, что его больше нет. Нет в этих стенах, нет на заднем дворе, больше не слышно его громкого смеха. И что он даже не лежит в своей кровати, больной, холодный, еле дышащий, но хоть как-то живой. Сына больше не было в этом мире.

Он плелся по коридорам крепости, не зная покоя. Самое гадкое, что ему нельзя показывать горечи, нельзя показывать того грустного, ужасного осадка на душе, которым так наполнялось сердце. Для всех Хэммингс был лишь учеником и сыном близкого друга Гарона, но никак не сыном. Если об этом кто-то узнает, если кто-то хоть заподозрит, ему так легко не отделаться. И Азуре тем более.

Где-то в глубине души Гарон даже немного завидовал женщине, ведь она могла в полной мере выплеснуть свои эмоции. Но и жалел он ее больше, чем себя. Он мужчина, им по природе не свойственно испытывать столь сильных эмоций. Нет, не показывать. Но ему хотелось. Хотелось напиться, забыться, но разве он мог?

Эленстоун завернул за угол, как ему на встречу вышел Ликорис Фокстрот и несколько рыцарей. Эльф был слишком обеспокоен своей безопасностью, что казалось Гарону непочтительным жестом. Он приехал заключать союз, но водит за собой стражу везде, где только можно. «Интересно, а с бабами он развлекается тоже под стражей?» - подумал Гарон, когда завидел его.

Ему пришлось поклониться. Каким бы не был Ликорис, он король. Пусть и сейчас они не в его королевстве. В любом месте, даже в Диких Землях или на дне Эскельского океана рыцарь останется рыцарем, а король - королем. Но будь воля Эленстоуна, то он бы плюнул под ноги эльфа. И улыбнулся, если бы попал на его начищенные сапоги.

- Как Вам пир, Ваше Величество? - спросил Гарон, поймав на себе выжидающий взгляд эльфского короля.

- Это не те балы, что у нас, - ответил Ликорис. - Выпивку тут точно больше.

- У Вас прекрасные дети, - произнес рыцарь. Тут он не лгал. Весь вчерашний вечер младшая дочь короля провела в компании рыцарей, натанцевалась со всеми и даже позволила многих поцеловать. В щеку, не более. Малыш Иллор в компании Лукаса весь вечер таскали еду куда-то на улицу, то ли животных кормили, то ли бедных детей. Принцесса Анаэль...О ней он не мог почти ничего сказать. Она была похожа на Рейс. Возрастом. Манерами. Но с ней они почти и не общались.

- Благодарю, - кивнул король. - Мне интересно, Гарон, ты не злишься на меня?

Гарон сжал кулаки.

- Не пойми меня не правильно, но Линэль проявляет к тебе крайний интерес. Мне бы не хотелось, чтобы обозленный человек общался с моими детьми.

-Я понимаю, - через силу выдавил из себя мужчина . - Что было, то было. Я отказался от семьи, от народа, от старой веры, когда принял Каана.

- Тогда чудно, - снисходительно улыбнулся Ликорис.

Они разошлись, и Гарон мысленно выругался.

Рейси уже ждала его на том берегу реки, где она обычно занималась с Ноттом. Девочка сидела на камне, рассматривая лезвие меча. Ее тонкие пальцы бегали по стали оружия. Кузнец уже трудился над настоящим острым клинком для принцессы. Рискованно, ведь этот меч могли найти братья, хуже - отец. Но Гарон знал, как дочь хотела себе настоящее оружие.

Ее волосы цвета каштан, которыми девочка пошла в мать, были собраны в две косички. Милого легкого платья не было, вместо него просторная куртка, широкие штаны, заправленные в сапоги. Она совсем не была похожа на принцессу, какой выглядела в крепости.

- Ты уже тут? - произнес Гарон, подойдя ближе.

- Не долго, - Рейс соскользнула с камня.

Радость в ее глазах не блестела, не было видно привычного задора. Гарон знал ее, хохочущей по любому поводу, настырной, неугомонной. Каждый раз, как Рейси сбегала из крепости, снимала с себя платье, то переставала быть истинной леди.

- Ну, покажи, чему тебя научил Нотт, - мужчина попытался улыбнуться и выхватил из ножен меч.

- Очень хорошо, - кивнул Гарон, отступив на шаг.

Рейс не удалось задеть рыцаря, но она заставила его сделать несколько шагов назад - мужчина не выстоял под натиском  ее ударов. Внезапно Гарон захотел обойти противницу и нанести удар в спину, но столь же неожиданный удар в ногу повалил его на землю. Он успел отразить следующий удар девушки, нанести свой и повалить ее на землю рядом с собой.

- Так не честно, - рассмеялась принцесса.

- Думаешь, в бою все будет честно? - спросил он. Строго, чтобы его слова не показались частью непринужденной беседы. - Когда перед тобой тот, кто может оборвать твою жизнь, есть только одно правило - живи или умри.

- Если ты не на турнире, - заметила Рейси.

Они лежали на снегу и смотрели на плывущие по небу облака. Гарон почувствовал, как теплая рука дочери сжала его пальцы. Он перевел взгляд на нее и заметил, как круглая капелька скатилась по щеке.

- Я не могу поверить, что Хэммингс умер, - чуть слышно произнесла она. Гарон сжал челюсти.

Рейс любила старшего брата, но не сильно, не так, как Ромула. Пусть кронпринц и часто насмехался над младшей сестрой, девочка видела в нем мужчину. Чего не могла сказать о Хэммо. В свои не полные семнадцать лет он был таким наивным и добрым. Таким людям сложно в жизни.

Тому подтверждение - его взаимоотношения с Ричардом. Хэммингс был мальчишкой, а королю нужны были мужчины.

Был. Как страшно это звучит.

Девочка шла мимо двери брата. Он всегда вставал позднее нее, но Рейси никогда не будила его. В комнате старшего брата было не прибрано, и принцессе не нравилось там находиться. Но сейчас она решила зайти. Забыв, что его больше нет.

На кровати никого не оказалось. Хэммо не спал, но она и не видела, как он встал. Девочка вспомнила, что он болел. Что не открывал неделю глаз. И, пройдя внутрь опустевшей комнаты, закрыв за собой дверь, Рейс не стала сдерживать слез.

Она девочка. Ей скоро только пятнадцать. Она могла позволить себе поплакать в комнате покойного брата. Хэммингс бы на ее месте сделал бы точно так же. Рейси видела, как он плачет. Но он так тщательно пытался это скрывать, чтобы показаться отцу не столь слабым, каким он его считает.

Девочка опустилась на кровать, провела рукой по подушке. На ней было несколько выпавших волос принца. Затем она поглядела на стену, там - на полке - стоял детский рисунок Рейс, который она нарисовала старшему брату на день рождения. Ей было всего шесть, когда ему исполнялось девять.

Только потом она поняла, что рисунок оказался ужасен. Что два человечка - Хэммо и Рейси - были перекошены так, будто бы по ним прошелся отряд всадников. Но он все равно поставил его в рамку на полке - недалеко от книг, которые читал.

Губы девочки дрогнули. Она улыбнулась сквозь слезы, подошла к полке, привстала на носки и дотянулась до рисунка. Снизу подпись «Хэммо от Рейси». Руны еще были не аккуратными, но девочка тогда старалась написать как можно красивее.

Рыцарь молча сжимал руку девочки.

- Всю неделю я молилась за него, просила, чтобы он проснулся, чтобы все было хорошо. Но вместо этого....  Вместо этого его отняли у нас.

- А кому ты молишься?

- Каану. Преподобный говорит, что это единственная реальная вера.

- Ты виделась с мамой?