- В бою не есть права на ошибку, - гордо произнес он. - Достаточно.

Он кинул меч на землю и смахнул капельки пота с высокого лба.

- Тренировка еще не закончиться, - возразил его старший брат.

- Я принц, - добавил Этель, глядя на гостя, - и я решаю, когда закончится тренировка.

Р'Онье недовольно посмотрел на принца.

- Ты просто испугался, - бросил Этель, - я нанес тебе больше ударов, и если бы не отвлекся...

- Оправдываться дальше, - усмехнулся Р'Онье, - сколько тебе лет?

- Мне восемьдесят...

- А мне сто три. Ты есть маленький сопляк.

- Р'Онье, - осек его Т’Ядэ.

- Я уже был на войне! - крикнул Этель.

Линэль не выдержала, чтобы не засмеяться.

- Какой еще войне? - крикнула она.  - Той, что ты устраиваешь вечерами в своей комнате с игрушечными солдатиками? Теми, кто отец подарил тебе на десять лет.

Эльфы, стоявшие по периметру площадки, расхохотались. Линэль гордо улыбнулась, строя им глазки. А Этель от злости и смущения покраснел.

- Чего вы вообще тут забыли? - через весь двор в ответ крикнул принц. - Вам нечего делать на тренировки настоящих мужчин, - он уткнул руки в бока. - Лучше возвращайтесь в комнату и продолжайте шить. Ведь вы в жизни острия тяжелее не поднимете.

Во дворе кто-то хохотнул.

«Есть оружие куда страшнее, чем меч, - подумала Анаэль. - Слово».

- У меня к тебе тот вопрос, братец, - не унималась Линэль. По ее довольному лицу было понятно, что ей приносит удовольствие оскорбления старшего брата.

- Готовлюсь к турниру.

- К какому еще?

- В честь дня рождения принца Ромула...

Принцессы перебили его звонким смехом.

- Принцу Ромулу исполнится двадцать один год, когда тебе всего шестнадцать, - ответила Анаэль. Она слышала о совершениях Ромула, о его красоте, доброте и благородстве. Именно такого мужа хотела принцесса. - Тем более, если сравнивать эльфов и людей, на человеческий возраст тебе около... шестнадцати.

- Никогда не сравнить возраст эльфа и человека, принцесса, - присоединился к разговору Т’Ядэ. Анаэль поглядела на него, он улыбнулся. И если бы в его глазах не было этой частички нежности, то принцессе показалось, что он скалится. - Боги дать эльфам способность жить дольше людей. Тогда, как Ромул умирать от старости, твой брат еще править этим королевством.

- Если не развалит его, - вставила Линэль.

Этель сдержал пыл.

- Думайте, что хотите, сестры, - сказал он, - но из меня король выйдет в разы лучше, чем из вас обеих вместе взятых. А на турнире я докажу, что превосхожу Ромула...

- Его оруженосец будет лучше тебя, - добавила Линэль.

Этель напряг челюсти, и его скулы стали ее острее. Придворные девочки с романтизмом отмечали, будто бы о них можно порезаться.

- Да ладно тебе, сестрица. Наш брат не так уж и плох, - Анаэль решила, что хватит с Этеля этих шуток. Она поглядела на брата: - С чего ты вообще взял, что поедешь на турнир?

- С того, что отец хочет отправить своих детей на север, - ответил принц, скрестив руки на груди.

- Как это?..

- Вы еще не слышали? - удивился принц. Он оглядел всех. - Упс, проговорился.

Он со смехом покинул двор, оставив девочек удивленно смотреть друг на друга, а задетого Р'Онье ненавистно глядеть ему в след.

Слова Этеля подтвердились ближе к вечеру. Король заявил, что намерен отправить дочерей и младшего сына подальше от угрозы - на север. Когда Этель спросил, поедет ли он - о, нужно видеть его лицо - отец ответил, что он принц и наследник престола. И его место тут - с народом.

Сам же отец хотел на пару дней съездить вместе с детьми. Он давно не видел старого друга Ричарда Дана. «Наверно, он сильно изменился, - говорил король, - с нашей последней встречи. Помню его совсем зеленым...».

Анаэль всегда поражалась разнице в возрасте людей и эльфов. У нее была служанка, которая уже умерла, а Анаэль до сих пор юна по эльфским меркам. Королю севера сейчас, наверно, было больше тридцати лет. Когда ее отцу доходило уже двести. Ликорис не менялся, когда Ричард, наверняка, переменился.

Они гуляли с Т’Ядэ по вечернему саду. Ночь наступала медленно, и темно бывало лишь пару часов. Поэтому сейчас они видели друг друга, как при дневном свете. Т’Ядэ неожиданно коснулся ее руки и, поняв, что девочка не против, сплел их пальцы. Так они и шли.

- Писать мне с север? - спросил руанонец.

Они плохо говорили на общем языке, но все же лучше, чем многие другие народы.

- Конечно, - кивнула девочка. - Я напишу, как мы приедем. А... Ты будешь тут или дома?

- Дома.

- Тогда придется долго ждать, - вздохнула эльфка.

- Я подождать, - улыбнулся руанонец.

Он был высок, выше девочки. Его медная кожа в полумраке казалась еще темнее. И пахло от него совсем иначе, чем от эльфов. Когда от отца или придворных мужчин всегда пахло духами, от островитянина шел запах табака и кожи. Он всегда ходил в кожаных одеждах.

Казалось, это было их отличительной чертой среди всех других народов. Руанонцы любили кожу, красили ее в черные и красные цвета. На ногах у них были высокие сапоги, темные брюки. А на пояс или шею они часто вязали красно-бело-черные шарфы.

Их вид был чуждым всем, кроме них самих. Может, из-за одежды, цвета кожи и плохого общего эльфского языка их и считали дикарями?

- Помнить, когда мы быть дети, - заговорил он, смакуя каждое слово. Т’Ядэ старался говорить быстро и понятно, но это сложно давалось ему, - ты приезжать в гости?

- Помню.

- Тогда я думать, что наши отцы поженить нас.

Анаэль смущенно улыбнулась.

- Но, казаться, твой отец не желать видеть меня... твой муж.

- Я тоже опечалена этим, - сказала эльфка, остановившись.

 Она понимала, что скоро уедет на север. А там Ромул. Тот принц, который будто бы родился из нот менестрелей или сошел со страниц сказок. Конечно, принцесса безгранично была рада этому. Но разве она могла показать свою радость Т’Ядэ?

Все это время, пока они жили при дворце короля, с лица руанонца не сходила улыбка. Он был счастлив видеть принцессу, ведь, как она поняла, он был влюблен в нее еще с давних пор. А сейчас он печален, каким она никогда даже представить его не смогла бы.

Но она ведь уезжает на север совсем ненадолго. Не собирается выходить замуж за Ромула. Она вернется, и они снова смогут увидеться.

- Отец найти мне партия, - сказал он. И тогда Анаэль поняла, почему он так хмур. - Говорить, что с ней я забыть тебя. Смешно.

Девочка не знала, что ответить ему.

- Но тебя не печалить это, - твердо произнес он. - Ты, главное, писать. Хорошо?

- Хорошо.

Гарон II

Гарон вернулся в крепость Хаалмат лишь через два дня поутру, но не застал короля ни в покоях, ни в тронном зале. Рыцари говорили, что он уехал с сыновьями на охоту. Эленстоун не торопился кидаться вслед за Ричардом, не ему нужны были сведения из крепости ордена. Пока никого из королевских не было в замке, Гарон решил вернуться к своим демонам. В тронный зал.

Гар уже несколько лет не мог находиться в этих стенах спокойно. Каждая тень, каждый звук, - все напоминало о детстве, о смерти близких. Почему Ричард не остался там, откуда все начиналось? Нет, переселился в Хаалмат.

Трон, высеченный из огромной каменной глыбы, даже со временем не сточил своих острых краев. Поговаривали, что Ричард уже на протяжении стольких лет режется об него, но рыцарь никогда не замечал на его руках порезов. Мужчина стоял, скрестив руки на груди, и хмурым взглядом оглядывал трон. Смотрел и на знамена с разъяренной пастью медведя рядом с ним, на синие цвета, украшающие тронный зал. Все изменилось в мгновение ока, но Гар все равно не мог избавиться от вечного присутствия Эленстоунов в крепости.  Может, он чувствовал здесь особую энергетику, исходящую от себя? Или от его детей?

Дверь в зал открылась. Рыцарь не пошевелился, лишь переступил с ноги на ногу. Шаги были тихими и мягкими, они не принадлежали ни Ричу, ни кому-то из принцев, и тем более не рыцарю. За пару бесшумных широких шагов советник короля занял место рядом с бывшим наследником трона. Они минуту стояли в тишине, но затем Гарон заговорил: