– Почувствую себя дураком, который занят не своим делом, – нехарактерно резко ответил Йози. – Это поведение детей, которые играют в кого-то. Взрослому стоило бы для начала быть настоящим собой. Это само по себе достаточно сложно, зачем при этом ещё пытаться изображать кого-то другого?

– Городская жизнь даёт мало возможностей для настоящих мужских занятий – преодоления, борьбы, свершений каких-то. Жизнь изменилась быстро, а человек так скоро не меняется – всё ему подавай боёв и походов. Вот и замещают, чем могут…

Йози смотрел на меня с недоумением. Природная деликатность не позволяла ему прямо заявить «ну и придурки», но явно очень хотелось.

– Но ведь есть же те, кто воюет, те, кто охотится, те, кто тушит пожары и спасает от наводнений?

– Есть, конечно.

– Их разве больше, чем нужно? Вот если бы ты захотел тушить пожары, ты разве не смог бы этим заниматься?

– Смог бы, наверное. Насколько я знаю, в МЧС скорее не хватает людей, чем избыток. Я здоров, служил в армии – взяли бы без проблем.

– А эти… туристы? Они ведь тоже, наверное, не больные, раз идут в лес и лезут в горы? Почему они доставляют себе неудобства и испытывают судьбу без всякой цели? Ведь есть же достойные мужчины занятия.

– Одно дело, прогуляться по горам во время отпуска, а другое – сделать это своей работой. Это уже всерьёз, это уже жизнь. А туризм – это развлечение, своего рода игра.

– То есть, они играют в настоящую жизнь?

В этот момент мне стало слегка неловко за пылящиеся в кладовке спальники-пенки-палатки и прочие котелки. В конце концов, один отдельно взятый ледоруб ещё не делает меня туристом, верно? Тем более что мне его подарили, честное слово! (Когда посмотришь на мир с точки зрения Йози, некоторые привычные явления нашей жизни действительно выглядят, ну… несколько глуповато, да). Йози между тем, внимательно смотрел на меня, ожидая ответа. Он не издевался, ему действительно было интересно, почему у нас так всё странно устроено.

– Йози, ты знаешь, что такое «инициация»?

– Специальное испытание, на котором молодняк доказывает право называться взрослыми? Да, конечно. У многих народов есть или был такой обычай.

– На самом деле ведь это испытание тоже не имеет никакой пользы? Это такие нарочно придуманные трудности?

Йози задумался.

– Ну, в некотором роде, да, – сказал он осторожно.

– Так вот и с туризмом нечто в этом роде. Взрослыми-то мы становимся просто по возрасту, вот и инициации устраиваем себе сами, кто во что горазд.

– Но… Поправь меня, если я ошибаюсь… Ведь многие занимаются туризмом и в зрелом возрасте уже состоявшихся мужчин? Что они доказывают раз за разом?

– Ну, видимо не у всех с первого раза срабатывает. Да я и сам не очень понимаю, если честно.

Йози не был удовлетворён объяснениями, но настаивать не стал. Это уже выходило за границы его представлений о допустимой деликатности. Если я так явно отмазываюсь, значит вопрос почему-то вызывает у меня дискомфорт, а ему было крайне неловко ставить собеседника в положение оправдывающегося. Он вообще, как я заметил, старался избегать эмоционально затрагивающих и личностных тем – не интересовался прошлым собеседника, социальными аспектами его жизни, наличием друзей, семьи и родственников и вообще биографией. Принимал человека таким, каков он в текущем моменте и не искал большего. Многие, пожалуй, сочли бы это равнодушием, но я так не думаю. Впрочем, не вижу дурного и в самом равнодушии.

Равнодушие отчего-то принято считать недостатком – как человека, так и общества. У нас, мол, общество равнодушное, нечуткое и безразличное. И это, мол, плохо. А почему плохо-то? Как по мне, так равнодушие для общества – не самая плохая характеристика.

Социум, которому нет особенного дела до каждого конкретного индивидуума, в целом более комфортен для проживания, чем социум, пристально неравнодушный. Если вы живёте в мегаполисе, то соседи по лестничной площадке не знают, как вас зовут. Если вы живёте в деревне, каждый ваш шаг публичен, обсуждаем и вызывает эмоциональный отклик. Как вы думаете, каков преимущественно этот отклик? Будет ли он преобладающе благожелателен или наоборот? Если вы хоть немного знаете жизнь и людей, то долго размышлять над ответом не будете – в массовом эмоциональном спектре негативные реакции преобладают всегда. Хорошее пройдёт незамеченным, любой провал, ошибка, ляп и косяк будут обсуждать всю вашу оставшуюся жизнь.

Неравнодушие – механизм выживания малых социумов общинного типа, где строят избу всем миром, потому что одному бревно не поднять. Равнодушие – защитный механизм функционирования больших социумов, где для строительства дачи нанимают таджиков. Если вы думаете, что малые социумы «человечнее», то почитайте Лескова или, вон, хотя бы Стивена Кинга – недаром вся самая жуткая жуть у него творится как раз в маленьких городишках, где у каждого есть своё эмоциональное, неравнодушное отношение к соседям.

Неравнодушие для нынешнего социума – вредный социальный атавизм. Навроде экономического атавизма – «круговой поруки», – обычного некогда способа налогообложения сельского населения. Вы готовы платить налоги за вашего соседа-алкаша? Нет? Странно. Вы равнодушный, чёрствый человек! А вот в русской деревне вы бы платили подати по круговой поруке за всю общину, и особенно за неблагополучных её членов, ибо «видя сотоварища своего в леность и нерадение впавшего, к трудам и исправлению своего долга не старались его обратить». В своё время это худо-бедно работало, но хотели ли б вы вернуться к такому способу налогообложения сейчас?

Равнодушный социум равнодушных людей – стабильная структура поступательного развития. Каждый думает в первую очередь о себе и занят своим делом на своём месте. В неравнодушном обществе неравнодушных индивидуумов всякий размышляет о Справедливости, Судьбах Народа и Великом Предназначении Нации. Революции, майданы и пивные путчи – симптомы очень неравнодушного общества. Высшее воплощение неравнодушия в социуме – гражданская война. А ну, доставай обрез! Пойдём, покажем соседям, как сильно они не правы!

Нас теперь слишком много, и живём мы слишком скученно. Неравнодушие в такой толпе просто опасно. Нельзя эмоционально воспринимать такое количество людей, это приведёт к нервному срыву. Маньяки – очень неравнодушные люди. Равнодушный преступник рационален, он не станет убивать без крайней необходимости, это не окупается. Большая часть убийств совершается из «личной неприязни», сиречь неравнодушия. В равнодушном окружении у вас больше шансов выжить.

А как же добрые дела? – спросите вы. Спасение бездомных собачек, обогрев бомжиков, подаяние нищим на улицах? Как правило, когда возникает необходимость в «добрых делах», это означает, что в работе социума, как системы, произошёл какой-то сбой, нарушение регламента. Социум регламентирован под равнодушного гражданина. Система не может закладываться на то, будет ли индивидуум добр или недобр в каждой ситуации. Система обязывает его поступить правильно. Если вы видите в сугробе пьяного, то добрым поступком будет поднять его и отвести к себе домой, обогреть, накормить и спать уложить. Правильным же поступком будет вызвать скорую, потому что, возможно, он не пьяный, а умирающий от гипогликемии диабетик. Поэтому массовая «добрая деятельность» и прочие проявления организованного неравнодушия так часто перерождаются в свою противоположность. Так слово «правозащитник» стало синонимом «отмазывающего преступников», слово «эколог» означает чаще всего оператора неправового давления в корпоративной конкуренции, слово «волонтёр» – «обслуживающий чьи-то политические интересы»… И при этом не важно, насколько искренни были люди в своём неравнодушном порыве – в конечном итоге, этот импульс будет использован в самых низменных целях.