Невероятный М.

Пасмурное утро. Как и каждое мое утро: в узком проулке, куда выходят окна, в которые никогда не смотрят, утро всегда пасмурно. Вялые, замедленные движения. Глаза наполовину закрыты. Ненавистное состояние.

Так я собираюсь на работу. Очень важную работу курьера. Сажусь за стол, гипнотизирую его серенькую поверхность «под искусственный мрамор». Чтобы позавтракать, одного созерцания мало. Нужно разыскать тарелку, хлопья, молоко, может, и еще что-то, и соединить все это в правильной последовательности. Но до того – столько закрытых дверей, косо завернутых стеклянных банок. И еще вчера я установил мышеловку, а сегодня уже понятия не умел, куда. В голове не укладывается.

По утрам я мог думать только наборами простейших действий, только о них и только с их помощью. Временами я задумывался, а можно ли разложить на простейшие составляющие всю жизнь? Было бы проще учиться полезным вещам, писать картины, к примеру. Также, как… кто-нибудь из известных, из великих, несомненно. Всего-то: раз – обмакнуть кисть в краску, два – сделать мазок, широкий, изогнутый, три – обмакнуть другую кисть, четыре – сделать рядом такой же мазок, немного заходя на первый, позволяя краскам встретиться и смешаться. Выглядит просто, даже изобличительно просто.

Однако стоит мне окунуться в мир гудящих жестянок, стремящихся протиснуться между таких же жестянок и не обращающих внимания на мой допотопный скутер, зажатый в плотном потоке, в мир недовольных или отсутствующих в оговоренное заранее по несколько раз время адресатов, в мир срочных и самых срочных и наипервейших по срочности заказов, как голова отключается. А вечером, вваливаясь в крошечный коридор пыльной квартирки, я хочу одного – забыться. В голове мелькают улицы, светофоры, фары, дорожная разметка, и все это непрестанно гудит. Мне не до того, чтобы раскладывать на составляющие свои действия. И тем более не до того, чтобы остановиться и отвлечься на что-то, возможно, более нужное и важное.

Я потянулся к дверце холодильника, чтобы открыть ее и достать молоко, но рука встретила неожиданное препятствие. И вот уже банка с хлопьями летит на пол, медленно, с наслаждением, оттягивая момент, когда разлетится во все стороны стеклянным фонтаном. Ее падение не подчинялось законам физики: склянка падала слишком медленно. Я стремительно отклонился назад, да так, что мое тело оказалось почти параллельным полу, и поймал банку. Потрясающее чувство! Я ощутил себя супергероем с отменной реакцией, метким глазом и отличной координацией. Мгновения триумфа, пусть и крошечного, сугубо домашнего, бытового, случались нечасто. Это был как раз такой момент. Надеюсь, что мышь, которой предназначалась заготовленная вчера ловушка, видела мой звездный час: мышеловка так и не сработала.

Блаженство быстро исчезло вслед за тем, как секундой спустя я врезался лбом в открытую дверцу шкафа. Кадры из фильма, не иначе, только не из супергеройского боевика, а из дешевого, незамысловатого ситкома. До чего ты нелеп, несчастный, – удрученно подумал я, но спустя мгновение отвлекся на поиски парных носок.

Новый я не отступал.

Всегда, то есть, раз в год или даже два, я мечтал съехать со своего пятого этажа вниз по перилам. И вот, сегодня, ничуть не думая о последствиях, хотя стоило бы, я запрыгнул на перила и с удовлетворением и некоторым смущением скатился вниз. Если быть откровенным, радость от этого события не вполне компенсировала физическое неудобство.

На улице я легко перемахнул через несколько тротуарных ограждений и даже улыбнулся в ответ на неодобрительные взгляды пары неспешно прогуливающихся пожилых леди, которых задело созданным мной холодным воздушным потоком. Мысленно улыбнулся. Скутер завелся с первого раза, что в холода с ним бывает гораздо реже, чем хотелось бы, и бодро, почти не дребезжа, помчался по улицам, удивительно мягко лавируя в автомобильном потоке. Я преуспевал в течение всего дня и даже наркоманы, пристроившиеся обсудить свою нелегкую жизнь или просто подремать у моей двери, перегородив дорогу, почти не испортили мне настроение.

Ночью я был в горах, несся на лыжах между заснеженных елей, парил над землей, совершал кульбиты в воздухе, покорял высочайшие трамплины, развивал невероятные скорости. Такие сны давно меня не посещали, наверное, с самого детства. Попытки заняться спортом вне сновидений проваливались, принося только разочарование и стыд. Для чего-то я был слишком долговяз, для чего-то – слишком медлителен, для другого – слишком неуклюж. На лыжах же я и вовсе ни разу не стоял, они внушали мне ужас, сравнимый только со страхом перед скейтбордом.

Звук бьющегося стекла, вой сирены и крики бесцеремонно сняли меня с дистанции.

Я аккуратно, не включая свет и стараясь не шевелить шторы, выглянул в окно. У музыкального магазинчика напротив шевелилось и кричало нечто темное, бесформенное – свалка из тел. Рядом нервно крутилась мигалка автомобиля гарды.

Выстрел. Это полицейский, худенький, маленький, выстрелил в воздух. Гвалт тут же прекратился, и полицейские смогли быстро скрутить оторопевших грабителей и затолкать их в машину.

Такие мелкие магазинчики как этот страдали от грабителей больше всего: располагаясь в нелюдных проулках, где аренда была подешевле, они так и манили любителей легкой наживы.

Полиция редко оказывалась поблизости в нужный момент. Произошедшее сегодня – счастливое исключение. Но помимо полиции есть и другие. Я, например, мог бы спугнуть грабителей.

Возможно, даже стоило попробовать. Я мог бы стать героем. Под покровом ночи творил бы добро. Или предотвращал зло. Пытался бы предотвратить зло. Человек-попытка-не-пытка, Тот-над-кем-нельзя-громко-смеяться-в-его-присутствии. До дикости наивные фантазии, но они были хороши уже самим своим существованием. Я давно не мечтал и остался собой доволен.

Осознавая свою ничтожность, а также, весьма кстати, – ничтожность бытия, я решил попробовать и, вооружившись газовым баллончиком, организовал вахту у магазина игрушек.

Я просидел за мусорными баками две ночи, а на третью в проулок осторожно втиснулась машина гарды. Двое направились в мою сторону. Тот, что что был покрепче и поусатее, ослепил меня фонариком.

– От жильцов поступил звонок. Нам сообщили, что третью ночь кто-то прячется рядом с магазином. Сэр, скажите, Вы бывали здесь раньше?

Я никогда не умел врать и оказался в полицейском участке. Объяснился, как смог. После долгих совещаний меня отпустили. Так я не стал героем.

Я даже себе не могу помочь, не говоря уже о тех, кого я совсем не знаю. Не помню, чтобы я вообще кому-то помогал. Просто так, по доброй воле, просто потому, что был внимателен и не смог пройти мимо. Я не испытывал особенных чувств на этот счет, но решил, что задуматься стоит, как только выдастся свободная минутка.

Нет, был случай… Несколько месяцев назад я в пятый раз, – это точная цифра, учитывающая сложную систему всех «но», «если бы» и «почти», – оказался на вечеринке. Коллега с работы, с которым мы иногда перекидываемся парой слов, пригласил меня, полагаю, из исключительной вежливости: я просто был рядом, когда он приглашал кого-то другого. Мы оба понимали, что я, отвечая взаимной вежливостью, не должен приходить. Но я проигнорировал приличия.

Вечеринка выдалась из разряда «лучше, чем ничего». Весь вечер я сидел на неудобной скамейке, вероятно, не предназначенной для сидения, и наблюдал, наблюдал, наблюдал. Вот девушка, кажется, ищет, с кем бы поговорить, симпатичная, кстати. Вот она идет в мою сторону, вот я начинаю таращиться на нее, стараясь скрыть немигающий взгляд в тени обильных бровей. Невероятно, слишком невероятно: она резко меняет направление и подходит к другому одиноко сидящему. Что ж, пожалуй, я помог тому парню. Они очень мило общались, хотя я и не слышал, о чем шла речь. Как старые знакомые – с таким сдержанным интересом. Может быть, я помог сразу обоим, в чем, если быть откровенным, нет моей заслуги. Но я не всегда хочу быть с собой полностью откровенным.