Повторяю, эту песню я воспроизвёл, полагаясь лишь на свою память, поэтому заранее приношу извинение Никите Джигурде на случай, если я что-то пропустил или неверно написал некоторые слова.
(К сожалению, такое случается, невольно перевираешь слова в чужой песне. Иногда тому виной стократно перезаписанная плёнка с изначально некачественной записью, а иногда авторов-исполнителей подводит их дикция.)
А вот как Никита Джигурда появился в жизни Максима Кравчинского. Цитирую:
«Весной 1987 года ко мне зашёл мой товарищ Андрей Глебов. Нас связывала дружба и общая увлечённость «блатной музыкой». Войдя в квартиру, он почему-то странно огляделся по сторонам и тоном заговорщика спросил: «Ты один? Я такое принёс! Обалдеешь!» Заинтригованный, ожидая услышать нового Токарева или Шуфутинского, я устремился к магнитофон у.
– На, включай! Только потише сделай и окно закрой! – попросил Андрей.
– Там что, матерное что-нибудь? Беляев?
– Там ещё круче! – как-то нервно рассмеялся Андрюха и снова принялся озираться по сторонам. Даже в окно выглянул и прикрыл его тут же.
«Что за дела?» – думаю.
Беру кассету (новенькую голубую (Sony). А с кассетами, надо сказать, тогда был страшный дефицит. Андрюхин батя купил эти самые Sony, отстояв часов шесть в очереди в универмаг «Московский» почему-то с чёрного хода. В одни руки – одна коробка, и привет! Что ж там за запись сумасшедшая, если отец решил под неё новую плёнку вскрыть? Вставляю кассету, нажимаю play и через пять минут выпадаю в осадок.
Действительно, та-ко-го мне ещё услышать не доводилось. Хриплый, сильный голос под довольно солидный аккомпанемент, с надрывом, от которого бежали мурашки, пел: «Перестройка, перестройка! По России катит тройка, водка десять, мясо семь, обалдел мужик совсем…» И далее с откровенными выпадами в адрес «товарища генерального секретаря», его супруги и иже с ними. Всё, о чём думали советские граждане в тот период, боясь поделиться этими мыслями даже с родной матерью, неизвестный мне тогда певец рубанул, как говорится, с плеча.
Конечно, я был в курсе творчества Галича и Высоцкого, но там протест облекался чаще в иносказательную, аллегорическую форму. А вот чтобы так! Со всей «пролетарской» прямотой! Я остолбенел и тоже нервно закрутил юной головой, выискивая агентов Кей Джи Би, притаившихся за дверями или на карнизе. То, что исполнитель – эмигрант, сомнений не возникло абсолютно».[36]
У М. Кравчинского Джигурда появляется в 1987 году. Причём появляется неожиданно, как снег на голову. Неужели мой двоюродный брат Серёга был прав, говоря летом 1984 года «этого парня даже в Москве ещё не все знают…».
Моя следующая встреча с Н. Джигурдой состоялась, как и у М. Кравчинского, в 1987 году. Я увидел его в телевизионном (!) трёх серийном (!!) художественном фильме «Раненые камни», да ещё и в главной (!!!) роли.
Но Кравчинский ни про запись Никиты Джигурды 1984 года,[37] ни про «Раненые камни» 1987 г. не говорит ни слова.
Конечно, если сказать, что Джигурда к 1987 году уже снялся в советском телевизионном фильме, да ещё и сыграл в нём главную роль, то какой же он тогда запрещённый?
* * *
В 1988 году песни Н. Джигурды звучали уже чуть ли не во всех киосках звукозаписи (во всяком случае, так было в городе Томске, где я тогда жил). Правда, большого шока и фурора по этому поводу я не припоминаю.
Никита оказался натурой работоспособной и альбомы штамповал как пирожки. К началу 1989-го года у меня было уже две больших «бобины» его песен плюс запись 1984-го. Но никакой особо смелой «антисоветчины» я в них не заметил. В те времена все ругали Брежнева, Сталина, коммунистов, ругали наш «развитой социализм» и т. д., поэтому вряд ли Джигурда смог кого-то сильно удивить своей поверхностной песенной болтовнёй. И то, что Кравчинский назвал «солидным аккомпанементом», для меня показалось примитивной, дурашливой пародией на советские маршевые мелодии (в записи 1984 года под гитару всё было гораздо интереснее…).
Джигурду вызывали в КГБ? Ну и что? Он сразу же об этом написал и спел:
«…Ну а то, что меня вызывали,
Я считаю почётным, друзья!
И артист настоящий советский
В этом будет согласен со мной.
Вызывались Хазанов, Жванецкий,
Но при этом любимы страной!
Вызывают тогда для чего же?
Чтобы действия согласовать!
Мы на сцене сражаемся тоже
И оружие наше – слова!»
(из песни Н. Джигурды, примерно 1987–1988 гг.)
Вообще, я должен сказать, что Н. Джигурда прекрасно вписался в «перестройку» и в планы «ликвидаторов СССР», так что опасаться ему было нечего.[38]
Что такого специфического услышали Максим Кравчинский и его друг Андрей Глебов у Джигурды, что записали его в эмигранты, мне тоже понять трудно. Ничем эмигрантским там даже не пахло! Сразу было видно, что Никита – человек «наш», проживающий в СССР. Да и песня на эту тему уже была:
«Уж лучше бы меня послали матом
Или по морде двинули ногой!
В такси меня назвали эмигрантом,
Услышав на кассете голос мой»
(из песни Н. Джигурды, примерно 1987–1988 гг.)
Весной 1989 года я, ушедший для прохождения «срочной воинской службы», находясь во Владивостоке, смотрел выступление «запрещённого» Никиты Джигурды по телевизору. Правда, запомнил только:
«Гори, гори ясно!
Рябиной красной!»
(из песни Н. Джигурды, примерно лето 1989 г.)
И также по телевизору я имел радость лицезреть концерт Н. Джигурды (скорее всего, это был конец 1991 г. – начало 1992 г.), уже заканчивая «срочную службу» в городе Большой камень, где на заводе «Звезда» обрёл свой «последний приют» мой «Ракетный Подводный Крейсер Стратегического Назначения».
Из этого концерта мне особенно запомнился фрагмент из песни:
«А их самый главный
Лысый и картавый
Сковородку лижет!»
(из песен Н. Джигурды, примерно конец 1991 г. – начало 1992 г.)
Сейчас я, делясь с Вами этими воспоминаниями, и сам задаюсь вопросом: Кто и когда его запрещал? И сразу же появляется вторая мысль – очень уж многообещающе Джигурда начал, да как-то примитивненько заканчивает. Сегодня ему если где-то и удаётся «засветиться», то не в творчестве, а в каком-нибудь скандале.
Не хочу смаковать нынешние «подвиги» Никиты Джигуры: его «сорокадневные голодовки», его «стихи про … Христа» (смотрите в интернете). Не хочу рассказывать про то, как его жена рожала, а он пел, и про прочие джигурдовские стебания… Кому-то, наверное, всё это нравится, но МОЙ ДЖИГУРДА остался в 1984!
* * *
Я возвращаюсь к основной теме своей книги. Джигурда – «подделка под Высоцкого»? Нет! Ни в коем случае! Никита Джигурда никого в заблуждение не вводил (если кто сам не впал в заблуждение). Он пел под своим именем и о случаях, чтобы где-то, когда-то Джигурда сделал запись, «подписавшись» Владимир Высоцкий, лично мне не известно!
