Философия, развиваясь в форме системы понятий, выражена на том или ином национальном языке. Будучи зависимой от возможностей родного языка, она, строго говоря, непереводима. И все же философская литература, как и художественная, пока еще переводится и читается. Если бы все философы мыслили и говорили на одном языке, то вряд ли бы это способствовало ее развитию. Каждый национальный язык, задающий то или иное описание мира, раскрывает те или иные стороны бытия. Концептуализируя этот опыт, философия способствует более глубокому и всестороннему познанию мира.

Отсюда возникает необходимость мультикультурной и межнациональной философской коммуникации, формой которой являются в том числе и переводы текстов современных философов. Во многом это политический вопрос. Господствует тот, кто задает описание мира. Именно поэтому необходимо переводить, читать и обсуждать проекты, которые разрабатывают философы, пишущие на национальных языках. Философия не дает какой-то новой информации, имеющей коммерческое значение. Она выражает всемирные амбиции своего народа и славит его в семье прочих народов. Поскольку одни народы не особенно любят дифирамбы в адрес других, постольку их перевод и распространение по всему миру ложатся на плечи государства, заинтересованного в улучшении собственного международного имиджа. Тот, кто усмотрит в этом великодержавный шовинизм, будет неправ. Наоборот, моноязычность философии лишь означает, что в мире господствует немецкая, французская или американская философия. Для преодоления такой «глобализации» необходимо создать условия для конкуренции, которая должна протекать не в виде холодной войны с ее идеологическим противостоянием и железным занавесом, а в мирной форме перевода, чтения и обсуждения национальных философских проектов.

Европа всегда была внимательной и чуткой к чужому, тем более такому большому, как Россия. Например, Ницше признавался, что образцом подражания для него был не только Шопенгауэр, но и Достоевский. Глубокое отличие между подпольным человеком и сверхчеловеком свидетельствует о том, что немецкий мыслитель дал свой ответ на проблему, поднятую русским писателем. Шелер тоже читал Соловьева и отреагировал, хотя и отрицательно, на его философию всеединства. Локальный конфликт – это тоже диалог. Говоря об идейных влияниях, не следует зацикливаться на единодушии. Напротив, соперничество связывает людей иногда прочнее, чем любовь.

1. В чем состоит различие биологической и культурной антропологии?

2. Какими качествами наделяла человека эпоха Просвещения?

3. Охарактеризуйте специфику постановки проблемы человека в современной философской антропологии.

4. Что такое власть с точки зрения политической антропологии?

1. Арендт Х. Лекции по политической философии Канта. – СПб., 2012.

2. Бодрийяр Ж. Прозрачность зла. – М., 2000.

3. Делез Ж., Гваттари Ф. Анти-Эдип. Капитализм и шизофрения. – Екатеринбург, 2007.

4. Марков Б. В. Философская антропология. – СПб., 2008.

5. Слотердайк П. Критика цинического разума. – Екатеринбург, 2002.

6. Фуко М. Надзирать и наказывать. – М., 1999.

7. Хайдеггер М. Письмо о гуманизме // Время и бытие. – М., 1992.

8. Шелер М. Человек в эпоху выравнивания. Избр. произв. – М., 1994.

История человечества может быть рассмотрена под углом поисков способов объединения все растущего количества людей. Где же сегодня можно узреть общественное пространство? Парадокс в том, что все говорят о прогрессе, а социальное пространство деградирует. Люди уже не ищут единства ни с космосом, ни с обществом, не ориентируются на идею народа, государства или класса. На поверхности жизнь кипит, люди едут в транспорте, тесно прижатые друг к другу; не только супермаркеты, но и музеи, выставочные залы, увеселительные заведения полны людей. Однако это не та публика, что была раньше. Перед нами толпа, где каждый одиноко бродит с собственной целью, не обращая внимания на других. Отсюда проблемы современных политиков, которые пытаются создать коллективы из предателей коллектива.

Что такое государство и общество, как оно формируется и поддерживается – это непростые вопросы. Либералы и консерваторы дают на него противоположные ответы. Гоббс считал общество результатом некоего договора, согласно которому индивиды соглашаются не посягать на жизнь и собственность друг друга. Государство стоит на страже соблюдения этого договора. Хотя такое определение кажется вполне разумным, однако на самом деле никто не подписывал подобного договора. Каждый из нас сначала родился, потом воспитывался и получал образование. После этого приходится служить в армии, работать, заводить семью. Поскольку никто не предупреждал об этом и не спрашивал нашего согласия при рождении, приходится принять свою судьбу. Аристотель считал, что люди являются не автономными индивидами, а общественными животными. Государство – не изобретение людей, а природная необходимость. Возможно, люди рождены жить вместе. Однако не стоит отождествлять государство, например, с муравейником, в котором функции его обитателей заранее запрограммированы. Дети не рождаются с государственным инстинктом, будучи незавершенными от природы, они формируются теми искусственными воспитательными технологиями, которые складываются у того или иного народа в процессе его развития.

Основа политической теории – представления о человеческой природе. Одни – рационалисты и либералы – постулируют доброту, другие – эгоизм и зло. Консерваторы указывают на противоречивость либеральной программы: если все люди добры, то и политика не нужна. Согласно либералам, общество – результат наших разумно регулируемых потребностей, государство же есть результат наших пороков. Но это идея, а не политика. Либерализм скорее критическая, чем позитивная программа. Свобода без ответственности приведет к дезинтеграции организма. В кризисные времена, подчиняясь органической необходимости, либерализм соединяется с нелиберальными группами. В результате образуются национал-либералы, социал-либералы, либеральные консерваторы и католики. Либералы присоединялись даже к анархистам и большевикам. Не менее причудливо выглядят либеральные партии в России.

Либерализм является продуктом Просвещения, с его ставкой на разум и логику. Действительно, методы механико-математического естествознания переносились во все остальные сферы от религии и философии до истории и политики. Поэтому в социальной физике общество понимается как механизм. Его создание и функционирование предполагает учет количественных параметров. Отсюда главной процедурой становится калькуляция.

Либерализм – это рационализм в политике: государство определяется как продукт рационального общественного договора, посредством которого планировалось достижение мира и счастья для максимального числа людей. Но сами «счастье» и «человечность» понимались как усредненные, а не уникальные характеристики. Таким образом, на передний план вместо политики, требующей самопожертвования, выдвигается экономика. Кроме экономики либерализм акцентирует этическое учение о свободе. Общество понимается как свободное объединение людей на основе рационального выбора. Орудиями свободы становятся рассуждения. Поскольку люди изначально добры, нет необходимости ни в авторитетах, ни в традициях, ни в запретах. Война, насилие, политика – все отходит на второй план, споры и конфликты решаются в судах, моральные вопросы обсуждаются в публичных дискуссиях. Если раньше воинственные народы побеждали торговые, то теперь все наоборот.

Либерализм исходил из допущения доброты. Консервативная доктрина политической антропологии исходит из дисгармоничности, двойственности, непредсказуемости и опасности человека. Это и есть собственно политическое мышление в отличие от размышления о политике. Включившись в политику, разум стал политическим фактором, начал битву за рациональность и моральность. Но, пожалуй, главный принцип либерализма – это верховенство права. Наоборот, консерваторы считали, что право не обладает абсолютной независимостью. Первоначально оно охраняло порядок, разрешало конфликты. При капитализме «верховенство закона» служит охране несправедливо нажитого богатства. Гоббс признавал, что право – это право сильного и обслуживает тех, кто его учредил. Коммунистов и консерваторов объединяет разоблачение лицемерия, аморальности, цинизма ростовщика, апеллирующего к верховенству закона, узаконивающего нищету миллионов. Недопустимо обогащение одних за счет эксплуатации других. В отличие от монархов финансисты вообще не несут никакой ответственности за грабеж. Это апофеоз эгоизма, они не думают ни о славе, ни об истории, ни о государстве, зато подвержены коррупции, поскольку ценят только деньги.