И нечего скалить зубы, ребята – смешного тут решительно ничего, это я вам как резервист медслужбы говорю. Судорожное замыкание кольцевых мышц влагалища вызывает сильнейшую принудительную эрекцию (ну, знаете эти мудацкие шуточки с напяленными на болт обручальными кольцами, когда доходит и до ампутаций?), так что извлечь застрявший агрегат становится ничуть не проще, чем пробку, неосмотрительно продавленную внутрь бутылки из-под ноль-семь – с той немаловажной поправочкой, что пробке-то не больно, а вот агрегату ого-го как…

Транспортировка подобных намертво сцепившихся «сиамских близнецов» – это отдельная поэма о семи песнях; и ветеран скоропомощных баталий Веллер поминает, пожалуй, еще не самые яркие из этих врачебных хохмочек. Во всяком случае, история про парочку, с которой сия авария приключилась в кабине башенного крана, и которую пришлось снимать вертолетом – а как еще? – способна украсить любой триллер. Дополнительную пикантность этим историям придает то обстоятельство, что подневольные их участники по рассмотрении обычно оказываются парами отнюдь не семейными (те-то обычно трахаются в местах более удобных и спокойных); в упомянутой истории про сильно возвышенную любовь (на кране) муж как раз и поджидал на земле опускающийся вертолет, дабы… Впрочем, это уже совсем другая история.

При транспортировке, кстати, весьма существенна поза, в которой прихватило злосчастных сластолюбцев; и в этом плане позиция «дама на столе, ноги на плечах у партнера» – вариант из самых прискорбных.

…Хозяина Белого дома с его, так сказать, «временно неотчуждаемой» партнершей выносят на двух соединенных вместе носилках – иначе никак. Сверху сладко-горькая парочка гуманно укрыта прорезиненной простыней, и высовывающаяся из-под нее рука с так и пристегнутым к запястью ядерным чемоданчиком смотрится вполне сюрреалистично. Невидимый под простыней президент сдавленным от боли голосом объясняется по мобильнику с супругой:

– Ты ж сама в тот раз орала: «Чтоб завтра же разогнал к ебеням своих минетчиц!» – вот я и разогнал…

Заметим в скобках, что аналогичный испуг партнерши в момент минета тоже чреват – как говорится, «Вам-то шутки, а пол-хера в желудке!»

Только не приставайте ко мне с идиотскими вопросами – а отчего, типа, ей не вкололи релаксанты прямо на месте? Может, торопились эвакуировать людей подальше от «Томагавка» (хрен его знает – рванет, не рванет?), а может просто фельдшер тамошний тоже оказался лицом с ограниченным значением I.Q., назначенным на свою высокую государственную должность исключительно по соображениям политической корректности – мне-то почем знать?

Спасательный плотик с закемарившей было командой Робингуда умиротворенно покоится в рассветном карибском штиле. На вахте – сам атаман; озирая водную окрестность, он только что заметил нечто всерьез его напугавшее (а такого человека, как вы уже поняли, напугать непросто): отполированную до зеркального отсвета гладь целеустремленно режет черный пиратский парус акульего плавника…

– Р-рота, па-адъем! Боевая тревога! – негромко командует он, сдвигая предохранитель калашникова.

– Эх, Боря!.. – разом оценивает обстановку Подполковник. – Похоже, мы покупали билет на «Джеймса Бонда», а попали на «Челюсти»…

Ну, «Челюсти» может и не «Челюсти», но рыбина и впрямь здорова – метров пять верных. Судя по синевато-серой окраске спины, это акула-мако, двоюродная сестрица большой белой акулы (той, которой как раз и пропел свою оду Спилберг). Мако несколько мельче своей круто пальцатой родственницы, и не претендует на ее безвкусно-пышные кликухи «акула-людоед» и «белая смерть», однако реальной мокрухи на ней висит немногим меньше – просто она обычно промышляет в тех тропических широтах, где к расходу «человеческого материала» относятся попроще, а национальный кинематограф не дорос до блокбастеров.

Справочники (вроде популярнейшего «Тени в море» Мак-Кормика, Алена и Янга) сообщают, что мако, будучи одной из самых скоростных акул, частенько с разгона выпрыгивает из воды. По нынешнему времени она – один из самых изысканных и престижных объектов спортивного рыболовства: «Попавшись на крючок, мако яростно борется, раз за разом выпрыгивая из воды и ни на секунду не прекращая попыток освободиться». Далее те же справочники поведают, что людоедство мако имеет один нестандартный аспект: именно этот вид акул имеет привычку нападать помимо пловцов еще и на лодки; при этом мако не только наносит сокрушительные таранные удары в днище, но и обрушивается на плавсредство сверху, из воздушного прыжка.

…Акула закладывает неторопливый вираж, обчерчивая плотик циркульно-точной окружностью, а потом вдруг проходит прямо под ним, шаркнув по утлой надувнушке своей рашпильно-наждачной спиной; на «акулий порошок» из НЗ, уже высыпанный в воду Ванюшей, она прореагировала полным нулем – обычное дело. Это пока еще не само нападение, а именно что предварительная игра. Настрой на плотике возникает мрачноватый и даже несколько нервный (по опыту знаю: когда под твоей лодкой проныривает даже такое, в общем-то безобидное, существо, как сивуч – ощущеньице не из приятных; всё-таки страх перед крупной морской тварью – это еще и из сферы иррационально-подсознательной, тут как-то по-особенному остро ощущаешь свою беззащитность…) – так что когда акула разворачивается для второго захода на цель, Робингуд встречает ее очередью из калашникова. Это – чистый жест отчаяния: нашарить пулями в недрах акульего черепа, этого метрового хрящевого дота, головной мозг размером в батарейку для плейера, да еще и целясь сквозь водную толщу под искажающими малыми углами – задача очевидно-невыполнимая для стрелка из плоти и крови; тут справился бы разве что тот, кто попадает из пистолета сквозь подушку в помеченное ногтем очко семерки пик…

Рыбина на мгновение замирает; из ее изрешеченной 7.62-миллиметровыми пулями башки каплями высачивается в воду даже и не кровь, а нечто желтоватое, вроде машинного масла. Затем она плавно возобновляет движение – не столь даже рассерженная, сколь озадаченная: не, а чё это было-то, а?..

– Самое обидное, – сквозь зубы откликается на Робингудову эскападу Подполковник, – что граната наши проблемы решила бы на раз: рыба – она и есть рыба…

Ванюша при этих словах с мучительным «Ым-м-м!!!» пару-тройку раз смачно прикладывает себя кулачищем по лбу:

– Ведь были гранаты, были! Я из этого ихнего оружейного ящика на вилле выгреб пару штук, а в вертушке их выложил… так с ней и потопли!..

– Ну, тогда это точно судьба, Ванюша, – опускает бесполезный автомат Робингуд. – Я так понимаю, что верующим пора помолиться, а агностикам – выпить. Пошарь-ка там, Чип, в НЗ на предмет коньячку…

Повадка акулы, между тем, явственно изменилась: похоже, она завершила разведку и ее бортовой компьютер, проанализировав собранные разведданные, выдал команду: «Пора!». Она теперь чертит вокруг плотика не круги, а спираль – явно с самыми серьезными намерениями… И тут происходит нечто совершенно необъяснимое: акула ни с того ни сего прерывает уже начатую атаку, и ее парус-плавник начинает стремительно удаляться.

– Господь, что ль, чудо явил? – Робингуд недоуменно оборачивается на Ванюшу, который, похоже, воспринял давешнюю атаманову реплику насчет «верующим – помолиться» как прямой приказ командования.

– Я бы, Боря, для начала поискал более рационалистических объяснений, – хмыкает в ответ Подполковник и кивает на воду прямо за бортом.

Прозрачно-голубоватый хрусталь карибской глубины внезапно меркнет: из пучины на плотик угрожающе надвигается нечто темное и невообразимо огромное, опасное, видать, даже для акул…

Что это – библейский Левиафан? Или вынырнувший из мрачных глубин мелвилловского подсознания белый кашалот Моби Дик? Или наивное, как клятва юного пионера, порождение жюль-верновской фантазии – подводный лайнер «Наутилус» с пошлой роскошью его капитанского чертога, забитого мраморными статуями (вот уж без чего на субмарине жизнь – не жизнь) и персидскими коврами (интересно, как они их там чистили – без пылесосов-то)…