- Да ты, Витя, совсем охренел!

Змей Горыныч навис над ним всей своей двухметровой тушей, и сам далеко не субтильный Виктор почувствовал себя маленьким и беззащитным. На что был способен полковник Аверин он знал отнюдь не по отрядным байкам.

- Русского языка не понимаешь? Может, тебе на каком-то другом объяснить?

- Никак нет, товарищ полковник, понимаю!

- А если понимаешь, то кругом, шагом марш! И радуйся, что трое суток внеочередного дежурства на этот раз обойдутся без тебя!

- Так точно, товарищ полковник, буду радоваться! Только сначала подпишите...

Виктор полез в нагрудный карман и достал оттуда сложенный вчетверо лист бумаги, а затем протянул его командиру.

- Что это еще за говно?

- Рапорт об увольнении.

Полковник неожиданно успокоился и перестал сверлить Виктора своим змеиным взглядом.

- Рапорт, занятно. А если я его сейчас порву?

- Тогда согласно уставу я имею право обратиться с аналогичной просьбой к вышестоящему руководству.

Аверин усмехнулся.

- Это да, право имеешь, - он обошел стол и снова уселся в свое кресло. - Ну-ка садись, потолкуем.

Виктор сел.

- Ну, допустим, подпишу я этот твой рапорт. Уволишься ты. Что дальше?

Виктор пожал плечами.

- Домой поеду. Сестру... - он сглотнул вставший поперек горло комок. - Дашку буду искать.

- Как?

Виктор снова пожал плечами:

- Там видно будет.

- Ну да, по инстанциям пойдешь официальным, - змеиность из полковничьего взгляда ушла, уступив место нарочитой заботливости. - И тебя отфутболят - родители-то твои уже наверняка все что можно обошли.

Виктор вздохнул.

- Товарищ полковник, Олег Владимирович...

- А перебивать старшего по званию некрасиво! - тон Аверина был под стать взгляду, хоть записывай в качестве учебного пособия для будущих отцов-командиров. - Я тебе объясню, что будет дальше. Ты, Витя, после начнешь обходить неофициальные инстанции. Следаков в ментуре, друзей, приятелей, приятелей приятелей. И если с твоей сестрой в самом деле произошло то, что ты думаешь, то тебе, возможно, даже дадут наводку. След какой-нибудь. По знакомству. Такие вещи ведь редко случаются так, чтобы вообще никто ничего не знал...

Полковник не торопясь налил себе компота из стеклянного кувшина и отпил из кружки.

- А дальше тебя, Витя, замочат. Как пить дать, - забота в голосе полковника сменилась учительскими нотками. - Ты, конечно, боец нехилый. И боевой опыт у тебя приличный. Однако в одиночку против системы побеждают только в кино. А в реальной жизни отправишься ты червей кормить... или кто там у вас в болотах водится. И потеряют твои родители не только дочь, но и сына. Что их конечно же сделает еще счастливее... Ладно, ладно, не кипятись, извини меня, старого циника. Только я тебе, по старой дружбе, говорю правду, какая она есть.

В комнате воцарилось молчание.

- Ну и что мне, по-вашему, делать? Сидеть на жопе ровно?

- Зачем сидеть? Служба у нас такая, что особо не посидишь, - перед Виктором снова был отец-командир. - Будешь дальше исполнять свои обязанности. А я тем временем, по своим каналам, пробью информацию. Не хотел тебе, Витя, говорить, но по делу твоей сестры я уже запрос отправил. Неофициальный - у меня ведь тоже какие-никакие друзья-приятели имеются. Только порадовать мне тебя пока нечем - нет пока никакого ответа.

И далее все пошло, как сказал Змей Горыныч. Старший прапорщик Виктор Скворцов, 29 лет отроду, позывной Скворец, продолжил тянуть служебную лямку командира отделения особой группы подмосковного ОМОН "Саламандра" в командировке в республике Дагестан. Даже с еще большим усердием, чем раньше - пытался отогнать дурные мысли. Аверину он верил больше, чем себе. Потому что тот если что-то обещал, то выполнял всегда. Даже если на первый взгляд выполнить обещанное было невозможно.

Да и знал он, что прав командир. "Плохо человеку, когда он один. Горе одному, один не воин - каждый дюжий ему господин, и даже слабые, если двое". Эта строчка Маяковского прицепилась к нему, как вакуумная мина. Во сне снилась, хотя он никогда особой любовью к поэзии не отличался. И так продолжалось две недели, пока однажды...

Рация неожиданно ожила и голосом полковника Аверина, искаженного помехами, потребовала:

- Скворец, ответь Змею, прием.

"А это еще что за глас Господень", - Витька торопливо отложил изгрызенный булыжник овечьего сыра, мельком на всякий случай глянув на часы - да нет, все точно, до сеанса связи еще более часа. И нажал тангенту:

- Змей, здесь Скворец, прием.

- Скворец, доложи обстановку!

- Змей, докладываю: обстановка нормальная, "батоны" проследовали по расписанию. В остальном тишина как в заповеднике.

Рация умолкла. Чтобы через несколько секунд снова затрещать:

- Скворец, скоро жди ремонтную бригаду. Все им покажешь да расскажешь, что и как. Своих людей оставишь им в помощь. А сам ко мне на доклад. Как понял, прием.

Охренеть и не обосраться! В переводе на нормальный язык приказ звучал вроде бы предельно просто и понятно: сдать дела прибывающей смене, оставить своих бойцов в распоряжение сменщиков, а самому отбыть на базу. Только ничего простого и уж тем более понятного в этом приказе не было. Витькино сердце екнуло - он вдруг подумал, что это как-то связано с его делом. Но к чему такая спешка?

- Скворец, у тебя там язык между зубов застрял? Не слышу ответа, прием!

- Змей, вас понял, принять ремонтников, показать да рассказать, людей оставить, самому на доклад.

- Скворец, жду, конец связи.

Аверин пребывал в благодушном настроении. Никаких аварий и авралов вроде бы не наблюдалось.

- Ну что, Витя, находишься в легкой степени охуевания?

- Нахожусь, Олег Владимирович.

- Угу. В общем, слушай вводную, - полковник заговорил жестким тоном приказа. - Через три часа из Махачкалы в Чкаловский летит военный борт. Я договорился, тебя возьмут. По прибытии отправляешься домой. Обнимаешь и целуешь родителей. Ночуешь. А с утра - дуешь в Москву, в Главное управление по контролю за пользователями паранормальных практик МВД России. Тебе нужен полковник Серегин Мстислав Игоревич. Что там да как, мне он не докладывал - выяснишь на месте. А дальше свяжешься со мной - будем принимать решение.