Я и не собирался с ней играть.
***
Утром все, как обычно, проспали. В этой суете, гуле голосов и куче чемоданов было некогда объясняться с Гермионой. Я выловил ее, ухватив за руку, и шепнул:
— Спустись сегодня вечером в гостиную. Нам нужно поговорить.
Гермиона смущенно улыбнулась и утвердительно кивнула. Я почувствовал, как мой затылок кто-то буквально прожигает глазами: обернувшись, встретился с красноречивым взглядом Сириуса.
Когда мы оказались на перроне, с криком «Я так соскучилась», у меня на шее неожиданно повисла Анджелина. Я собирался, честное слово, оттянуть ее от себя, сказать, что мне не нужен весь этот фарс, но настойчивая девчонка мне и рта не дала раскрыть, незамедлительно впиваясь в губы поцелуем. Тут же сбоку послышались присвистывания Гарри и Рона и хихиканье находившихся рядом девчонок. Вдруг захотелось всех их придушить!
Поезд издал протяжный гудок: вот-вот отправится. Джонсон, собственнически подхватив меня под локоть, потянула в сторону вагона. Уже поднимаясь по ступенькам, я обернулся. И встретился взглядом с карими глазами, полными слез и разочарования… Мерлин! Уже второй раз Гермиона видела, как я у всех на виду зажимался с Анджелиной!
Весело шутить, заливисто смеяться и одновременно думать, как расхлебать сложившуюся ситуацию ужасно сложно. Но… вполне реально.
На торжественном ужине Гермиона села подальше от нас… от меня… Я пытался перехватить ее взгляд, но мне это так и не удалось. Гермиона внимательно слушала выступление Дамблдора и слащавую речь новоиспеченного профессора ЗОТИ, после которой тихо переговаривалась с моим братцем. К ужину Грейнджер так и не прикоснулась. А в конце пира с особым рвением принялась за обязанности старосты, уводя за собой первокурсников.
Тем вечером я ждал ее в гостиной, искренне надеясь, что Гермиона соизволит спуститься, но она так и не появилась.
***
Шли дни…
Я пытался поговорить с Анджелиной. Но она ловко избегала подобных разговоров, либо ссылаясь на внезапно возникшее дело, либо набрасываясь на меня с объятиями и поцелуями.
Тем утром я твердо решил, что окончательно порву с Джонсон: надоело, что из-за ее глупых ужимок я не чувствовал себя свободным… В разгар трапезы в зал влетели совы. Перед Гермионой сел черный филин: в клюве он держал алую розу, а в когтях — конверт.
— Это от Крама? — никогда не замечал, что у моей сестренки такой громкий и противный голос.
Гермиона лишь смущенно улыбнулась, мотнула головой и спрятала письмо в сумку. Вечером я застал ее в гостиной за написанием ответа. Зашел со спины и заглянул в ее записи. Понимал, что так делать нельзя, но не смог пересилить любопытство. Взгляд зацепился за фразы: «Дорогой Виктор», «Я была счастлива получить твое письмо», «Мне не хватает наших разговоров», «Скучаю». Волны ревности поднялись в груди, туманя разум, заставляя стиснуть зубы и крепче сжать кулаки. Тем вечером я сам отыскал Анджелину, сам дотащил ее до Выручай-комнаты. Сам… Только легче мне не стало. Никуда не делась моя ревность. Это жуткое чувство все также разъедало меня изнутри…
Чтобы как-то отвлечься, я все свое время посвятил «вредилкам», тем более с приходом к власти Амбридж наши изобретения стали особенно ценны и пользовались большим спросом.
А потом эта неугомонная троица организовала отряд Дамблдора. Точнее… она организовала. Это Грейнджер выбрала место и всех нас пригласила на встречу в нужное время. Это она произнесла вступительную речь, задавая настроение собранию… Даже когда Гарри произносил свою сумбурную речь-признание, я неотрывно смотрел на Гермиону. Я не мог не заметить новый, решительный огонек в ее глазах. Искорку бунтарства…
Когда мы брели назад в Хогвартс, я смотрел ей в спину, восхищаясь легкостью и грациозностью ее походки. Гермиона бежала почти вприпрыжку, поворачивая раскрасневшееся личико то к Гарри, то к Рону. Я видел, как на ее губах играла счастливая улыбка.
— Это же так здорово… правила нарушать! — вдруг рассмеялась Грейнджер, вырываясь вперед.
— Что ты сделала с Гермионой Грейнджер? — ошарашено поинтересовался Рон.
Гермиона только показала ему язык и бодро зашагала по заснеженной дорожке. Чуть ли не впервые в жизни я был полностью согласен с младшим братом. Гермиона изменилась. И дело тут было вовсе не во внешности. Что-то изменилось внутри, будто в девушке появился стальной стержень. Она стала увереннее в себе. И… черт возьми! Как же мне это нравилось!
Я ждал с нетерпением каждого занятия. Мне безумно нравилось практиковать новые заклинания. Гарри оказался талантливым учителем. И не только Гарри…
Никогда не забуду урок, когда мы пытались вызвать Патронус. Все вокруг уже веселились со своими фигурками, а я никак не мог выдавить из своей палочки даже малюсенькую серебристую струйку света. Грейнджер сама подошла ко мне: рядом с ней была симпатичная выдра, забавно кувыркающаяся в воздухе… Гермиона пристально наблюдала за моими жалкими попытками справиться с заклинанием…
— Это должно быть самое светлое, самое счастливое воспоминание, — негромко проговорила девушка. В который раз я не мог оторвать взгляд от ее милого лица, от ее прекрасных глаз. — Попробуй подумать о чем-то приятном и радостном, — улыбнулась Гермиона, обхватывая узкой ладошкой мою кисть.
О чем-то приятном… В моей голове замелькали образы того сумбурного вечера. Я будто опять ощутил сладость ее губ, жар учащенного дыхания… Из моей палочки вырвался столб света, постепенно принимающий визуальную форму.
— Молодец, — шепнула мне на ухо Грейнджер.
Ее дыхание опалило щеку, а губы едва осязаемо дотронулись до мочки: табун мурашек побежал вдоль позвоночника… Один миг — и Грейнджер ушла в другой конец комнаты. Никто ничего не заметил: все были слишком поглощены своими Патронусами.
С того дня я все чаще ловил на себе задумчивые взгляды Гермионы. Она не отводила взгляд, даже когда я пристально смотрел в ответ, даже когда ко мне на колени усаживалась Анджелина. Грейнджер лишь с интересом щурилась, а на ее губах появлялась едва заметная усмешка.
Признаюсь, я ее не понимал. Не понимал, как именно она ко мне относится, чего пытается добиться этими недомолвками и играми в гляделки. А потом мне стало не до этого ребуса. Мы с Джорджем вылетели из команды, противная жаба отобрала наши метлы и заперла в своем кабинете, а отряд Дамблдора был разоблачен.
***
В день наказания мы сидели в огромном классе и самостоятельно истязали себя под довольными взглядами мерзкой, злобной горгульи. Амбридж со слащавой улыбкой попивала чай из розовой чашки в то время, как все мы выводили у себя на руке кровавые надписи. С самой довольной улыбкой я бросал полные издевки взгляды на Амбридж, замечая, как это ее бесит. Подмигнув, с двойным рвением принялся за свое наказание…
Я посмотрел на Гермиону. Ее пальцы твердо держали перо, ни один мускул не дрожал на прекрасном лице, будто она ничего не чувствовала… Я в который раз восхитился этой девушкой: ее стойкостью, силой духа, выносливостью…
После всего случившегося, мы с Джорджем решили, что больше нам в Хогвартсе делать нечего. Да, ради Гермионы я бы остался, но амбиции и желание насолить Амбридж перевесили.
Наше тщательно подготовленное огненное представление стоило затеять хотя бы ради выражения лица ненавистной директрисы. Как она пискляво верещала, убегая от пасти огнедышащего дракона! Кажется, обезумевшая жаба на самом деле решила, что эта иллюзия ее проглотит! Толпа учеников и учителей, собравшихся во дворе, одобрительно кричала в нашу честь. Казалось, вся школа пришла посмотреть на прощальное шоу близнецов Уизли. Несколько виражей, яркие вспышки — и небо озарилось нашими инициалами. Все. Дело было сделано. Не выдержав, бросил взгляд на многоликую толпу. Ее лицо я нашел мгновенно: на губах — улыбка, в глазах — смешинки, переплетенные с тоской. Гермиона послала мне воздушный поцелуй. Она попрощалась. А я лишь подмигнул, зная, что мы обязательно встретимся. Не можем не встретиться.
