Следствием такой тенденциозности явилось то, что создалось ложное представление, будто носителями цивилизации были только инки: они представили себя в роли носителей цивилизации, до прихода которых в Южной Америке будто бы была абсолютная культурная пустота. И действительно, в настоящее время о доинкской истории Америки не осталось ни одного письменного свидетельства и исследователи только путем археологических раскопок стремятся получить о ней какие-либо сведения[135]. Вот вам и реальный пример криминальной патологической самосублимации этноса, приведшей к плачевным для цивилизации результатам.
Г. Антисублимация на уровне этносов
Рассматривая процессы сублимации у личности, в одной из предыдущих работ мы выдвинули идею о существовании антисублимации. Это то явление, когда фрустрированная личность, не имея возможности сублимировать свои фрустрированные желания, т. е. не сумев поднять уровень своей активности, непроизвольно идет в противоположном направлении: еще больше снижает уровень своего поведения и познавательных процессов[136]. Антисублимация имеет самые различные выражения: воровство, хулиганство и хамство, наркоманию, пьянство и т. п.
Люди, у которых под влиянием фрустраторов легко начинается процесс антисублимации, по-видимому, в значительной степени потеряли свои нормальные адаптивные механизмы. В тех обществах, в которых люди хронически лишены возможности нормального удовлетворения своих потребностей, распространяются различные формы так называемого “отклоняющегося” поведения, которые в психологическом смысле являются антисублимациями. Это насильственные преступления вплоть до убийства, дискредитация людей из-за зависти, разбойничество, хулиганство, неврозы и психозы, различные виды чрезмерной словесной агрессии и т. п.
Антисублимация выражается как во внутриэтнических, так и в межэтнических отношениях, но когда конфликт между этносами усиливается, принимая непримиримый характер кризиса, внутренние формы антисублимации в значительной степени трансформируются в межэтнические формы и направляются на противника. В частности, происходит превращение значительной части внутриэтнической агрессии в межэтническую.
Это новая сфера исследования для этнопсихологов, поэтому здесь налицо еще много нерешенных и даже еще не сформулированных проблем. Например, как объяснить, что и у личности, и у этносов активные процессы сублимации могут сочетаться с активной антисублимацией? Или еще, каким образом взаимосвязаны патологическая этническая сублимация и антисублимация в психике и поведении человека или социальных групп?
Мы считаем, что практически (эмпирически) наблюдаются также такие парадоксальные комплексы, как сублимация-антисублимация. Это сходно с комплексом садизм-мазохизм, который тоже представляется парадоксальным, но получает свое логичное объяснение в современных психопатологических теориях[137]. Более того, у определенных этнических групп наблюдается сублимация путем антисублимации. При этом сублимация осуществляется для себя, а антисублимация – для других. Точно так же у индивидов и групп может наблюдаться комплекс садизм-мазохизм, в котором садистическая установка направлена на представителей других этносов, а мазохистическая выражается в виде крайнего конформизма и раболепства перед лидерами собственного народа. События в Сумгаите в 1988 году убедительно доказывают справедливость этих утверждений.
На уровне личности воровство – способ агрессивного самоутверждения. По нашему мнению, на этническом уровне тоже психологический смысл воровства такой же, с той разницей, что групповое воровство еще более опасно: и сила агрессии, и деперсонализация и дегуманизация жертвы, и садизм – выражены более интенсивно, достигая большой и разрушительной силы. Групповое воровство у некоторых отсталых этносов является одним из главных механизмов самовозвышения. Оно выражается как в форме грубого захвата, так и в более тонких формах присвоения ценностей других народов. При этом есть этносы, не отличающиеся трудолюбием в производственной сфере и творческом труде, но обладающие значительным воровским трудолюбием: ведь в такой антисоциальной деятельности тоже, чтобы добиться успехов, нужны подготовка, терпение, обладание навыками и длительные усилия.
Д. Когнитивный диссонанс, вовлечение и патологическая сублимация
Патологическая сублимация, по-видимому, представляет собой увлекательный процесс, поскольку тот, кто начинает ею заниматься, уже с трудом останавливается или полностью теряет способность вернуться к первоначальным своим позициям, к признанию реальных фактов истории и культуры.
Это явление, которое имеет свои разновидности, может получить достаточно адекватное и интересное объяснение на основе теории когнитивного диссонанса, предложенного в 50-е годы XX века американским социальным психологом Леоном Фестингером[138]. Теория эта объясняет различные противоречия, которые возникают в психике человека между его познаниями (“когнициями”) об одном и том же предмете. Так, если у человека имеются в сознании следующие “когниции”: 1) “Я – честный человек” и 2) “Я обманул В”, то он будет переживать внутренний диссонанс, поскольку эти два познавательных элемента о себе несовместимы, несозвучны. Есть, конечно, исключения[139], но в целом описанное – закономерность психической жизни людей. В таких случаях возникает тенденция так изменить одну из этих когниций, чтобы между ними возник консонанс. Так, если человек придет к выводу: “Я-подлец”, то у него диссонанс исчезнет или по крайней мере смягчится, так как совершенно естественно, что подлец должен совершить подлые действия, в том числе и обман.
Поэтому для человека представляет опасность совершение первого действия, несовместимого с его я-концепцией. Но если это первое действие уже совершено, второе сходное действие совершить намного легче. Изменяется я-концепция человека и он вовлекается в это дело. После первого воровства последующие воровские действия уже легче совершить. Если женщина однажды уже предавала мужа с любовником, то она уже легко может вовлекаться в это дело, поскольку, образно говоря, “дорога уже открыта”, причем именно в морально-психологическом смысле. Есть верные своим мужьям женщины, но, как заметил один из мудрецов прошлого, редко можно встретить женщину, которая предала бы мужа только один раз.
Психологическое и практическое вовлечение в дело, которое раньше казалось невозможным – один из любопытнейших аспектов человеческой жизни. Когда это происходит, человек начинает использовать новые защитные механизмы для оправдания своего поведения. Известно, что такое самооправдание осуществляется с помощью суждений и умозаключений, которые психологи называют рационализациями. Таких защитных аргументов много используется не только на индивидуальном, но и на этническом уровне, в частности – в его словесной культуре и особенно в идеологиях.
Чтобы получить представление о том, к каким последствиям может привести вовлечение, приведем примеры из истории политического терроризма, причем – государственного. Создатели террористических организаций, чтобы добиваться полной лояльности и подчинения новых членов лидерам группы, организовали особые ритуалы инициации.
Во время этих ритуалов они заставляли человека совершить такие действия, которые прямо и вопиющим образом нарушали его самые важные моральные запреты (личные табу). Речь идет о крайне жестоких действиях, совершая которые человек сразу же отрывается от прежнего социального окружения с его системой ценностей, и связывается неразрывными узами с новой организацией, поскольку это единственная группа, которая одобряет совершенную им жестокость. Он приобретает новую систему ценностей, даже новую систему личной морали – Сверх-я.
Эти принципы широко применялись в фашистской Германии. Так, врачи, которым предстояло работать в СС, должны были до этого или совершить жестокие действия, или же присутствовать при их совершении другими. Такие “медицинские эксперименты” заключались, например, в том, что в присутствии этих врачей, без анестезирования, совершали пересадки кожи или операцию на брюшной полости на евреях или поляках. Других эсэсовцев заставляли перед глазами матерей убивать их детей. Практика эта была введена по указанию Гитлера, который считал, что если эсэсовцы совершат такие действия, то уже навечно будут связаны друг с другом на основе общего опыта[140]. Через сходное испытание прошел, например, известный в тогдашней Германии врач, заведующий кафедрой медицинского факультета в университете Мюнстера, доктор Ганс Германн Крамер, перед тем, как перейти на работу в системе СС. Его первым испытанием было присутствие при “Особом действии” (Зондерактион) – массовом истреблении людей самым жестоким методом. Заключенных, чаще всего матерей с детьми, обычно живыми бросали в яму глубиной 20–40 метров, на дне которой лежала пропитанная бензином куча дров. Затем дрова сжигали… Когда доктор Крамер первый раз наблюдал эту страшную картину, он пережил шок и в своем дневнике оставил запись о том, что он видел “дантевский ад”. Но постепенно для него подобные картины, по-видимому, стали привычными и в его дневнике описания “Особых действий” начали перемежаться с обычными и даже приятными бытовыми картинами. Так, 23 сентября 1942 года он сделал следующую запись: “Седьмое и восьмое “особые действия”… Вечером в 20.00… настоящий банкет. Ели настоящую щуку… Хороший кофе, прекрасное пиво и булочки”[141]. – Так вовлекаются и становятся садистами.
