– А никто и не призывает вас оставить всё, как есть. Но вы могли бы не идти на поводу у истериков и ксенофобов. Не хватать и помещать в загоны всех, кто имеет несчастье отличаться от других, а навести порядок и покарать тех, кто покушается на жизнь своих же сограждан.

– Вы понимаете, о чём говорите? – президент поднялся с кресла и заходил вдоль своей стороны стола.

– Вполне, – коротко ответил Чарльз.

– И вы думаете, что это так просто? Этот сукин сын Крид никогда бы не стал так популярен, если бы не было миллионов, думающих так же, как и он. Больше половины моего срока уже позади. Следующий год – год выборов! Если меня переизберут на второй срок, в моём распоряжении будет ещё четыре года. Если я проиграю… Кто знает, каков будет мой преемник? Говорят, что Крид намерен выставить свою кандидатуру. И при существующей динамике у него вполне может получиться войти в этот кабинет победителем. Да, в Вашингтоне его не любят, ни Конгрессу, ни Сенату, ни кабинету не хочется оказаться под властью бесноватого солдафона. Но ничего невозможного в этом нет. Вам всем нужно подождать всего лишь год! И когда меня переизберут, клянусь, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы преследования мутантов прекратились.

– Но этот год нужно ещё пережить – а многим ли мутантам это удастся? Я уж не говорю о том, что болезнь нужно лечить на начальных стадиях, а если её запустить, последствия непредсказуемы. Кто знает, как далеко всё зайдёт, пока вы будете вести свою избирательную кампанию? Быть может, когда вас переизберут, у вас уже не будет возможности отменить репрессии. А если вы, несмотря ни на что, всё же проиграете? Как вы тогда будете оправдываться за то, что позволили сотворить с Америкой, даже не попытавшись ничего изменить?

– Я не могу рисковать. Ставки слишком высоки.

– Так значит – пусть гибнут невинные? А вы уверены, что если однажды ваш секрет всё же раскроется, вы удержите свой пост, если быть мутантом так и останется преступлением? А ваши дети? Им же предстоит жить в том мире, который сейчас создаётся у нас на глазах – в том числе и вашим бездействием. Они могли унаследовать вашу мутацию, и если она ещё никак не проявилась, это вовсе не значит, что её… О, – Чарльз осёкся. – Вот оно что. Ваш младший сын на самом деле не умер. Ведь так?

– Да, – губы Кеннеди сжались. Он вернулся к своему креслу и снова сел.

– С вашей стороны было весьма предусмотрительно отправить его в Европу.

– Жаклин о нём позаботится. Я ей полностью доверяю в этом вопросе… как и в любом другом.

– Сочувствую вам с миссис Кеннеди.

– Спасибо, – и президент усилием воли отогнал видение младенца с крошечными, перепончатыми, как у нетопыря, крылышками.

– Но ведь осталось ещё двое. И даже если они не мутанты, не факт, что мутантами не будут ваши внуки или правнуки. Или ваши племянники и их потомки. В вашей семье ещё есть взрослые носители мутации?

– Нет, – Кеннеди отвёл глаза.

– Но гены у вас всех общие, а значит, проявятся ещё раз, рано или поздно. И как ваши потомки будут избегать тотальных проверок на мутации, которые вскоре будут введены? Собственно, они уже введены. Вам ведь известно такое имя – Боливар Траск?

– Разумеется. Наша научная гордость, один из самых талантливых изобретателей оружия в истории Америки.

– И не только оружия. Кстати, по вопросу о лагерях – как вы думаете, каким образом ему удалось так быстро разработать свой генетический детектор? Он просто брал мутантов из лагерей и ставил на них опыты. Рекомендую вам как-нибудь ознакомиться с их результатами. Полагаю, доктор Менгеле признал бы Траска достойным учеником.

– Постойте… – Кеннеди нахмурился. – Генетический детектор? Он уже работает?

– А вы не знали? Я испытал его на своей шкуре, и уверяю вас – работает. Так что это лишь вопрос времени, и, полагаю, не столь уж отдалённого, когда его принесут для ознакомления в ваш кабинет.

Кеннеди молча забарабанил пальцами по столешнице. Чарльз не торопил его, давая время переварить новость.

– Что ж… Благодарю вас за предупреждение, – наконец сказал президент. – Я знал, что его разрабатывают, но не думал, что всё произойдёт так быстро. Я подумаю, что с этим делать.

– Подумайте. А так же подумайте обо всё остальном, что я сказал.

– Не сомневайтесь, я обдумаю всё очень тщательно, – Кеннеди взглянул на часы. – А сейчас, полагаю, вам пора. С минуту на минуту ко мне придут посетители, и не нужно, чтобы вас тут кто-нибудь видел. Со своей стороны обещаю вам никому не говорить о вашем визите, по крайней мере в ближайшие несколько часов. У вас будет возможность уйти так же, как вы и пришли – тихо и безопасно.

– Одну минутку, господин президент. Я сказал ещё не всё.

– Что же ещё?

– Только то, что многие мутанты вовсе не согласны умирать, как бараны на бойне. Если всё пойдёт, как идёт, вполне возможно, нас ждёт гражданская война, и это не пустые слова и даже не предположения. Есть среди мутантов силы, готовые не только защищаться, но нападать, и счёт идёт на недели, если не на дни.

– Вы имеете в виду ваших друзей по Кубе? – Кеннеди нахмурился. – Эрик Леншерр… и возглавляемое им так называемое Братство мутантов?

– Да, именно их. Отчаявшись дождаться от вас справедливости, они решили взять судьбы мутантов в собственные руки. И я не могу их за это осудить. Но, возможно, их ещё удастся остановить.

– У вас есть сведения о конкретных планах?

– Есть. Полагаю, вы уже знаете о пропаже подводной лодки с ядерными боеголовками? Как? Вам и об этом не сообщили?!

Роберт Кеннеди появился в кабинете спустя примерно час после звонка старшего брата и был, судя по всему, изрядно раздражён. За то время, пока Чарльз с президентом ждали его прибытия, президент выпил ещё, они успели поговорить о политике Черчилля и о будущем развитии космической программы, а кроме того, Кеннеди всё-таки выкурил сигару. Чувствовалось, что незапланированный перерыв принёс ему немало удовольствия – несколько неожиданно даже для него самого. Одобрительно поглядывая на Чарльза, он думал, что Ксавьер, оказывается, отличный собеседник, и можно будет как-нибудь выкроить часок для ещё одной беседы с ним не о делах, а просто так.

– Ну? – вместо приветствия спросил младший Кеннеди, едва переступив порог кабинета. – Какого чёрта ты сдёрнул меня с важного приёма?

– Мне жаль, что я отрываю тебя от развлечений, Боб, – Кеннеди затушил и отложил остаток сигары. – Но дело срочное и весьма деликатное, так что я пока не хотел бы посвящать в него посторонних. А на тебя я могу положиться.

– Я рад, что ты мне настолько доверяешь, но неужели твоё дело не могло подождать хотя бы пару часов? – Роберт Кеннеди покосился на Чарльза. – А это кто?

– Чарльз Ксавьер. Мой новый советник по делам мутантов.

– Кто?

– Ну же, Боб. Только не говори, что ты забыл доклады Гувера, которые мы регулярно выслушивали весь последний год. Ты должен знать это имя.

– Ксавьер? Постой, по делам мутантов? – глаза Роберта выпучились, а челюсть отвисла. – О боже…

– Вижу, ты вспомнил, – весело хмыкнул его брат.

– Но он же… он…

– Вот для этого ты мне и понадобился. Ты же министр юстиции – вот и подумай, как лучше всего снять с мистера Ксавьера обвинения. И, как я уже сказал, я хочу видеть его в числе моих советников.

– А ничего, что он – мутант?!

– Так же как и я. Да, и ещё, пока мы не уладим все формальности… Я хочу, чтобы это время он пожил у тебя, в Хиккори Хилл.

Роберт выдохнул и упал в соседнее с Чарльзом кресло. Придвинул к себе стакан, потом графин и щедро плеснул себе виски.

– Джек, – сказал он, – ты сошёл с ума.

– Быть может. Но иногда нам приходится сходить с ума, чтобы чего-то достичь.

– Ты хоть представляешь, что теперь начнётся? Да тебя живём съедят. Один из мутантов, ответственных за Кубинский кризис – и рядом с президентом Соединённых Штатов?!

– Ну, положим, за Кубинский кризис несут ответственность совсем другие мутанты.