Это единственное слово как-то сразу разрядило обстановку. Хэнк шумно вздохнул, его облегчение, казалось, можно было пощупать руками.

– Давайте выпьем, – предложил он. – За наш успех, что бы это ни значило.

Три почти полные кружки со звоном столкнулись боками. Пиво было неплохим, хотя теперь Чарльз убедился, что не любитель этого сорта.

– Ну а теперь, – сказал он, поставив кружку на стол, – расскажите мне, наконец, что же всё-таки случилось на Кубе, и чему это, по твоему мнению, Рейвен, должно было меня научить.

========== Глава 3 ==========

Резиденция президента Соединённых Штатов Америки – мировой державы, с которой лишь одна из стран на планете может спорить на равных, а превзойти не смог никто – не так уж и велика. Зажатая между куда более внушительными зданиями министерства финансов и Администрации президента, она и обозрению-то поддаётся только либо со стороны парка, со знаменитой Южной лужайки, фигурирующей во всех фильмах, где показывают Белый Дом, либо с севера, со стороны площади Лафайетт. И если вдруг попадёт в Вашингтон путешественник, не знающий точного расположения Белого Дома, он может проехать по пресловутой Пенсильвания-авеню и свернуть у пешеходной зоны, так и не узнав, что был в двух шагах от жилища главы государства.

Утро понедельника для президента Кеннеди началось точно так же, как десятки и сотни до него. Накануне он с детьми вернулся с загородного уик-энда, и с самого раннего часа телефон Овального кабинета трезвонил почти не переставая: шли звонки от советников, конгрессменов, членов правительства. Позвонили из министерства иностранных дел – уточнить список делегатов для планирующегося визита в Японию. Позвонил младший брат Эдвард – по личному делу. Позвонили… да много кто ещё звонил. Последний звонок Кеннеди сделал сам, вице-президенту, согласовать детали будущего выступления Джонсона на открытии нового авиационного завода. Линдон, как всегда, был точен и деловит, составляя приятный контраст со многочисленными разгильдяями из Конгресса и министерств.

Пришёл министр финансов Диллон со своим заместителем, и между ними и президентом состоялся короткий разговор о предоставлении Сенату новых финансовых законопроектов. Пришёл госсекретарь Раск с помощниками обсудить дипломатический вопрос в отношении одной из стран третьего мира. Последним посетителем был Председатель Верхового суда Уоррен, и после него поток наконец иссяк. Временно, конечно, но Кеннеди наконец-то смог в тишине и спокойствии просмотреть накопившиеся документы, в ожидании прихода преподавательницы французского языка. Изучение этого предмета было продиктовано суровой необходимостью – с президентом Франции становилось всё труднее иметь дело, и Кеннеди решил, что будет лучше общаться с де Голлем без посредников. Отныне Жаклин Хирш, учительница его дочери, по утрам давала уроки и отцу.

– Входите, Жаклин, – не отрываясь от бумаг, произнёс Кеннеди, когда дверь кабинета открылась.

– Простите, господин президент, – тихо произнёс незнакомый мужской голос, – но мадам Хирш сегодня не придёт.

Кеннеди вскинул голову, глядя на вошедшего сквозь стёкла очков – возрастающая с годами дальнозоркость вынуждала пользоваться ими во время работы.

– С ней что-то случилось?

– О нет, с ней всё в порядке. Просто она думает, что уже провела с вами урок.

– Простите?

– Я сумел убедить её в этом. Сейчас я вам объясню, и вы всё поймёте.

– Мы с вами встречались? – президент нахмурился, вглядываясь в смутно знакомое лицо гостя. Тот пересёк кабинет и остановился напротив Кеннеди, по другую сторону стола. Незнакомый человек в Белом Доме… Но раз охрана и персонал пропустили его, то он имеет право тут находиться, ведь так?

– Нет, но вы, вероятно, обо мне слышали. Позвольте представиться – Чарльз Френсис Ксавьер. Мутант.

– О, – Кеннеди откинулся на спинку кресла. – Да, я о вас слышал. Вы принимали участие в событиях на Кубе.

– И в благодарность за помощь в разрешении того, что сейчас называют Карибским кризисом, меня объявили государственным преступником.

– Вас объявили преступником за участие в уничтожении почти половины американского флота. Про советский я уж упоминать не буду.

– Каждый имеет право на самозащиту, – Ксавьер пожал плечами.

Повисла пауза. Двое мужчин через стол пристально рассматривали друг друга. Потом Кеннеди снял очки.

– Как вы сюда вошли? – спросил он.

– Я телепат. Могу внушить людям всё, что угодно. Охрана и сотрудники меня просто не увидели.

– Значит, обошлось без жертв?

– Да, все живы-здоровы. Разве что у кое-кого выпала из памяти минута-другая, но это не самая большая потеря.

– Я рад, если так. Мне не хотелось бы, чтобы кто-то пострадал. Ну, что ж, – президент склонил голову к плечу, – садитесь, раз вошли.

– Благодарю вас, – Чарльз Ксавьер слегка поклонился и сел. Последовала новая пауза. Кеннеди едва заметно улыбнулся. Нет, я не буду спрашивать, зачем ты здесь. Сам скажешь, раз уж дал себе труд сюда вломиться. Не для того же ты это сделал, чтобы проверить, надел ли я чистый воротничок.

– Вы правы, – Ксавьер тоже улыбнулся. – Я пришёл сюда, чтобы поговорить с вами о сложившемся положении в нашей стране. И чтобы задать вам один не дающий мне покоя вопрос. А именно – как так получилось, что один из нас допустил, чтобы с мутантами обходились так, как с ними обходятся сейчас? Ведь не будь вы президентом, и вы могли бы оказаться в одном из этих лагерей… а то и в месте похуже.

– Ах вот оно что, – на лице президента не дрогнул ни единый мускул. – Вы откуда-то узнали мой грязный маленький секрет, и пришли меня им шантажировать.

– Не вижу ничего грязного в этом секрете. И – нет. Я не собираюсь вас шантажировать, и я даю вам слово, что сохраню вашу тайну при любом исходе нашей беседы. Как от людей, так и от мутантов, раз вам это так важно.

Некоторое время Джон Кеннеди пристально смотрел на своего невозмутимого собеседника, и тот выдержал его взгляд. Наконец Кеннеди отвёл глаза, хрустнул пальцами и сцепил их в замок.

– Вы курите? – спросил он.

– Нет, спасибо.

– Тогда, может, виски?

– Я бы с удовольствием, но, к сожалению, состояние здоровья не позволяет.

– Ну а я выпью.

Позади Чарльза что-то звякнуло. Обернувшись, телепат увидел, как стоявший на столике у стены графин с коричневой жидкостью сам собой наклонился и плеснул своё содержимое в перевернувшийся донышком вниз стакан. Наполнил его на два пальца, после чего стакан плавно скользнул по воздуху к большому столу и проехался по его полированной крышке прямо к президенту.

– Только телекинез? – с любопытством спросил Чарльз. – Других талантов у вас нет?

– Нет, насколько мне известно.

– Если бы были, к вашему возрасту уже давно бы проявились.

– Вам виднее, – Кеннеди с явным удовольствием отхлебнул. – Как вы узнали, что я – мутант?

– Я был на одном из ваших публичных выступлений в Нью-Йорке. Сознание мутанта отличается от сознания обычного человека. Это трудно объяснить… проще показать. Если вы не против… – Чарльз указал на свой висок.

– Спасибо, я воздержусь. А что до вашего вопроса… – Кеннеди развёл руками. – На данном этапе я сделал всё, что мог. Возможно, вам эти лагеря кажутся кошмарными, но всё же они – спасение. От самосудов, от погромов, от того, чего хотят сделать Крид и его молодчики.

– Простите, а вы имеете представление о том, что происходит в этих лагерях? Я в них не был, но я говорил с людьми, которые видели всё собственными глазами. И не только выслушал их рассказы, но и видел их воспоминания. Поверьте, то, что я узнал, заставляет вспомнить творившееся в Европе во времена господства фашизма. Тогда Америка воевала за то, чтобы подобное больше нигде и никогда не повторилось. И вот, не прошло и двадцати лет…

– А что я ещё могу сделать?! – Кеннеди слегка повысил голос. – Да, нам приходится ставить охрану, чтобы интернированные не разбегались – ради их собственной безопасности, если уж на то пошло. Да, там есть определённые трудности со снабжением. Но если бы я оставил всё, как есть, было бы куда хуже!