– А какой у тебя дар? – спросила Лорна.

Чарльз вздохнул. Не то, чтобы он опасался, что девочка ему не поверит, но всё равно объяснять могло оказаться трудно и муторно.

– Видишь ли… Я и сам не знаю.

– Это как?

– А вот так. У меня амнезия. Я вообще не помню своего прошлого до этой весны, и у меня даже нет стопроцентной уверенности, что я мутант. Скорее всего да, но может быть и нет.

– Может быть? – Лорна моргнула. – Дар – он либо есть, либо нет. Даже когда ты ничего такого не хочешь. Ну… по крайней мере, у меня так. Я до сих пор иногда не могу сдержаться. Я всё время чувствую металл вокруг себя, понимаешь? Вот, например, у тебя в рюкзаке лежит металлическая расчёска, бритва, фляжка, складной нож, ножницы, тюбик, наверное с пастой, и два шприца.

– Всё верно, – вздохнул Чарльз.

– А ты знаешь, что у обуви в подошве почти всегда есть металлическая пластинка?

– Знаю. Супинатор.

– А я вот раньше не знала. А потом начала чувствовать, ну… как тепло кожей, как… я не знаю, как объяснить. А иногда от меня что-то исходит, как волны, и металлические предметы начинают двигаться. Иногда я могу этими волнами управлять, а иногда нет.

– Скорее всего, это электрические или магнитные поля.

– Может быть, – Лорна пожала плечами. – Так как можно не знать, какой у тебя дар?

– Я принимаю специальное лекарство, подозреваю, что оно глушит мутацию. Вот приедем в Нью-Йорк, устроимся где-нибудь в укромном месте, я попробую отменить приём, и посмотрим, что из этого выйдет.

– Расскажи, что с тобой случилось, – попросила Лорна.

Чарльз откинулся на спинку сиденья и посмотрел в окно, на проносящиеся мимо пейзажи. Они с Лорной ехали вполне цивилизованно – поездом, благо деньги, полученные от мистера Дейна, позволили им путешествовать с комфортом. Первое, что предложил сделать Чарльз, когда они утром проснулись и позавтракали, это наведаться в банк и обналичить чек. Всё прошло благополучно, и Чарльз разделил тонкую пачку купюр пополам: тысячу долларов взял себе, а тысячу протянул Лорне.

– Так будет надёжнее, если мы разделимся, – объяснил он. – Только не храни их в одном месте. Часть в карман, часть в кошелёк, часть поглубже в рюкзак.

Лорна взяла свою долю с выражением, похожим на благоговение – ей явно ещё не приходилось держать в руках такую сумму.

– А я могу их тратить? – подумав, спросила она.

– Можешь. Собственно, это же твои деньги. Только будь благоразумнее. Тысяча – это много, пока на столе лежит.

И вот теперь они ехали в вагоне, где им предстояло провести остаток дня и почти всю ночь, чтобы прибыть в Нью-Йорк под утро. И в самом деле, что ещё можно делать в пути, кроме как что-нибудь рассказывать?

– Всё началось с того, что я словил пулю в череп прошлой осенью. Я даже не знаю толком, чью – мой… друг рассказал мне, что я случайно попал в чужую разборку. Полгода после этого я пролежал в коме, тот мой друг – тоже мутант – прятал меня в домике в лесу. Он же дал мне это лекарство. А потом нам пришлось оттуда бежать – до нас добрались Специальные отряды, как я теперь понимаю. В общем, мы сорвались с места и уехали аж в Аргентину. Мой друг вернулся обратно в Штаты, и я некоторое время спустя тоже решил вернуться и попытаться поискать информацию о самом себе.

Вот так. Предельно обтекаемо, обходя все острые углы – но без откровенной лжи.

– А тот твой друг о тебе ничего не рассказал?

– Нет. Он и сам меня мало знает – по крайней мере, по его словам. Мы познакомились незадолго до моего ранения.

– Никогда не слышала о лекарстве против мутации…

– Я тоже. Но, видимо, у моего друга широкие возможности. Он богат…

– А как его зовут?

– Эрик.

Лорна сосредоточенно подумала ещё немного. Поправила шляпу, которой они прикрыли её связанные в пучок волосы.

– Ты всё время говоришь: «По его словам, он рассказал…», – проницательно заметила она. – Словно не веришь ему.

– Я хочу ему верить, – вздохнул Чарльз. – Но я действительно знаю всё, что знаю, лишь с его слов. Хотя то, что мне удалось проверить, оказалось правдой. Но о нём самом я знаю, наверное, даже меньше, чем он обо мне. Он спас мне жизнь и заботился обо мне, так что, думаю, я могу называть его другом. Но во многом он для меня загадка.

Они помолчали ещё какое-то время. Потом Лорна сказала:

– Значит, ты был в Аргентине? Ну и как там?

– Пусто, – честно ответил Чарльз. – По крайней мере, вокруг того места, где был я, почти сплошная полупустыня. Зато горы и озеро, у которого я жил, очень красивые.

Он ещё немного рассказал про виллу «Гесель», про своё проживание там и других её обитателей. Потом тема оказалась исчерпана. Они молча сжевали по бургеру, прихваченному с собой в дорогу, и начали готовиться ко сну.

Чарльзу приснился парк: подстриженные лужайки, ухоженные деревья, кусты, которым ножницы садовников придали геометрические формы. И по этим ровным и аккуратным лужайкам бегает светловолосая девочка. Золотистые волосы развеваются по ветру, она хохочет, она кричит: «Догоняй, Чарльз!», и бросается прочь, а Чарльз бежит следом. По её телу на бегу проходит словно бы волна, на мгновение волосы меняют цвет и укорачиваются, а кожа словно бы синеет. «Осторожно!» – кричит Чарльз, но девочка снова смеётся, через плечо показывает ему язык и скрывается за стеной стриженых кустов. Чарльз со всей доступной скоростью несётся следом, чтобы, повернув, наткнуться на одного из слуг их поместья.

«Сэр, ваша мать зовёт вас к себе».

«Перестань, – Чарльз переводит дух. – Сколько раз я тебе говорил – не надо пытаться меня обманывать».

«Так нечестно! – слуга совершенно по-детски топает ногой, после чего начинает уменьшаться в размерах, снова превращаясь в девочку лет десяти. – Ты читаешь мои мысли, это нечестно».

«Да, а превращаться в других людей – честно?»

Они спорят, они чуть-чуть ссорятся, а потом берутся за руки и идут к дому. Чарльз на ходу показывает ей на торчащий на горизонте телескоп и начинает рассказывать что-то о звёздах и принципе его работы, и она слушает, хотя Чарльз знает, что технические подробности её совершенно не интересует. Но нет, ведь телескоп был построен позже. Она уже была подростком, а не ребёнком, уже пробовала краситься, и когда он говорил ей о телескопе, все её мысли занимал одноклассник, пригласивший её на школьные танцы. Воспоминания наслаивались одно на другое, выплывая откуда-то из глубин сознания, но чем дальше, тем более блёклыми они становились, так что Чарльз уже не мог различить деталей, и в конце концов они исчезли совсем.

Открыв глаза, Чарльз некоторое время бессмысленно смотрел на тыльную сторону верхней полки, серевшую в предутреннем свете, заливавшим купе. Потом застонал и закрыл лицо руками.

– Эй!

Кто-то постучал пальцем по его правой кисти. Опустив руки, он увидел свесившуюся с верхней полки Лорну.

– В чём дело, док? – голосом Багза Банни спросила она.

– Ни в чём. Просто… я кое-что вспомнил.

– Что?

– Мою сестру.

– Ого! У тебя есть сестра?

Чарльз кивнул. Сколько ещё открытий чудных ожидает его по мере пробуждения памяти? Эрик… почему ты мне про неё ничего не сказал?!

– А как её зовут? – с любопытством спросила Лорна.

– Я не знаю, – прошептал Чарльз. – Я помню её лицо… но не помню имени.

Да и лицо-то он вспомнил такое, каким оно было много лет назад, когда они оба были ещё детьми. Узнает ли он родного ему человека, если встретиться с ней наяву?

Мерный стук колёс изменился, став медленнее. Состав подходил к Центральному вокзалу Нью-Йорка.

========== Глава 6 ==========

Здание вокзала явно произвело впечатление на Лорну – она оглядывалась по сторонам только что не с приоткрытым ртом, и всё время задирала голову, пытаясь рассмотреть купол. Чарльз крепко взял её за руку и вывел на улицу, прямо к стоянке такси. Раздумывая, куда бы поехать, он вдруг понял, что неплохо знает эту часть города – план улиц Манхеттена словно сам собой разворачивался в его голове. Он бывал здесь, и бывал часто – и потому Чарльз решил, что лучше им будет поселиться в другом районе, который никак не будет связан с ним, и где меньше шансов наткнуться на знакомых. Не стоит облегчать работу тем, кто может захотеть его найти. Он даже заколебался, стоит ли брать такси, или же лучше положиться на общественный транспорт, но в конце концов махнул рукой. Всё равно придётся снимать или номер в гостинице, или комнату в доме, а значит, иметь дело с людьми, способными его запомнить и опознать по портретам, что висят на углах и мелькают в телевизоре. Одним человеком больше, одним меньше…