Требюше соблюдал установленную процедуру. Некоторое время он держал все в секрете, а потом представил девушку журналистам. Этот момент обычно чреват риском: подействует ли ее магия? Не разочарует ли она? Перышки и носок все оценили, но вот услышат ли они ангельский голосок?

Имя, которое принесло девочке столько огорчений, став причиной многих ее бед, очаровало всех. Оно позволило ей отныне обходиться без фамилии. Остальное соответствовало: у Мальвы был талант давать туманные ответы. Она на собственном опыте убедилась, что мир ненавидит красоту и жаждет свести ее к глупости. Вместо того чтобы придумать себе легенду, она скрыла тот факт, что мысль выступить как лицо марки Требюше принадлежала ей. Таким образом, глава компании получил возможность рассказывать всем, кто был готов его слушать, что, когда он открыл это лицо «во время очередной вечеринки, на которой одинокая красавица отчаянно скучала», на него снизошло озарение: она, и никто другой, станет его музой.

Это заявление было встречено с восторгом. Мальву полюбили. Она сыграла тонко, отвергнув все предложения, которые ей поступали.

– Вы носите драгоценности, как никто другой, – говорили ей. – Чем вы это объясняете?

– Я по-настоящему люблю их.

Она не рассказывала, кто научил ее этой любви. Это не касалось никого, кроме нее. Даже Роза ничего не знала о тайне Штокрозы.

– Любить по-настоящему – не слишком ли? В конце концов, ведь это просто украшения.

– Любить не значит переоценивать. Некоторые драгоценности меня не вдохновляют. Ценность украшения определяется той любовью, которую оно вызывает. Некоторые художники обладают способностью вдохнуть душу в металл и камень или же, точнее, подать и оправить их так, что душа выявляется сама. То, что происходит между изделием, наделенным душой, и тем человеком, который его носит и заставляет эту душу трепетать, называется любовью.

– Бывает ли, что вы отказываетесь позировать с какими-то гарнитурами?

– Конечно. Но не из каприза, а потому, что некоторые мне не идут, и потом, я не могу любить их все.

У Мальвы был талант обрывать разговор, когда она чувствовала, что ее пытаются завести слишком далеко. Не добавив ни слова, она уходила.

Ей все время предлагали дополнительные контракты: роли в кино, шефство, показы одежды, презентацию духов и, конечно же, демонстрацию других ювелирных изделий, кроме дома Требюше. Ей хватало мудрости отказываться без колебаний. Она осознавала всю уязвимость своей роли: если раньше ювелиры не желали выбирать какое-либо «лицо марки» или «музу», то именно потому, что главное место они отводили драгоценностям. И она ни в коем случае не желала оттеснять их на второй план. Наоборот, она как раз умела держаться в тени, когда надевала какое-нибудь чудесное изделие. Если она и думала, что создана для этой работы, то как раз потому, что считала себя ничтожно малой величиной.

Единственным человеком, сыгравшим важную роль в ее жизни, кто восхищался ею, была бабушка. Мальва слишком любила Штокрозу, чтобы думать, будто та ошибалась на ее счет. Однако она не забывала и то, сколько людей, обоснованно или нет, считали ее глупой, а посему была начеку.

Ее одолевала куча поклонников. Она была недостаточно тщеславна, чтобы просто послать их всех подальше. У нее случилось несколько более или менее интересных романов, и она быстро пришла к выводу, что, если не влюбиться, такие связи становятся скучны. Мужчины, которых она бросала, говорили, что она холодна, как драгоценный камень.

«Из-за Тристана я никогда больше не влюблюсь, – думала она, не испытывая ни малейшего сожаления. Она считала чудом уже то, что ей удалось зарабатывать себе на жизнь. – Моя собственная мать считала, что я на это не способна».

Париж, который вечно точит зубы на знаменитостей, теперь стирал эти зубы о Мальву, так и не сумев укусить ее. Молодая женщина уклонялась от ударов, и никто не знал, на чем ее подловить. Она держалась невероятно спокойно. Казалось, она вообще не обращает внимания на колкости и никогда их не парирует. Истина заключалась в том, что ей с самого детства выпало столько оскорблений, что у нее вошло в привычку даже не замечать этого. А ровное настроение, которое она демонстрировала, сталкиваясь с несправедливыми обидами, было сродни повадкам истинной аристократки.

– У этой малышки потрясающий класс, – говорили степенные матроны, видевшие в ней идеальную невестку.

Мужчины были скорее заинтригованы, чем покорены. Такой красоте чего-то недоставало, но чего именно? Вопрос был слишком деликатен, чтобы они всерьез заинтересовались им.

Книги, которые вдруг привлекают нас без всякой видимой причины, иногда являются глашатаями судьбы – так Мальве в детском отделе какого-то книжного магазина попался «Рике с Хохолком» Перро, и она почувствовала, что ей необходимо это прочесть. Маленькая чудесная сказка ее бы очаровала, если бы она с такой полнотой не узнала в ней себя: «Та красавица – это я. Она не столько глупа, сколько лишена разума».

Примечание внизу страницы привлекло ее внимание: «В старинных фарсах „вложить разум“ или „научить уму“ означало приобщение к физической любви». Мальва перечитала сказку в свете новой информации. Получалось, что уродливый Рике пережил кучу галантных приключений, а вот красавица – ни одного. «Это правда, – подумала она. – Как давно в моей постели не было мужчины? Увы, моя ли вина, что все они меня утомляют? А может, будь во мне разум, я сумела бы найти удовольствие в их обществе? Но, – продолжила рассуждать она, – если для этого мне нужно встретить Рике с Хохолком, то, чтобы обрести разум, я должна буду заставить себя принять любовь чудовища».

Если бы она не превратила эту сказку в незаслуженно мазохистское чтение, она смогла бы оценить изысканное отсутствие в ней морали. Чувствуется, что Перро с нежностью относится и к красавице, и к Рике. Он хочет освободить обоих от абсурдного заклятия, дабы дать им не менее абсурдное счастье, которого те достойны, как все люди.

Как бы то ни было, под впечатлением от собственного толкования сказки, глубоко задетая Мальва стала с подозрением приглядываться к уродливым людям. У нее спирало дыхание, и она бросала на них презрительные взгляды. Нашлись низкие душонки, которые подметили эту ее особенность. Именно поэтому одному ведущему модного телевизионного шоу пришла в голову мысль пригласить в студию звезду ювелирного дома и столкнуть ее с молодым блестящим орнитологом отвратительной наружности. «Вот посмеемся», – заявил он своей команде. Чтобы напустить тумана, он пригласил также известного производителя шин и выдающуюся спортсменку.

Мальва, у которой не было телевизора, не знала ни одну из этих знаменитостей. Требюше настойчиво рекомендовал ей принять участие в передаче, собиравшей значительную аудиторию. Молодая женщина сочла это тем более допустимым, что как раз тогда ей в руки попалась книга Деодата «Неведомое царство». Ей показалось интересным его утверждение, что самые великие цивилизации отводили птицам огромное место, а наша отправляет их в вольеры. У египтян птицы были божествами, по образу которых создавались многие иероглифы. У греков и римлян наблюдение за их полетом являлось священным занятием и помогало предсказывать судьбу. В свой золотой век персы видели в «Беседе птиц»[33] самый возвышенный мистический источник. Бо`льшая часть геоглифов[34], этих загадочных произведений искусства американских индейцев, оценить которые можно только с высоты богов, представляет мифологических птиц. В двенадцатом веке Франциска Ассизского осенила гениальная мысль: воробей вдохновил его на создание монастырского устава. Все религии сходны с шаманизмом в том, что они воспринимают птицу как посредника между Небом и Землей, между Божеством и человеком. Тот факт, что на сегодняшний день к выживанию этого крылатого посредника относятся с таким пренебрежением, красноречиво свидетельствует о нашей собственной краткосрочности, на которую мы сами же себя и обрекли. И поскольку орнитология остается последним бастионом в мудром стремлении к вертикальности, не пора ли мобилизовать все силы, чтобы срочно поддержать ее, вместо того чтобы видеть в ней лишь милое времяпрепровождение горожанина с биноклем?