А вот принцев, наоборот, она очень хотела увидеть. Они не только не отвернулись от неё тогда, но даже поддержали. Особенно Кили. Теперь Камелия и сама не была полностью уверена в правильности своего поступка, но до сих пор оставалась благодарной братьям за поддержку.

Когда Гендальф сказал, что принцы ранены, богатое воображение вмиг нарисовало ей картину, как гномы, умирая, лежат без сознания с тяжёлыми ранами. Однако, заглянув к ним в шатёр, взломщица поняла, что её страхи напрасны. Братья сидели себе на импровизированной кровати и о чём-то тихо переговаривались. Усталые и растрёпанные, но живые.

Прав оказался Гендальф: иногда тяга к жизни и братская поддержка − лучшее лекарство.

− Вот и наша взломщица! − Кили первым заметил её и, обрадовавшись, махнул рукой, приглашая войти. − Давай проходи скорей, чего стоишь, будто чужая, − и когда Камелия подошла и присела рядом с ними, обеспокоенно спросил: − Ты как?

− Со мной всё в порядке, − не желая их расстраивать, чуточку соврала она и сдержалась, чтобы не дотронуться рукой до затылка.

− А нас, как видишь, покромсали немножко, − невесело усмехнулся Фили.

Его плечо было перевязано белыми бинтами, а на лице, вдоль щеки, краснела длинная царапина. Кили тоже досталось: в битве ему ранили ногу − несильно, но пока он мог ходить, чуть заметно прихрамывая. Вдобавок к этому на его боку был порез: при очередном нападении лучник чудом сумел увернуться, и орк вместо того, чтобы пронзить его насквозь, лишь слегка задел кожу.

− Чуть не отправил меня на встречу с Создателем, − рассказывая об этом случае, Кили задрал рубаху и показал порез. − Я ему за это голову снёс.

− Герой! − фыркнул Фили. − Лучше бы не лез лишний раз на рожон и не заставлял нас с дядей нестись сломя голову к тебе на помощь.

− Напрасно неслись, я везучий, − преувеличенно беспечно отозвался Кили и неожиданно улыбнулся девушке.

Камелия не совсем понимала, как после всего того, что они пережили, можно было оставаться всё таким же жизнерадостным. Однако в этом и был весь Кили − неунывающий, безрассудный в своей смелости (и в этом он очень походил на своего дядю) гном, от улыбки которого становилось на душе легко и радостно. Он, как и Гендальф, считал, что сейчас самое время жить.

− Ты знаешь, что Торин тоже ранен? − как будто прочитав её мысли, спросил Фили.

− Да… я как раз собиралась навестить и его после того, как загляну к вам, − с запинкой проговорила Камелия.

− Вот и хорошо! Помиритесь с ним наконец. Я знаю, дядя уже раскаивается в своих словах, но ни за что не сделает первый шаг к примирению, − заверил старший принц.

− Гордость, видишь ли, не позволяет, − закатив глаза, подтвердил младший.

Решившись, Камелия поднялась с ложа.

− Жаль, что ты так скоро уходишь, − заметно погрустнел Кили, опустив взгляд.

− Я ведь ещё обязательно приду к вам, − пообещала хоббитянка.

Лучник вдруг сразу повеселел, как будто она сказала невесть какую шутку.

− Ну, это вряд ли! − безобидно улыбнулся он. − Не такие уж мы немощные, чтоб разлёживаться тут. Так что это скорее мы к тебе придём!

Заразившись от принцев позитивом, Камелия вышла из шатра и недолго думая направилась к Торину.

“Я только зайду на минутку, спрошу, не сильно ли он ранен, и тут же вернусь обратно”, − пообещала она сама себе.

Немножко потоптавшись у входа, хоббитянка заглянула в шатёр − и облегчённо выдохнула. Торин спал. Его правая рука покоилась поверх одеяла, а грудь мерно вздымалась в такт дыханию. Гном лежал одетым и был укрыт одеялом, так что невозможно было понять, насколько сильны его раны.

В шатёр не проникали солнечные лучи, и единственным источником света здесь служили зажжённые свечи, желтоватый отблеск которых мешал разглядеть, что цвет лица гнома был чуть бледнее обычного. Камелия тихонько, как умеют только хоббиты, подкралась поближе к королю, остановившись на полдороге, и посмотрела в его умиротворённое лицо. Всё хорошо, здоровый сон пойдёт ему на пользу, и он скоро выздоровеет, а значит, она может со спокойной душой возвращаться в свою родную норку. Камелия развернулась, собираясь так же незаметно ускользнуть…

− Подожди, − раздался за спиной тихий, но всё такой же властный голос Торина.

Хоббитянка чуть не подпрыгнула на месте от неожиданности.

− Торин, я думала, ты спишь… и хотела тихонько уйти, чтоб не беспокоить тебя, − как бы оправдывалась она, обернувшись и делая несмелый шаг вперёд.

− Я умею чувствовать чужое присутствие рядом с собой даже с закрытыми глазами, мисс Бэггинс, − недовольно проворчал Торин, но уже вроде бы без прежней ненависти.

После этих слов повисло неловкое молчание.

Просто справиться о самочувствии гнома и уйти уже как-то не представлялось возможным, и Камелия продолжала стоять, переминаясь с ноги на ногу. Торин тем временем чуть приподнялся на локтях, не желая, видимо, казаться слабым перед кем бы то ни было.

− Торин, насчёт того камня… я не хотела… − сбивчиво начала Камелия, вознамерившись попросить прощения. Кто знает, может быть, они даже смогут помириться. Что бы там ни говорил и ни думал себе Торин, она отдала Аркенстон людям и эльфам только для того, чтобы предотвратить войну и тем самым спасти жизни своим друзьям.

− Я знаю, − перебил её король.

Камелия немножко растерялась после его слов. Значило ли это “я знаю” то, что он больше не держит на неё зла или же, наоборот, его обида так сильна, что он даже не хочет слушать её извинения?

− То есть ты не сердишься больше? − осторожно уточнила она, надеясь всё же на лучшее.

Торин задумался, словно и сам до сих пор не решил, как вести себя со взломщицей.

− Ваша помощь в походе оказалась весьма полезной, и я вам благодарен, − после минутного молчания ровным голосом начал он. − Но, как король, я не могу так просто простить предательства, даже если оно было совершено ради благих целей. Поэтому я предлагаю вам в качестве извинений остаться и помочь нам с восстановлением Эребора.

Камелия буквально задохнулась от возмущения. Остаться здесь, когда она почти что как наяву уже представляла, как поёт в её славной норке чайник и уютно потрескивает жаркий огонь в камине?!

− Нет, Торин, нет и ещё раз нет! − запротестовала она. − Я не могу остаться. Гендальф скоро уезжает, и как я потом доберусь одна до своей норки?..

− Останься, − почти мягко проговорил король, и хоббитянке почудилась в его голосе просьба. − Поедешь весной, когда отступят холода. Безопасность обратного пути я тебе гарантирую.

Камелия так и не нашла, что ответить, и быстро вышла или, вернее даже, выбежала из шатра. Путешествовать зимой и вправду было не лучшим вариантом, но почему-то упрямо не хотелось признавать разумность слов Торина. И хотя ей нравилось помогать гномам, нравилось чувствовать себя нужной, но было очень обидно, что придётся менять намеченные планы! Если бы Торин продолжал злиться на неё или, к примеру, попробовал принудить остаться, она бы, наверно, уговорила Гендальфа отправиться в путь на следующий же день.

“Не стану я оставаться! Условия контракта выполнены, ни на какое золото я не претендую и, в конце концов, я не обязана поступать так, как вздумается этому королю”, − твердила про себя Камелия, уже понимая, что её возвращение домой откладывается на неопределённый срок.

А тем временем в шатре король гномов долго ещё задумчиво смотрел на то место, где только что стояла хоббитянка.

========== Часть 2 ==========

Битва Пяти Воинств вот уже несколько дней как отошла в прошлое. Это сражение не было сродни битве при Азанулбизаре, даже несмотря на похожий размах. Если тогда не было места пиршествам и радостным песням, то сейчас, наоборот, воодушевление и надежда на счастливое будущее потеснили скорбь − совсем как первые лучи восходящего солнца рассеивают и обращают в ничто ночные страхи.