А Лавр - Леший озаботился переводом своих мальчишек в дальний лес.

   У Кляйнмихеля и Фридриха горело - им приспичило на охоту, а шеф гестапо загорелся идеей высмотреть зверя с самолета... рама-разведчик сделает фото попутные, мало ли где кабаны пробегут или ещё какая крупная живность, а они потом вместе с Лешим устроят знатную облаву.

   Вот и прибирали ребятишки за собой на дальнем схороне Лешего, а то что грядки самолет сфотографирует, так Леш и не скрывал, что у него имеется огородик для своих нужд. А то что далековато от его хаты, так оно по принципу:"подальше положишь - поближе возьмешь, людишек негодных развелось.."

   И опять пригодились Никодимовы заначки. Гринька, этот мелкий шпендель и Василь как-то незаметно стали связными между лесом и райцентром - они с Василем исправно приносили инвентарь для рямонту, забирали, запоминали усе, что им кажеть дядька Николаич, забегали проведать Варю с Ядзей, Гринька ешче и перекуривал с Карлом, когда тот был на посту.

   Варя потихоньку говорила, что нужно доставить для коммерциии, и Сергей Алексеевич (владелец нескольких торговых центров - сдавал их помещения в аренду), окольными путями привозил небольшие партии товара. И кто бы сейчас признал в нем успешного бизнесмена, так, мужик неопределенного возраста.

   Матвей, Иван-младший и Игорь с Панасом поздно вечером уходили в дальний лес, нагруженные под завязку всем нужным, они ждали Лешего, что с утра пошел в Бярёзовку - Гринька сказал, что дед Никодим опять же "у крайнем случАе, оставил для свояго друга якусь непонятную записку, вялел отдать, як нужда припреть."

   Ну и приперла нужда, сейчас Леший держал в руках четвертушку серой оберточной бумаги и поражался дальновидности Никодима, - "вот ведь не голова, а Дом Советов."

   -Лешай, - корявым, каким-то прыгающим почерком писал Никодим, - от ув двадцатом годе славная была охота. Як вспомнишь усе там было... дальше шли какие-то корявые кружки и черточки.

   Гриня признался, что много раз пытался угадать, чаго тут дед рисовал, но не понЯл ничаго.

   А Леший понял сразу, была у них в двадцатом году "славная охота" - развелось тогда в дальнем лесу много всякой нечисти: дезертиры, бандюги, шваль, стали шалить на дорогах, грабить, а кого и вбили. Вот и помогли тогда Никодим с Лешим чекистам - неделю выслеживали их лагерь, который оказался в непролазной чаще. Ободранные, искусанные комарьем, обросшие они потом ещё с неделю приходили в себя. Родька, тогда совсем малой, увидев их, пришедших из леса, испуганно заорал и спрятался за Ульяну.

   И проверяли Леший с Никодимом периодически то место года до тридцатого - мало ли... Леший обосновался в ближнем лесу, а Никодим частенько ездил на лисапете у дальний, у грибы... Вот и оставил писульку, понятную только Лешему...

   Лавр аккуратно сложил бумажку в несколько раз, как на самокрутки, засунул в кисет с табаком и поспешил к Краузе-старшему.

   Если он сейчас рванет напрямки домой, то мало ли кому покажется подозрительным его приход, а так все как всегда - навестил Ефимовну, выкурил самокрутку с дедом Ефимом и пошел к Карлу Ивановичу.

   Краузе-старший, весьма сдержанный в похвалах мужик, просто гордился своим молодым садовником Костей и мастеровым Иваном. Благодаря им местность возле усадьбы преобразилась.

   Карл, когда-то бывавший в селе Архангельском, что принадлежало князьям Юсуповым, восхищавшийся бесподобным парковым ансамблем, задумал хоть и не так, но хотя бы частично украсить территорию вокруг усадьбы.

   А Костя и Иван, как никто схватывали и старались воспроизвести его придумки. Так был выкопан небольшой прудик, посажены вдоль его бережка плакучие ивы, полощущие свои ветви в воде. Пленные сажали кусты и копали канавки для труб, по которым должна будет подаваться вода в два небольших бассейна с фонтанчиками, бабенки разбивали цветники, сажали и пропалывали прижившиеся цветы.

   Карл в этих заботах непрестанно суетился и не вылазил с улицы - посвежел, загорел, похудел и чувствовал себя намного бодрее.

   -Вот, Лавр, что значит воздух родины! Никому там не говорил, если только Пауль догадывался, что дико скучаю по Родине, снилась она мне часто. Сколько поколений предков тут жили...эх, проклятые большевики, все порушили!

   Никто, кроме Лавра и не знал, что Пауль - Пашка наполовину русский, матерью его была умершая в родах, горячо любимая Карлом гувернантка Фрицци - Серафима Егорова. Карл тогда, в тринадцатом году, увез свою семью на воды, оттуда отправил Фрицци с его матерью в Фатерлянд, а сам безумно влюбленный в Серафиму, якобы совершая вояж по Европе, безвылазно жил с ней в Чехии.

   Эльза его, мать Фрицци, отличалась завидной скупостью, экономила на всем, вот и застудилась, выйдя пару раз в город одетая не по сезону. Карл забрал их с Фрицци в Чехию, не жалел денег на лечение, но случилась у Эльзы скоротечная чахотка, и приехал Карл Иванович на родину уже с двумя сыновьями, но без жены. Многие пытались обратить на себя внимание местного богача, а он был безутешен, два года носил траур по жене, фактически женой ему была Серафима. Так и остался Карл вдовцом, не показывая своей любви к младшему сыну, который уродился в покойную матушку.

   Поговорив, кой чего присоветовав Карлу, пошел Леший не спеша к себе, а как стемнело, незаметно повел своих ребятишек дальними лугами на новое место. Гринька сказал, где искать в том лесу ещё одну ухоронку с оружием.

   Игорь только головой крутил:

   -Леший, да этим двум Никодимовским уже можно медаль вручать, глянь, сколько пользы от них.

   -Ну это к Панасу, он у нас по этим делам. А я - лесной житель, ежели уцелеют те два НКВДешника, что мне инструкции давали, и объявятся после освобождения, то да, обскажу как есть, не промолчу.

   На новом месте обустроились быстро, Панас с Иваном-младшим в первый же день пошел разведать -присмотреться, что и как, может, попадется укромное глухое место для запасной базы. Наслышаны все были о карательных операциях и о засылаемых к партизанам предателях. Панас столько раз благодарил своих друзей из того далекого, что на шестьдесят с лишним лет, впереди, за подсказки. Они воспитанные на книгах и фильмах, честно рассказывающих и о победах, и поражениях, знающие печальные уроки войны, многое видели совсем с другой позиции, другого ракурса, и это помогало избежать таких иногда нелепых ошибок. Да и не планировал он начинать боевые действия поблизости от Раднева, а тем более родной Бярезовки, опять же с подачи Вари, которая смолоду много читала именно про войну, он знал, что даже за одного убитого в селе немца, те могли полностью спалить деревню, хорошо, если только хаты, а то и людей - живьем. По имеющейся у него карте он примерно знал, что километрах в семидесяти есть такой хитрый поворот железнодорожного пути, и вот там-то, тщательно все разведав он и хотел устроить "Гросс алярм" для фашистов. Пустить под откос эшелон, да желательно с техникой и живой силой - все хоть мизерная, да помощь нашим.