На другой день Варя выбрав момент сказала Толику:
-В нашем доме поселился замечательный сосед.
-А у нас сосед играет на кларнете иль трубе? - Строчками из известной песенки ответил Толик. - Это кто же?
-Фон Виллов, передай там, не быстро, но постараюсь пойти на контакт, сама лезть не буду.
-Ни в коем случае, выждем лучше.
Толь,пошли меня с чем-нибудь к Николаичу. Так соскучилась по нормальному общению, и есть-то ты да Ядзя. Когда Серега объявится?
Толик не успел ответить, ввалился посыльный от Кляйнмихеля, который увидел обычную картину - фрау режет мыло, а хозяин, пока нет покупателей - надзирает. Хозяин пошел наливать полюбившуюся русснастойку с корой дуба - почти коньяк, а Варя ещё ниже наклонилась над столом. Вышел хозяин с двумя бутылками настойки и сломанным черпаком.
-Варвара сходи на рынок. Пусть лудильщик срочно припаяет, да шнеллер!!
А возле Николаича стояли два полицая, покуривая и посматривая по сторонам.
-День добрый! - не обращаясь конкретно ни к кому, слегка поклонилась Варя.
-Чего у тебя, бабонька? - спросил Николаич.
-Да вот, черпак сломался. Хозяин велел срочно припаять.
-А-а-а, так ты из коммерции? Давай, посмотрю. Так-так, давай-ка часа через два подходи, я пока поищу, у меня где-то завалялся кусочек нужного припоя, вот этим, - он приподнял какую-то плошку с чем-то непонятным, - не схватится. И скажи хозяину, работа будет стоить подороже, десять марок, или же продуктом каким отдаст. Так что часа через два, не раньше, да не опаздывай, я в четыре уже закрываюсь.
Варя быстро пошла назад, Ищенко вел себя безукоризненно, ну, пришла бабенка - он взял заказ, а то, что полицаи возле него битый час торчат, так мало ли, вон эрзацсигаретой угостили, знать, кого-то высматривают. А возле него стоят - типа маскировки, вроде тоже чего в ремонт принесли. Ищенко сравнил их маскировку со страусом, спрятавшим голову в песок, но ни единым движением не выдал себя-опасно. К нему подходили бабенки, кто-то радостно забирал починенное барахло, кто-то робко протягивал видавшие виды кастрюли или миски, и смиренно ждал приговора мастера. Тот вздыхал, матерился негромко, сплевывал, и тяжко вздохнув, обещал подумать, может, чего и выйдет.
Полицаи посмеивались:
-Да, вот из этой кастрюли решето проще сделать.
-Да попробую, может, ещё немного подюжит.
Покрутившись ещё с час, полицаи дружно рванули на выход, бормоча:
-Время вышло, пусть теперь завтра эти Михневские дежурят.
Варя подошла минут за десять до закрытия будочки-мастерской Николаича. Громко сказала:
-Хозяин велел зайти, он товаром расплатится.
-Пойдем, милая!!- Шумно обрадовался Ищенко - мало где какие уши торчат. - Я хоть кулешу сварю.
Шли, негромко и осторожно перебрасываясь словами.
-Трудно так! - вздохнул Ищенко, - вот знаю, что батя жив останется, а все равно так сердце болит за всех. В Сталинграде такая мясорубка сейчас, ох как тяжко нашим пока!
Пришли в коммерцию, Толян отпускал фрау Милку, что внезапно стала постоянной спутницей Кляйнмихеля.
Ищенко стянул затрапезную кепку:
- Доброго вечера вам!
Толик кивнул, а Милка,даже и глазом не повела.
-Здороваться с какими-то ободранцами, ей, любовнице шефа гестапо, вот ещё!!
Толик упаковал купленный товар, проводил фрау Эмму - на новый лад теперь звалась мадам, до дверей, открыл ей дверь, отдал пакеты сопровождавшему её немцу и пожелал доброго пути и прекрасного вечера.
Распрощались довольные друг другом, а Толик, зайдя в свою ненавистную коммерцию, скривился:
-Ох, видеть таких профур не могу. Здорово, Николаич. Я буду тебе товар взвешивать по чуть-чуть, вон, бургомистр ползет с полицаями, ты повыпрашивай пожалобнее, чтоб их, сук продажных!
И выпрашивал Николаич, добавить хоть немного крупицы, а Толик истово, как настоящий жлоб, жадничал, немного правда прибавил.
Но бургомистр, это вам не баран чихнул, и хозяин быстро, чуть ли не в шею вытолкал Ищенко, заодно отправив и Варю, и вернувшуюся после вручения заказа вторую работницу - Меланью по домам.
На следующий день прибрели из Березовки братики Крутовы. У Гриньки на плече в сидоре, бултыхался и позвякивал бабский хозяйственный инвентарь, он выложил его и забрал отремонтированный. Полицаи опять для чего-то торчавшие поблизости, абсолютно не обращали на пацанов внимания, и Ищенко, принимая все это барахло, тихонько сказал Гриньке про фон Виллова.
Гринька забежал до Ядвиги, передал ей насушенной травки пастушьей сумки - кашель у неё был сильный, и вялел подумать, "штоб у Бярезовку до бабки Мани и деда Евхима прихОдила, ён маненько прополису припас, да и бабка Маня як-то по свояму ряцепту кашель вон лечить у бане с травами, помогая усем." -Хорошо, Гриня. Я, может, соберусь, только ведь устану идти-то.
-А мы потишае пойдем, до тямна и добрядем.
Слушавший это Руди поинтересовался, о чем фрау Яда договаривается с этим киндер? Ядзя пояснила.
-О, гут, гут. Руссиш банья - ист вундербар!!
И в вечеру уже знал Панас о том, что фон Виллов квартирует у Ядзи, и очень волновался за Варю, как бы не прокололась она со своими непривычными замашками, немец-то непростой! Ну, да он очень надеялся, что все будет нормально.
А Герби незаметно приглядывался к этой Варье. Он заметил, что она в доме всегда держится прямо, с каким-то, он бы сказал, достоинством, впрочем, как и пожилая фрау-пани. Они обе ему начали нравиться - если даже они были в хате, готовили себе немудрящую еду, никогда ничего не падало, не гремело, все было прилично. Ещё - поражала чистота, не было ни закопченой посуды, ни каких-то худых ведер и корзин непонятно с чем, все старенькое, посуда с трещинками, но чистая, и приятно было брать в руки. В кухне, на стене возле окна висели пучки каких-то сушеных трав - и запах в хате от них был весьма приятный. Фон Виллов спросил у Руди, что за травы, тот сказал, что большая часть для лечения, а в дальнем углу - те для банья, для пар. А в сенях, не захламленных и не заставленных ничем -висели веники, исправно притаскиваемые уже знакомыми пацанятами.
Варя и Ядзя привыкли к своему постояльцу, он оказался нелюбопытным, малоразговорчивым и, что удивляло, вежливым. И где-то через месяц, Герби стал замечать, что Варья - очень даже приличная фрау. Все что надо в плане женственности - у неё имеется.
