В лапах – это особенно интересовало Снейка – традиционный холщовый мешок. Мафиози, учитывая баснословный доход, могли переносить выручку в портфелях с атласной отделкой и золотыми вензелями, но традиция в том и состояла, что на протяжении столетий ящерицы использовали грубые мешки, и ничего кроме. Должно быть, именно в такой суме первый торговец опиумом притащил в берлогу выручку № 1, совершив первый в истории рейс.

Стрелок вышел на свет, курьер вздрогнул от неожиданности.

– Расслабься, теперь ты со мной, – сказал Снейк.

Игуана сощурился.

– Снейк, полагаю?.. Да, именно таков, каким описали.

– Рад, что не разочаровал. Может, отправимся в путь, или так и будем миндальничать?..

Вместо ответа курьер сдвинулся с места.

Они покинули Пятничный рынок и углубились в ломаную, изрезанную выступающими углами и фасадами улицу. За любым из архитектурных разломов могла поджидать засада. Впрочем, Снейк не чувствовал опасности, – долгие годы блуждания по лезвию бритвы вышколили интуицию, как породистую суку.

Еще не здесь. Скоро.

– Почему встретились не в начале маршрута?..

– У опиумного дома?.. Нет надобности. Моих… коллег не грабили в непосредственной близости объектов. Кроме того, боссы решили, что будет не очень разумно, если субъект вроде тебя станет крутиться у доходного заведения. Сам понимаешь, один твой вид способен отпугнуть массу клиентов.

Стрелок кивнул.

– Какого хрена тащимся пешком?..

– Такова традиция. – Курьер пошевелил роговыми наростами, заменяющими брови. – Только пешком. Вряд ли колесный транспорт спас бы шкуры сородичей.

– Дирижабль?..

– Вот еще. – Игуана щелкнул языком. – Я на эту штуку не полезу. Мы рептилии, не попугаи, значит, привычны к суше и воде, уж ни в коей мере не к тому, чтобы болтаться в подвешенном состоянии под пузырем с горючим газом.

– Для бандита ты на редкость разборчив, не говоря о красноречии, – заметил Снейк.

Он признал правоту собеседника – паромобили Сорквудистана на полном ходу способны развить скорость, едва ли превышающую темп толстяка, страдающего одышкой, но семенящего из-за всех сил. Конечно, богачи и торопыги, не испытывающие неприязнь к техническому прогрессу, без зазрения совести использовали собственный транспорт или платные экипажи, однако большинство населения привыкли полагаться на свои ноги, клешни и прочие конечности, что, учитывая ужасающие масштабы Сорквудистана, казалось свершениями сродни героизму. Как бы то ни было, паромобили и в самом деле не могли служить гарантией защиты ни курьерам мафии, ни кому-либо еще.

– Мы не простые бандиты, – не без гордости ответствовал игуана. – У нас своего рода корпорация со всеми сопутствующими атрибутами, как то: штаб-квартиры, приемные, ответственный персонал, ликвидные активы, многочисленные филиалы и гибкая этика. Мы не грабим, не убиваем, лишь предоставляем те товары и услуги, в которых клиенты нуждаются. Это не вполне законно, как тебе известно, но лишь по причине того, что закон не без изъяна. Когда-нибудь Парламент рассмотрит подготовленный нашими юристами законопроект. – Курьер тряхнул мешком. – В остальном деятельность Мафии вполне законопослушна. Что же мешает нам получать образование и общаться на должном культурном уровне, как пристало разумным существам?..

– Уверен, бизнесу это на пользу. Сколько наличности у тебя в мешке?..

– Я не уполномочен разглашать такую информацию. – Игуана с опаской поглядел на телохранителя. – Надеюсь, ты не замышляешь ничего эдакого, потому как должен предостеречь, что, рано или поздно, боссы тебя отыщут.

– Конечно, замышляю, но за свою шкуру можешь быть спокоен, – уверил Снейк.

– Это меняет дело.

– У вас, чешуйчатых пройдох, точно шило в одном месте, – сменил тему стрелок. – Зачем таскаться туда-сюда по городу с мешками неправедно нажитой, несуществующей для закона наличности, если можно договориться с копами, чтобы те забирали выручку, скажем, раз в месяц на своих дирижаблях?..

Курьер поразмыслил.

– Мне не известно, что на уме у боссов, ведь я даже не капо, – так, мелкая сошка. Возможно, денег в мешке нет, а меня отправили для отвода глаз. Либо легавые заломили неуемную цену. Либо традиции, о которых я говорил, не подразумевают ни работу с копами, ни дирижабли в частности.

– Учитывая ситуацию, такая щепетильность – непозволительная роскошь.

– Согласен, – вздохнул игуана. – Ведь рисковать жизнью приходится мне.

– Полагаю, заглянуть в мешок откажешься?..

– Полагаю, да. – Курьер тряхнул чешуйчатой головой. – Это против правил.

– Как знаешь.

Некоторое время шагали молча. Прохожие с любопытством глядели на странную парочку. Все узнавали в курьере курьера, в его ноше – Тот Самый Мешок, заполучив который любой из горожан прожил бы остаток жизни в богатстве и неге, вот только, незадача, оная жизнь укоротилась бы несоизмеримо.

Спутник рептилии, несомненно, телохранитель, вот только он один, и данный факт, сам по себе, говорил о многом. То ли его более чем достаточно, то ли других претендентов на столь рисковую работу не сыскалось.

Всякий ротозей приходил к тому или иному выводу, либо не утруждался вовсе.

Встречались и шакалы. Буравили взглядами исподлобья, что-то бурчали. Вся грандиозная шайка, несомненно, была уже в курсе касательно того, что Снейк заключил с игуанами контракт, а значит, становился до поры до времени неприкосновенным – безусловно, если шакалам остро не понадобятся военные действия в масштабах крупных преступных группировок.

А им не понадобятся. Хищникам-млекопитающим и хладнокровным рептилиям, откладывающим яйца в теплых комфортабельных квартирах, нечего делить.

– Долго еще?.. – буркнул стрелок.

– Пара кварталов. Наиболее опасный участок. Либо здесь, либо обойдется.

– Не обойдется, – заверил Снейк. – Шкурой чувствую.

Он действительно ощущал бегущие по коже мурашки, а кончики пальцев покалывало от скорого кровопролития. Он убивал множество раз, успел разобраться.

Как ни странно, улица опустела внезапно, без всяких на то предпосылок. Позади стихли шаги удалявшегося пешехода, и курьер с телохранителем осознали, что остались совершенно одни. Нагромождения старинной кладки высились по обе стороны, лишь недосягаемо высоко, над смыкающимися балконами и водостоками мерцали окна верхних этажей. С другого конца улицы, куда парочка держала путь, надвигался густой липкий туман, вобравший если не все, то многие миазмы и ядовитые испарения Сорквудистана.

Снейк ощутил, как сдавило виски, боль пронеслась перед глазами белой вспышкой. Булыжники под ногами вдруг оплыли, устремились куда-то прочь степенным, но необоримым потоком. Стрелок поднял глаза, стараясь не смотреть под ноги, усилием воли удержал себя в вертикальном положении. Курьер пошатнулся. Снейк схватил его за шиворот и бесцеремонно поставил на ноги.

– Эй, гляди, – протянул игуана, точь-в-точь наркоман под кайфом, – мои родные!.. Отец, мать, даже сестренка… Они-то в такую пору откуда?..

Стрелок со всей определенностью знал, что родным курьера здесь совершенно неоткуда взяться, но не проронил ни слова. Он видел собственных призраков.

Сперва то были три бесформенные тени, лишенные лиц, затем та, что в центре, с ужасающей непостижимостью оформилась в фигуру, имеющую как лицо, так и тело, воссозданные с достойной безумца скрупулезностью. Увиденное, однако, Снейка не впечатлило. Несмотря на застившую сознание поволоку, он испытывал непоколебимую, армированную сталью уверенность в том, что повстречать этого человека в мире живых никоим образом бы не удалось.

Фигуры приближались.

Стрелок достал револьвер. Фигуры остановились, средняя простерла длань.

Снейк обнаружил, что на самом деле достал из кобуры не револьвер, а корнеплод, причудливо изогнутый наподобие ствола и рукояти. Корень был влажным, грязным, покрытым мерзкой слизью. Его так и хотелось отбросить.

Но стрелок не бросил.

Даже у корнеплода имелся спусковой крючок. Снейк стрелял разумом, не револьвером.