Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Написал я тут всяких наглостей и подумал: а ну как разочаруются? Так наша жизнь цепь сплошных разочарований. Этим никого не удивишь. Сам себе так и ответил. И добавил: А может кого-то и вдохновит!

Простое решение

Сейчас сразу все зацепятся: а кто дело будет заводить? На героя моего? Каждый и будет. Каждый сам в себе. У каждого в организме есть предмет один. Только спит он у многих. Надо, чтобы каждый будильник свой внутренний завёл – и проснулся по будильнику. И за дела. Возможно, этот будильник совестью зовётся.

И ведь каждый хочет заделаться свободным героем. Иначе должности не будет.

Ведь и в жирном городе, даже иссушенном геометрией, но всё равно неряшливом, в томном пространстве, иссвеченном и оплаканном, в тромбах автомобилей и паштете неразличимой речи, есть места, где бьют родники, где любой ласковый взгляд замечен, где любая картавинка мила, где родинка – это примета.

Бьётся родник. Радуется сердце.

Обихоженный родничок приятен вдвойне. Такая вот сопливинка и слёзка ребёнка.

Но вот уже читатель и сюжет требует. Будет сюжет. Но чуть позже. Надо же вас подготовить к моим безобразиям.

Из дневника неуравновешенного человека

Зачем этот звук такой острый? Как он прокалывает тряпочку сознания, будит другие звуки, загоняет сон в клетку, требует повиновения… «Пиу-пиу!» – плачет металл. Его иголки напоминают печаль по чужой женщине, по жизни, проходящей без главного героя, который уехал в командировку на тот свет. Никто пока не знает, вернётся ли герой, и что у автора на уме. Построит ли он реалистический сюжет, в котором все стороны треугольника равны, и это будет клиническая смерть или его фентэзи уплывёт в сторону и закажет такую музыку, от которой мурашки по телу и тошнота в душе.

В любом случае кто-то останется в выигрыше: толстокожий – от жирных мурашек, чувственный – от печали по неизвестному.

Полумрак тихо вполз в комнату, улёгся поудобней и, посапывая, стал наблюдать. Затрясся мобильник, чиркнул по зеркалу солнечный зайчик. Рука нащупала трясуна, придавила, упала на одеяло и, соединившись с телом, вместе с ним проснулась. На стене зайчик распался на радугу.

Улыбка явилась сама, как та девушка с мороза, плач металла растворился в утреннем свете и звуках юного дня.

Трах-тах-тах – заскрипела тахта, ду-у-ду – задудела вода. Зажурчал чай. Все говорили на своём языке, всё звучало по-русски без слов. Тема звучала актуально, публицистично, завязывался узелок. Герой тоже гудел, журчал, шуршал, хлюпал и даже чавкал, придавая мгновениям необходимую прозаичность.

«На свете так много хороших людей, а мне в последнее время так не везёт – всё сволочи попадаются». Такая нехорошая мысль просквозила и сшибла со стола утренний хрусталь – и всё вдребезги! Веник и совок уже не помогут, потому что теперь осколки будут лишь добавляться.

«А почему ты считаешь, что начальники могут быть хорошими людьми? Таких, каких ты встречал раньше, теперь быть не может. Быть добреньким за казённый счёт каждый может. Своя же рубашка не должна прилипать к телу, поэтому лучше потеть за счёт других, тем более в стране, в которой олигархов назначают».

«Ну не выбирать же их на выборах!»

«Не надо ни выбирать, ни назначать. Всем надо становиться самому. Вот и всё».

Каламбурино какое-то! Легко рассуждать или поучать. Всё идет как по маслу, но как тошно!

Осёл кричит с экрана телевизора. Журналист с артистом соревнуются, кто-то спаривается, кого-то спаивают.

Вылетел из дома, как пробка из шампанского горлышка, сзади пузырьки, впереди потолок дороги. Хорошо бы пересесть на танк и продавливать себя в будущее…

Но великое ли будущее, если мысли такие… какие-то… мелкие что ли? То футболист Аршавин со своим «Зенитом» финтит в голове, то шляпа артиста Боярского. Шляпа-то к башке артиста навсегда приклеилась, и он, наверное, и в постели её не снимает. Но я-то при чём!? Влипнуть в память, как поджигатель храма Артемиды… Протопиар в действии! Партийные съезды голосуют: Карфаген должен быть разрушен! Вопрос только – чьими руками? – Руками Стабилизационного фонда – ответ. А чей Карфаген? Американский, российский, китайский? Тайна. Да и неважно чья. Важен процесс разрушения вавилонско-торговых башен. Отпляшем на площадке своё шоу, снимем сливки, сольём их на экраны, слижем с экранов, а потом будем гордо сознаваться, что «телевизор не смотрю!»

Отпляшен-америкашен, рашен-отпляшен, рашен-америкашен. Фи-ло-ло-гия. Сюда бы ещё китайский иероглиф, да где возьмёшь… Впрочем, скоро найдёшь где угодно.

«Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца!» Молодец, классик! Как далеко заглянул в наше будущее! Теперь в сетях любого кинофестиваля бьются мертвецы. И побеждают! А вы говорили, что нет преемственности. И связь, и преемственность налицо. Тем более что умирают-то все. Или почти все. И классики, и потребители. Но классики всё же бессмертны, так же как и потребители. Все принимают эстафету из рук своей команды. Или коммандос…

Перечитай,

Толстого и Чехова перечитай! – на популярную мелодию, помнишь, итальянец пел?

Или

Обама, Барак Обама!

От Медведева пришла Вам телеграмма.

Зачем вы голову морочите нам кризисом?.. – на мелодию популярного ансамбля из Океании, кажется.

Читайте, привыкайте любители стиля. Только востребуйте, я такого наверчу да накатаю! На ровном месте падать будете, сволочи!

Опыты над табунами

Сначала я себе не верил, думал, что это от мнительности моей, от комплексов. Но потом понял: это явление социальное и надо рассматривать его внимательней.

Так вот, с некоторых пор у меня отношения с друзьями стали портиться. Вдруг стал замечать как в дружеских глазах огонёк появляется кулацкий, а в голосе холодок стального цвета. У меня от этого даже иней по коже стал пробегать. Именно, что не букашки бегут, а иней.

У меня нет лошади. Ну, нет этих табунов в мотор загнанных. И живой кобылы тоже нет. Нет бы и нет, ничего страшного. Общечеловеческий транспорт есть, может выручить. Да и у друзей ведь эти табуны водятся… В случае чего выручить могут. Ездят в основном пустыми на этих коробчонках, можно хоть мной наполнять частично. И других-то людей подбирать можно было бы, но законов напринимали, чтобы не сливались судьбы людей под одной железной крышей и не образовывались бы ячейки общества неподконтрольные и неподкупные наши демократические. Чтобы не затевали чего-нибудь подозрительного

Итак, появились у друзей колёса… Тут хочется заржать, как живая лошадь, скорбно и печально.

Стал опыты по этой теме проводить, чтобы выявить тенденцию. То одного друга прошу подвезти, то другого. Подвозят с разной скорость, а эффект возникаетодинаковый…

Нет, когда на близкое расстояние – тогда с удовольствием даже везут и гордятся своим подвигом. А вот если куда подальше – тут труба. Даже если по пути.

С первого взгляда всё нормально, мол, ноу проблем, дружище, о чём речь! Но, тут же, мой напряжометр начинает фиксировать учащение дружеского сердцебиения и повышение межличностного давления.

А ведь все мы продолжаем находиться в гуще трудового народа.

И тут я задумался, и сам на себя посмотрел со стороны. Уловил вот что.

Стоит купить какую-то вещь приличную, начинаешь гордиться собой. Идёшь, например, в магазин в новой бейсболке или куртке и чувствуешь, что ростом стал выше, плечи расправились, взгляд приобрёл осмысленность. А если в ботинках новых идёшь, а они ещё и поскрипывают – тут уж на всех сверху поплёвываешь, девушкам улыбаешься, с женщинами заговариваешь. Наступает полная свобода.

5
{"b":"602648","o":1}