— Как ты поранил себе руку? — спросила Молли.

Я взглянул на нее.

— Это плечо. Поймал шальную пулю в Ливии.

— В тебя стреляли?

— Профессиональный риск.

— М-м-м… Тебе ведь сейчас противопоказаны нагрузки?

— Ничего страшного, я в порядке.

— А вот я не очень. Ноги меня погубят, — вздохнув, произнесла Молли и засмеялась. — Пару дней назад я занималась пилатесом[2]. Не представляю, о чем я тогда думала. Можно где-нибудь присесть?

Мы зашагали по направлению к Парку первого флота, небольшому участку зелени между Скалами и Круговой набережной. Автоматически мы направились к единственной свободной скамейке в парке. Она располагалась под ветвями шинуса[3]. Когда мы к ней подошли, над нашими головами взвилась стая чаек. Я отогнал их, и мы уселись.

— Ну же? — вырвалось у Молли, как только мы сели.

Внезапно вся речь, которую я подготовил по дороге из кафе, показалась до боли бессмысленной.

— Дек был замечательным человеком, Молли. Он очень тебя любил.

— Я знаю. Пожалуйста, скажи мне то, чего я не знаю.

— Я хочу, чтобы ты об этом не забывала, помнила, каким замечательным человеком и любящим братом он был. Именно это важно, а не те проблемы, с которыми он боролся.

— Ты знал его хорошо, поэтому можешь об этом говорить. Все, что мне известно о Деклане, — это то, что он пользовался популярностью, был умен и обладал шармом. Но если бы все это на самом деле было чистой правдой, мы бы здесь не сидели, а моя мама не замолкала бы всякий раз, когда кто-то произносит имя Деклана… даже спустя десять лет после его смерти.

— Ну, ты, по крайней мере, знала его таким, каким он хотел, чтобы ты его считала. В этом есть свой резон. Он не хотел, чтобы ты это узнала.

— Потому, что я была ему сестрой?

— Потому, что ты — это ты. Он тебя просто обожал.

— Ты хочешь сказать, что мама и папа лгали мне все эти десять лет только потому, что Деклан меня «обожал»?

— Нет, со времени его смерти это потеряло смысл, но, пока Деклан был жив, для него было очень важно, чтобы ты смотрела на него снизу вверх.

— И кем же он был, Лео? Был ли он вообще похож на тот образ, который я себе тогда вообразила?

Вздохнув, я стал смотреть на воды гавани, обдумывая, что сказать.

— Не все, о чем ты говоришь, было неправдой. Он бывал очень мил, обладал шармом, но вот учился твой брат неважно. Он очень старался, но, если уж начистоту, не сумел по-настоящему хорошо освоить университетский курс.

— А я-то всегда считала, что он был лучшим на потоке, — произнесла Молли несколько отстраненно, словно раздумывала вслух.

— Дек попал в университет только потому, что этого хотел ваш отец, Молли. Каждое лето он зубрил предметы, и только так ему удалось все же получить свой диплом.

— Ты упоминал о каких-то проблемах, с которыми брат боролся.

— Да. Дек…

Было даже тяжелее, чем я предполагал. Я откашлялся.

— Как большинство ребят в универе, на первом и втором курсе мы немного баловались наркотиками, ничего серьезного, знаешь ли. Все выросли из этого и угомонились, а вот Деклан так и не сумел понять, что пора с этим завязывать. Ты меня понимаешь?

— Деклан был наркоманом? — прошептала Молли.

Какого черта это мне приходится ей сообщать?

— Извини, Молли.

— Это неправда. Не может такого быть! Как я могла такое не заметить?

— Разве ты не жила некоторое время за границей?

— Да, но я пробыла там всего лишь год. Когда я вернулась в Сидней, с братом все было в порядке.

— На самом деле не было.

Я тяжело вздохнул, она тоже.

— Ну… да, по-видимому…

Я немного подождал, решив, что Молли нужно дать время, чтобы справиться с тем, о чем она только что узнала. Я был уверен, что ей надо всплакнуть. Спустя некоторое время я взглянул, проверяя, плачет ли она. Ее глаза оставались сухими. Она бессмысленно смотрела на воды залива. Вдруг на меня накатило ощущение дежавю: точно такое же ничего не выражающее выражение я видел на ее лице во время похорон брата. Судя по всему, потрясение и горе, вызванные его утратой, оказались тогда слишком сильными, чтобы можно было быстро с ними справиться.

— Как ты? В порядке? — спросил я.

— Я пыталась убедить себя, что ты сумасшедший или просто врешь мне, — тихо произнесла она, а затем бросила в мою сторону хмурый взгляд, — но ничего не получается. Я вижу, что ты не лжешь.

— Как я понимаю, настоящие проблемы начались у Дека на втором или третьем курсе, — тихим голосом сообщил я ей. — Возле него вечно крутились девушки, но твой брат никогда не умел с ними разговаривать. Он вечно повторял мне, что им ничего, кроме его денег, не нужно. Деку хотелось вылезти из раковины неуверенности, в которой он пребывал большую часть времени. После наркотиков он превращался в совершенно другого человека, общительного и самоуверенного парня, становясь душой любой компании.

— Я видела его в таком состоянии?

— Не знаю точно. Помню, в последний свой год он встречал Рождество вместе с тобой. К тому времени он окончательно потерял над собой контроль, так что, полагаю, видела.

— Тогда почему я ничего не замечала?

— Просто ты не знала, что замечать.

— Какие препараты он принимал?

Было бы проще назвать ей наркотики, которые Деклан не принимал, но Молли этого знать не стоило.

— Под конец он плотно подсел на героин.

— Ты пытался ему помочь?

— Разумеется. Твои родители тоже.

— И ничего не помогало?

— Кое-что помогало. У Дека было несколько периодов, когда он был чист. Перед самой его смертью выдались несколько месяцев, в течение которых он не принимал наркотики.

Те несколько месяцев поселили в моей душе ложную надежду. Тогда наша дружба вернулась в прежнее русло, а Дек, казалось, почти смирился со своей абстиненцией.

— Он лечился в реабилитационном центре?

— Нет, — пробурчал я. — Твои родители боялись огласки, предпочитая конфиденциальность. Они всегда лечили его на дому.

— То есть они беспокоились о собственной репутации? — высказала вслух свое подозрение Молли.

— Не исключено, что этот фактор также повлиял на их решение.

— Думаешь, если бы брат лечился в приличном реабилитационном санатории, то остался бы жив?

— Я тоже об этом думал, но потом пришел к мнению, что, как бы там ни было, конец был бы один.

— Как он умер?

Я кашлянул.

— У него выдался плохой день. Что-то пошло не так на совете директоров. Помню, он об этом упомянул. Дек чувствовал, что поставил отца в неудобное положение. Он не подготовил что-то, чего от него ожидали. Дек позвонил мне по дороге домой после собрания совета директоров. Мы долго разговаривали, договорились поехать на следующий день после работы играть в крикет, поэтому я уверен: это был несчастный случай. Под конец разговора он казался в достаточно сносном расположении духа.

Я снова кашлянул и неловко подвинулся на скамье. Бросив беглый взгляд на Молли, я заметил, что она смотрит на свои колени. Глаза оставались сухими.

— Почему никто мне не позвонил? Почему никто ничего мне не рассказывал? — прошептала она. — Я уже не была ребенком. Мне исполнилось девятнадцать. Я бы справилась.

— Он стыдился того, что сделал со своей жизнью. Деку важно было, чтобы ты по-прежнему им восхищалась.

— Расскажи мне о той ночи, когда он умер, — попросила она тихим голосом, почти шепотом.

Допив кофе, я поставил стаканчик на землю у своих ног.

— У Дека было несколько знакомых мелких наркоторговцев, которые промышляли на пляже Бонди, недалеко от его квартиры, но Лейт обрезал все эти связи. Думаю, эту стратегию в бизнесе называют применением грубой финансовой силы. Когда Деклан решил вернуться к старому, он поехал в дом к моей тете и поговорил с моим двоюродным братом.

— С твоим кузеном?

— Да. Дек дал ему деньги на дурь для обоих, — тяжело выдохнув, я запнулся. — Тетя позвонила мне. Она понятия не имела, что они задумали и куда поехали. Тетя знала, что Деклан — мой друг, и опасалась, как бы ее сын не втянул твоего брата во что-нибудь нехорошее. Ну а я сразу же догадался, что задумал Дек.